Погадай на книге

[Falco_DaVV]

...
- Ты, пскопской, отвечай ще раз: для чего учреждена у нас Государственная дума?
Молодой парень, года на четыре старше Юрия, мгновенно вспотел и, утирая лоб ладонью, молча покраснел до самых белых волос.
Белоконь сожалеюще качнул головой:
- Не знаешь? Который раз объяснять? Ну, сообрази сам, зачем народу Дума? Не можешь, редька... Скажи ему ты, Сторожук!
Сторожук вскочил и, смотря на лампочку, быстро зачастил:
- По приказу его-ператорского-личества гсдаря-императора Гсдарствена дума учреждена, дабы присланные со всех концов страны лучшие выборные люди помогали гсдарю-ператору уследить за всем, чего делается, и в случай чего наказывать ослушников закона. Все, гсн-унтерцер!
- Вот. Слыхал? Назубок надо отвечать... Поучишь его после с голоса, Сторожук!.. Теперь отвечай мне, Черных, скольки было у нас Государственных дум и за чего их разогнали?
- Было три, господин унтер-офицер, таперя сидит четвертая, - медленно и вдумчиво начал Черных, шевеля в помощь себе толстыми узловатыми пальцами. - Первую, значит, разогнали за то, что ее члены были наподряд бунтовщики и подлецы, которые вместе с жидами мутили Финляндию... Вторую, значит, за то, что в ей завелись изменщики и цареубивцы... помышляющие на священныю особу государя императора, опять же и жиды... А третью, значит, за выслугой лет, господин унтер-офицер...
- Так. Ничего. Мямлишь очень, что корову доишь! Живей надо характер иметь! Матрос должен быть быстрый, лихой, сообразительный, а ты что? Какой с тебя матрос? Что с дерма пуля... Ну-ка, Кострюшкин, отвечай бодрей: кому выгодна в России революция?
Кострюшкин, худощавый и быстроглазый матрос, ответил, чуть улыбаясь:
- Революция выгодна жидам и иностранным государствам, завидующим силе и могуществу российской державы, господин унтер-офицер.
- Тэ-экс... А какое воспоследствие будет иметь революция, если армия и флот допустят бунтовщиков до мятежу?
- Голод, разорение и завоевание России жидами и врагами, так как нарушится общий порядок и некому будет управлять государством...

Смешно? Так, кто же прав?


PS Конечно он, КапРемонт

 

[Gertruda]

Я усмехнулся.
- И ты надеешься, что тогда разом решатся все проблемы?

Дж. Харрис "Мальчик с голубыми глазами"


Будет?

 

[Falco_DaVV]

...Зубчатокрылый императорский орел о двух яростных головах был оттиснут на корме "Генералиссимуса" подобно фабричной марке некоей солидной фирмы. Он гарантировал военное качество "Генералиссимуса", гарантировал победу, удостоверяя принадлежность корабля к российскому императорскому флоту - флоту Нахимова, Лазарева, Сенявина, флоту Наварина, Гангута и Варны. Это был фальсификат, потому что доверие к этой фабричной марке было подорвано Цусимой и Порт-Артуром, но какая солидная фирма стесняется удостоверять своей маркой явно негодные к употреблению вещи?
Эта круглая марка чернью и золотом "Сделано в империи", фабричная марка старинной фирмы, основанной в 1489 году, имела достаточный авторитет и была оттиснута не только на кормах военных кораблей. Она была удостоверяюще поставлена историей на многих событиях и явлениях, рекомендуя их качество Европе и потомкам.
Могущество державы российской и краткая формула ее силы: "православие, самодержавие, народность". Самозабвенный патриотизм и идея родины, растущая в оранжереях дворянских имений и пересаженная на тучную почву директорских кабинетов молодых заводов. Идея цивилизации и культуры, бурным лопухом прущая в стеклянное небо банковских и биржевых зал на жирном черноземе четырнадцатичасового рабочего дня. Нераздельность и единство ста восьмидесяти шести входящих в состав империи народностей, восторженно умирающих в огненных купелях отечественной, крымской, японской войн. Десятки тысяч верст поблескивающих рельсов, запечатленных на ленивой спине скифских и славянских степей, как след кнута, побуждающего к благодетельному цивилизованному труду. Единственная в мире армия, умеющая босиком ходить по Европе до Италии и по Азии до Пекина и побеждать голыми кулаками. Величественная простота православной церкви, охраняющей заветы Христа от торгашеских инстинктов иезуитов и от растлевающего свободомыслия лютеран. Исторический великодержавный путь славянства от Киева до Византии, щит Олега на дарданелльских фортах. Знак доверия народа - кредитные билеты, равные по силе золоту. Памятники, памятники, памятники - великих царей, гениальных полководцев, непререкаемых побед, гуманных реформ. Утирающий слезы вдов и сирот платок первого шефа жандармов. На всем этом плотно и удостоверяюще стоит круглый оттиск солидной фабричной марки чернью и золотом: "Сделано в империи".
И на распухающих в бесконечной смене недородов и неурожаев крестьянских животах, на согнутой в варварском труде спине российского мастерового, на казенных фронтонах острогов и тюрем, где содержатся 185 459 человек, нарушивших священный закон частной собственности или пытавшихся уничтожить ее путем революции, на бесчисленных могилах девятьсот пятого года стоит выжженная огнем карательных отрядов та же солидная фабричная марка чернью и золотом: "Сделано в империи".
Орла сейчас Тюльманков ненавидел вдвойне. Во-первых, это был объект унизительного ненужного труда. Во-вторых, он был окаянным символом царской власти, примелькавшимся на бляхах городовых знаком насилия, неотделимым признаком многих вещей, ненавистных с детства: монопольки, где орел смотрел с зеленой вывески, холодно наблюдая трагедию пропиваемых грошей; волостного правления, куда тащили спасенные от отцовского запоя деньги; полицейского участка; адмиральских погон; заводской конторы; балтийского флотского экипажа, впервые познакомившего его с военной службой.
Однако орел над его головой, обмазанный чистолем как густыми зелеными соплями, далеко не был великолепен, и это доставляло Тюльманкову злорадное удовольствие.
- Сволочь, - сказал он вслух, потому что никто, кроме часового у флага высоко над его головой, не мог этого услышать. - Сволочная птичка... Полетай, полетай, крылышки обрежем! Воевать захотела?
Орел безмолвно смотрел на него, кося своими выпуклыми слепыми глазами. Георгий Победоносец на щите, вделанном в грудь орла, неудержимо скакал на тонконогом коне через зелено-грязные потеки чистоля к новым победам.
Злоба вновь охватила Тюльманкова. Он встал на шаткой беседке и с маху начертал всей ладонью по тусклому налету чистоля, от крыла к крылу, короткое непристойное слово. Оно легло на орла, как пощечина.
- Вот и сохни так, сука! - сказал удовлетворенно Тюльманков и принялся яростно тереть когти и лапы орла. Тряпка мгновенно почернела, точно от крови.
Первая буква слова, ляпнутого Тюльманковым на орла, косым андреевским крестом накрест перечеркивала герб. Слово прилипло к нему, как некая новая геральдическая деталь. Геральдика, мудрая наука о гербах, рекомендует помещать на них короткий девиз, выражающий внутренний смысл помещенных в гербе изображений. Но за все четыре с лишком века кропотливой возни с двуглавым орлом никакая геральдика не могла придумать столь выразительного и исчерпывающего девиза. Он непередаваемо зло и коротко выражал всю тщету надежд самонадеянной птицы...

Л. Соболев, Капитальный ремонт.
Идти по кругу?

 

[Gertruda]

Макавити - волшебный кот. У нас его зовут
Незримой Лапой потому, что он великий плут.
В тупик он ставит Скотланд-Ярд, любой патруль,пикет.
Где был он миг тому назад - его и духу нет!

Макавити, Макавити, таинственный Макавити!
Законы наши соблюдать его вы не заставите.
Презрел он тяготенья всемирного закон.
На месте преступления ни разу не был он.
Его преследуй по пятам, беги наперерез,
Ищи по крышам, чердакам, - Макавити исчез!

Он ярко рыж, высок и худ, угрюмый кот-бандит.
Глаза ввалились у него, но в оба он глядит.
Морщины мыслей и забот на лбу его легли,
Усы не чесаны давно, и воротник в пыли.
Он так и вьется на ходу змеей среди кустов.
Вам кажется, что он уснул, а он к прыжку готов.

Макавити, Макавити, таинственный Макавити,
Он - дьявол в образе кота, его вы не исправите.
У вас на крыше, на дворе встречает он рассвет,
Но на месте преступления никогда злодея нет!

По виду он - почтенный кот от лап до бакенбард,
И оттиска его когтей не сделал Скотланд-Ярд.
Но если ночью совершен на окорок налет,
Стекло разбито в парнике, цыплят недостает,
Ограблен сейф иль певчий дрозд погиб во цвете лет,-
Там без него не обошлось... Но там его уж нет!

Т.С. Элиот "Макавити"

Таки верить?

 

[Falco_DaVV]

... Юрий Ливитин, скрывая улыбкой неловкость, внимательно рассматривал рыбок в аквариуме. Отец Феоктист, тучный и багроволицый, подошел к нему, привычно играя крестом на красной муаровой ленте с тонкими желтыми полосками по краям. Такие ленты, цветов ордена св. Анны, жаловались к оружию за боевую заслугу - офицерам на темляк, а священникам (за неимением у них сабли) - к наперсному кресту.
- Рыбок рассматриваете, молодой человек? - спросил он и вздохнул, не ожидая ответа Юрия. - Сколь глубок символ рыбок на военном корабле. Мы вот с вами небось утонем в пучине, а рыбки всплывут!.. Еще возрадуются, подлецы, что в родную стихию вернулись...
- И без пояса всплывут, главное, - ехидно добавил кто-то из мичманов.
- Дерзишь отцу духовному, мичманок, - сказал отец Феоктист, благодушно погрозив пальцем. Офицеры рассмеялись, Юрий тоже, хотя ничего не понял. Все разговоры кают-компании, легкие и живые, были насыщены намеками, условными словами, как это бывает в дружной семье, где люди сжились и где каждая фраза имеет скрытый смысл, непонятный постороннему. Не мог же Юрий знать, что отец Феоктист, панически боясь аварий, на каждый поход надевал под рясу специально купленный за границей спасательный пояс, поставляя этим пищу мичманским остротам.
Батюшка, откинув широкие рукава рясы, ухватил левой рукой щепоть корму, а правой - рюмку водки, заранее приготовленную вестовыми на колонке из туфа, и постучал рюмкой по стеклу. Рыбки, ударяя бесшумно хвостами, подплыли к нему и замерли полукругом, уставившись своими невыразительными круглыми глазами на рюмку.
- Будьте здоровы! - пожелал батюшка рыбкам, высыпая корм в воду, и, чокнувшись с аквариумом, опрокинул в рот рюмку. Рыбки ринулись к медленно тонувшему корму, а отец Феоктист поставил рюмку на место и закусил крохотным зернышком.
- Всякое животное свое потребляет, - сказал он наставительно. - Овому пища требуется твердая, кто в воде, овому жидкая, кто на суше... Сие знаменует гармонию природы...

Капитальный ремонт. Соболев.

Утонем? А оно всплывет?

 

[Gertruda]

Проблема моя, можно сказать, рассосалась.
А на прощанье дедушка Витя посоветовал мне не бояться смерти. Эту идею мне уже много лет спустя довелось вычитать в «Тибетской Книге Мертвых»: если и могут быть у человека на том свете какие-то неприятности, то только от его собственного страха они приключаются.
Формулировка, понятно, уже моя, нынешняя, а не его, тогдашняя. Но суть судьбоносного дедушкиного мессиджа сводилась именно к этому.
Понятливый ребенок эту истину усвоил, важно покивал и отправился к родителям, просветленный и умиротворенный.
Умиротворение мое было столь велико, что обернулось грандиозной глупостью. В тот же вечер или пару дней спустя ребенок объявил родителям буквально следующее: «Когда я вырасту и умру, я буду других мертвых держать за ручку и говорить, чтобы они не боялись».
С родителями от такого дела чуть было кирдык не приключился, и их можно понять. Решили небось, что в семье завелся живорожденный ангел и вот прямо щас станет возноситься огненно, не щадя обоев и потолочной штукатурки. Для простых советских людей, неверующих и суеверных одновременно, не самая лучшая новость, как я теперь понимаю.
Мама начала реветь, а папа пошел и хлопнул водки. Потом они хлопнули еще водки, уже вдвоем, и объяснили мне, что их так пугать больше не нужно.
Ну никто их больше так и не пугал с тех пор. Невелико удовольствие на ревущую маму и папины трясущиеся губы смотреть, да ор их слушать.
История про дедушку Витю понемногу забылась — не фатально как-нибудь, а как забываются многие эпизоды детства, за ненадобностью. А в последнее время вспоминается все чаще.
Стало вдруг понятно, что эта диковинная профессия по-прежнему мне по душе. Что может быть лучше, чем других мертвых держать за ручку и говорить, чтобы они не боялись ?…
По душе-то оно, по душе, но не по зубам, конечно. И даже не по плечу. Надо понимать, я — профессионально несостоявшийся ангел. Типичный лузер.
Это многое проясняет.

М. Фрай "Книга Одиночеств".

Что же, безнадега?

 

[Falco_DaVV]

- Эх, Юрий Петрович, Юрий Петрович! - сказал он просто и без всякой позы. - Кулаки сжимаются, когда вот так залезешь в суть дела! Вы вот небось сидите и думаете: лезет штафирка не в свое дело, не совался бы... А у штафирки этого не меньше вашего душа болит, когда все это видишь, знаешь - и ничем не можешь исправить... Хозяина нет на Руси, Юрий Петрович, хорошего, крепкого и умного хозяина!.. Впрочем, хозяева эти есть, да строить им не дают... А коли б дали, была бы Россиюшка страной - не Франциям чета! Посмотрите, как русский мужик избу строит, когда дорвется до кой-каких деньжат: истово, хозяйственно, ладно, бревнышко к бревнышку подбирает, потому - свое, кровное, потом облитое. И построит - зубами вцепится, никому не отдаст... И посмотрите на него же, когда он школу или больницу по приказанию начальства рубит: лентяй, мерзавец, тяп-ляп, лишь бы с рук сбыть! Великое дело - свою собственность ощущать! А для адмиралов ваших, как и для министров наших, все это - казна, чужие деньги, кем-то данные... А есть люди, кому флот - свое хозяйство, кто на этот флот деньги, ум и талант свой отдает! Кому флот этот не казна, а их собственность! У кого сердце кровью обливается, когда видишь, как растаскивают его по винтику ваши адмиралы!..
Юрия поразила обида, прозвучавшая во всем этом, и он посмотрел на Сергея Марковича совсем по-новому. Смутной догадкой мелькнула где-то мысль, что не было бы, пожалуй, ошибкой дать таким людям наладить флот. Ведь и Николай почти так же упрекал верхушку флота в бездарности, но, как всегда, по-своему - под маской цинического равнодушия.
- Цусима! Цусима! - продолжал Сергей Маркович, вновь впадая в пафос и потрясая руками так, что манжеты защелкали, как кастаньеты. - Неужели нужен второй разгром, чтобы обучить сиятельных идиотов четырем правилам арифметики? Вы опять, как до Цусимы, за счет флота содержите береговое ведомство, штаты, порты, адмиралтейство и дачи ваших адмиралов... Позор! Честное слово, мы задыхаемся в атмосфере бездарностей, взяток, преступлений! У нас связаны руки, заткнуты рты, мы не можем протестовать против засилья бюрократического генералитета. Ей-богу, само правительство толкает нас к крайним мерам! Оно дождется, что мы выйдем на баррикады вместе с теми, кто борется сейчас на окраинах за свободу и справедливость!..

Соболев, Капремонт.

Нет!!! Иди полным ветром!!! Делай, что должно, а будет, что...
Будет?

 

[Gertruda]

Кот мой свернулся калачиком,
Глазки блеснули во тьме,
Это работают - датчики
Где-то в кошачьем уме.

Ушки стоят - как локаторы,
Слушают тайную тьму,
Все, что в его трансформаторе,
Он не отдаст никому!

В. Гафт

Что ж ожидание смерти подобно... Надо ли?

 

[Falco_DaVV]

Максвелл обогнул полуразвалившуюся хижину и увидел терновник у ее
входа. В нем было что-то странное - словно облако мрака расположилось по его
вертикальной оси, и казалось, будто видишь массивный ствол, от которого
отходят короткие веточки с колючками. Если О'Тул сказал правду, подумал
Максвелл, - это темное облако и есть умирающий баньши.
Он медленно приблизился к терновнику и остановился в трех шагах от
него, Черное облако беспокойно заколыхалось, словно клубы дыма на легком
ветру.
- Ты баньши? - спросил Максвелл у терновника.
- Если ты хочешь говорить со мной,-сказал баньши,- ты опоздал.
- Я пришел не говорить,- ответил Максвелл. - Я пришел сидеть о тобой.
- Тогда садись, -. сказал баньши. - Это будет недолго.
Максвелл сел на землю и подтянул колени к груди, а ладонями уперся в
сухую жухлую траву. Внизу осенняя долина уходила к дальнему горизонту, к
холмам на северном берегу реки, совсем не похожим на холмы этого, южного
берега - отлогие и симметричные, они ровной чередой поднимались к небу, как
ступени огромной лестницы.
Над гребнем позади него захлопали крылья, и стайка дроздов стремительно
пронеслась сквозь легкий голубой туман, который висел над узким оврагом,
круто уходившим вниз. Но когда стих этот недолгий шум крыльев, вновь
наступила мягкая ласковая тишина, не таившая в себе угроз и опасностей,
мечтательная тишина, одевавшая холмы спокойствием.
- Другие не пришли,- сказал баньши.-Сначала я думал, что они всетаки
придут. На мгновение я поверил, что они могут забыть и придти. Теперь среди
нас не должно быть различий. Мы едины в том, что потерпели поражение и
низведены на один уровень. Но старые условности еще живы. Древние обычаи еще
сохраняют силу.
- Я был у гоблинов,- сказал Максвелл.- Они устроили поминовение по
тебе. О'Тул горюет и пьет, чтобы притупить горе.
- Ты не принадлежишь к моему народу,-сказал баньши.- Ты вторгся сюда
незваный. Но ты говоришь, что пришел сидеть со мной. Почему ты так поступил?

К. Д. Саймак "Заповедник гоблинов"

Не ждать - жить? Ведь стоит?

 

[Falco_DaVV]

Притворяется Алмауз-кампыр старушкой, ходит по базарам, по дворам , просит милостыню на дороге,
сгорбленная люлли-цыганка.
- Один бир сум! Один бир сум!! Один бир сум!!!
И за добро, за привет говорит Алмауз своим змеиным языком Мерзкое Слово. Скорпионом- гюрзой, гнилошипым звуком ядовитым грызет и грызет это Слово слабого человека. Сжимает и сжирает его печень и сердце, черноту и дурноту оставляя, страх насаждая, грозя кругом ударами, радости лишая, раздражает жилы, мозг, кружит-ведет кровь кипящую по дороге в благословенную Бухару, рай ремесленников и торговцев. Целую зиму задумывается замороченный человек...
Константинова С, Джинн- кийимлар.

Существет?

 

[Gertruda]

может, и не евреи это подстроили, а другие какие... Врагов-то весь мир кругом. Все нам завидуют, все нас страшатся. И разговор их потек в другом, гордом направлении.

Сидели с матерью за круглым, пятнистым от ожогов столом, графинчик стоял между ними. Пельмени Ксения Николаевна принесла с кухни, как всегда, разваренные. Поставила кастрюльку на железную подставку. Виктор разлил по стопкам. И тут раздался звонок в дверь. Три звонка — к Шенгели.
Виктор пошел открывать. Чудо стояло за дверью — замотанная в кружевную черную шаль поверх меховой шапки, в мужском пальто с енотовым воротником, в облаке нафталинно-кошачьего запаха из давнего прошлого, возникла двоюродная сестра покойного отца, длинноносая красавица, певица, вышивальщица, неудавшаяся монахиня, излучавшая тепло и смех Нино.
— Ты ли? Возможно ли?
Он видел ее последний раз двадцать лет тому назад. Жил в ее тбилисском доме, который в детской памяти остался под знаком подозрения: а был ли тот дом на самом деле или приснился? Но она-то была та самая, даже не сильно постаревшая, дорогая Нино, милая Нинико...
— Вика, мальчик мой, ты совсем не изменился! В толпе бы тебя узнала!
— Господи, Нина, как ты? Откуда?
— Веди, веди в дом, не держи на пороге!
Они целовались, держали друг друга за головы, откидывались подальше, чтоб разглядеть, и снова целовались.
Недоумевающая Ксения Николаевна стояла в дверном проеме — с кем там Вика целуется?
Господи, Нино! Грузинская родня, любимые кузины покойного мужа, из прошлого, из далекого прошлого...
Возможно ли? Да проходи! К столу, к столу! Да, руки помыть!
— А как же, как с кладбища, первым делом руки помыть! — акцент грузинский, еще сильнее, чем прежде, в голосе смех, торжество.
Руки помыла, потом зашла в уборную и еще раз помыла руки. Ксения Николаевна уже поставила на стол третий прибор — все тарелки старые, в сколах и трещинах.
Виктор разлил водку.
— Сначала — за освобождение! Это как сорок лет по пустыне... Сдох! Мы вышли! — сказала она вопреки застольному порядку, который в Грузии всегда соблюдался. Женщина, гостья — первая не говорит!
Они выпили. Нино отщепила вилкой четверть пельменя, деликатнейшим образом положила в почти закрытый рот. И Виктор вспомнил, как учила она его есть, пить, входить, садиться, здороваться. Все забыл начисто. И все делал так, как она его когда-то учила, забывши о самих уроках.

Л. Улицкая "Зеленый шатер".

Опять становиться Мюнхгаузеном, вытаскивающим себя за волосы из трясины?!...

 

[1234567890]

«Мы, немцы, боимся только бога, а больше ничего не боимся на свете». Прочитав вслух эти слова из очередной речи Бисмарка, сенатор Томас Иоганн Генрих Манн вздохнул над газетой и тихо сказал:


— На самом-то деле боимся мы многого.

Соломон Апт. Томас Манн.



Фиг-ня?

 

[Falco_DaVV]

Опять становиться Мюнхгаузеном, вытаскивающим себя за волосы из трясины?!...

Желтый, искрящийся пылинками солнечный лучик прыгнул сквозь дыру в донышке ржавого ведра и осветил внутри маленького рыжего котенка. Котенок спал, свернувшись калачиком на старой меховой варежке. Лучик легонько погладил рыжую шерстку своей солнечной лапкой, оббежал котенка кругом, пощекотал в носу и исчез. Мурр чихнул и проснулся...
Он ещё немного полежал, повалялся, как это любят котята, потом потянулся, поскреб когтями специальную чесательную деревяшку (у Мурра, как у настоящего взрослого кота, была своя чесательная деревяшечка!)...
Волков С. Ю. Необычайные приключения рыжего котенка по имени Мурр

А кто-ж еще, вытянет?

 

[Gertruda]

Да, конечно, без вариантов! Но так хочется иногда расслабиться хоть чуть-чуть.

Том и Алиса ждали его у двери в вестибюль. Часы показывали без четверти девять, и уже полностью стемнело.
- Как успехи? - спросила Алиса.
- Вот это нам поможет. - Он передал карты Алисе, а потом поднял лампу Коулмана, чтобы она и Том могли их изучить, сравнить с атласом дорог и наметить ночной маршрут. Он пытался убедить себя: если с Джонни и Шарон что-то случилось, то изменить ничего нельзя, пытался отогнать все мысли о положении, в котором на текущий момент оказалась его семья, на второй план. Что произошло в Кент-Понде, то произошло. Или его сын и жена в порядке, или нет. Иногда такой самогипноз помогал, иногда - увы.

С. Кинг "Мобильник"

Во имя чего - это ясно. Успею?

 

[Falco_DaVV]

Для Федорова, как и для всех французов, Гарро был ожившим сказочным героем, и вот его вновь не стало, теперь уже навсегда, как не стало кумира Франции Жоржа Гинемера, чье знамя и славу подхватил непобедимый Ренэ Фонк. За хладнокровие и расчетливость летчики прозвали его «воздушным математиком».
С начала войны Фонк летал на «вуазенах», пока их 103-ю эскадрилью бомбардировщиков не пересадили на «ньюпоры». Разработав свою тактику воздушного боя, он быстро наращивал счет побед. Так, за один год - с августа семнадцатого - Фонк сбил пятьдесят самолетов. А к концу войны число одержанных им побед выглядело просто невероятным: 75 официально зарегистрированных сбитых аэропланов противника и 120 отмеченных как безусловно подбитые!..
Искреннее восхищение подвигом никогда не собьется на пошлую зависть, тем более у бойца к бойцу. Федоров восхищался Ренэ Фонком.
7 ноября 1918 года. Командующий армией подписывает приказ, где опять отмечено неукротимое мужество русского добровольца:
«Федоров Виктор, су-лейтенант 2-го иностранного полка, летчик эскадрильи СПА-89, доблестный офицер. На своем посту в течение четырех лет ни разу не дал сломить себя ни усталости, ни ранам.
9 октября 1918 года бросился на помощь нашим бомбардировщикам, сражавшимся с неприятелем, и сбил один истребитель, упавший в пламени.
10 октября, атакованный тремя «фоккерами» и раненный во время битвы, тем не менее сумел вернуться на свой аэродром на аэроплане со множеством пробоин...»
В этот самый день вернувшийся из госпиталя Федоров вылетает на патрулирование. Барражируя вдоль линии фронта, он не встретил ни одного немецкого самолета. «Понятно, - думает Федоров, - что летать, когда проиграна война... Еще несколько дней, и все...» И вдруг, летчик не верит своим глазам: несколько десятков бомбардировщиков, конвоируемых истребителями, идут к линии фронта, чтобы обрушить свой смертоносный груз на ближний город, «пустить кровь» мирным людям под самый занавес - дикий жест варварства и отчаяния.
Эту воздушную армаду хищников может задержать лишь один Федоров, находящийся в воздухе. Только он способен расстроить [255] ее боевые порядки, связать немецких летчиков боем, чтобы успели подняться с аэродрома его друзья-истребители.
Это верная гибель, но вся жизнь Федорова, его совесть и честь диктуют только одно такое решение. И он бросается в атаку...
В первый же момент летит к земле объятый пламенем бомбардировщик... Второй... Строй армады нарушен, Федорова атакуют со всех сторон юркие «фоккеры»... Падает еще один немецкий самолет...
Легенды, сложенные об этом бое, утверждают, что было сбито Федоровым четыре, даже шесть самолетов врага... Но разве способен один человек уничтожить такую армаду?..
Следом за немцами падает на вражескую территорию в дыму и огне легендарный русский летчик - «воздушный казак Вердена»...
В этот же день, 7 ноября, германские парламентеры отправились к маршалу Фошу для переговоров о перемирии.
До конца первой мировой войны оставалось всего четыре дня...
Гальперин Ю. М. Воздушный казак Вердена

Держать хвост пистолетом?

 

[Gertruda]

Безумное чаепитие. Куда там Кэрроллу! Самые безумные чаепития творятся не в кроличьей норе, за столом с безумным шляпником, ореховой соней и мартовским зайцем. Маленькая кухня маленькой квартиры, утренний чай, долитый кипяточком, малиновое варенье из трехлитровой банки - вот она, сцена, на которой непризнанные актеры играют настоящие безумные чаепития. Здесь, и только здесь, говорят слова, которые иначе не скажут никогда. Здесь жестом фокусника извлекают из темноты маленькие гнусные тайны, достают из буфета фамильные скелеты, находят в сахарнице пригоршню-другую цианистого калия. И никогда не найдется повода встать и уйти - потому что тебе вовремя подольют чая, предложат варенья, и пододвинут поближе открытую сахарницу...

С. Лукьяненко "Ночной дозор"

Все чудесатее и чудесатее?!.....

 

[Falco_DaVV]

В конечном итоге сейчас шла война между расами. Свершилось невозможное. Конечно, мало кто из его современников — а то и вообще никто — верил в болтовню о братской интернациональной дружбе, которой их пичкали в школе. Но никто и не ожидал, что народы Советского Союза способны взорваться ненавистью такой силы и беспощадности.

Бабрышкин гадал, с кем из многочисленных врагов ему доведется схватиться в следующий раз. От боя к бою, мечась с одного участка фронта на другой, его тающая бригада сталкивалась то с иранцами, то с танками Исламского легиона, то с повстанцами, чье вооружение и форма как две капли воды походили на амуницию его собственных людей. Он не раз задумывался, были ли среди офицеров противника его соученики по танковому училищу: казахи, узбеки, туркмены, таджики, киргизы. Всегда ощущалась нехватка курсантов из среднеазиатских республик, и сейчас это сказывалось на действиях повстанцев. Даже после военной реформы, разрешившей призывникам из окраинных республик служить в своих национальных частях недалеко от дома, туда постоянно требовались офицеры русской, украинской и прочих европейских национальностей, для того чтобы заполнить командные и штабные вакансии. Большинство из них погибли или попали в тюрьму в первые же дни мятежа, и теперь отряды повстанцев испытывали острую нехватку квалифицированных командиров. Бабрышкин снова и снова разметал по степи подразделения мятежников — только для того, чтобы, в свою очередь, отступать при возвращении неуязвимых штурмовиков японской постройки или при появлении иранцев или Исламского легиона на их могучих танках, чье качество, казалось, всегда гарантировало успех, независимо от того, хорошо или плохо задумана и исполнена операция.

Применяемые противником средства радиоэлектронной борьбы лишали Бабрышкина связи и дезориентировали его приборы обнаружения целей. Против них оказались бессильными даже самые современные советские танковые системы обнаружения целей и управления огнем. Советские ракеты и снаряды летели совсем не туда, куда нужно. И даже когда людям Бабрышкина удавалось накрыть противника огнем, его основная боевая техника часто оказывалась неуязвимой.

Он боялся, что терпению его людей скоро придет конец, что наступит момент, когда тающая не по дням, а по часам часть просто растворится. Но ребята держались. «Возможно, — думал он, — ими владели примерно те же эмоции, что и мной. Отчаяние, оскорбленное чувство патриотизма и, прежде всего, испепеляющая ненависть, которая может стать холодной, ничего не потеряв при этом в силе». Бабрышкин никогда не считал себя человеком, способным испытывать наслаждение от убийства и стремящимся не просто уничтожить врага, а убить его как можно более жестоким и мучительным способом. Однако сомнений не оставалось — он превратился именно в такого человека. Радость, испытываемая им при виде взорванного вражеского танка...

Ральф Питерс, Война 2020 года.

А чё это за насекомое - лукьяненко? Писцу? Вроди, макси-фрю?
Сколь на дрянь природа плодовита. ... А в это время Бонапарт, пересекал границу.


Накануне?

 

[Gertruda]

Продолжая висеть, напрягая и расслабляя мышцы, чтобы компенсировать движение длинной веревки, на которой через равные промежутки были завязаны узлы, я разглядывал монетку с повернутым влево профилем Линкольна. Он выглядел точно так, как если бы я смотрел на него в зеркало, все буквы оказались перевернутыми... Только вот монетка лежала у меня на ладони.
Рядом/подо мной, там, где я висел всего в нескольких футах над полом, урчала машина Ренниуса: три черные, как непроглядная ночь, секции, установленные в линию на круглой платформе, которая медленно вращалась против часовой стрелки. На тех секциях, что стояли по краям, было что-то вроде ручек - одна вертикальная, а другая горизонтальная, - по которым двигалась, похоже, лента Мебиуса, примерно в метр шириной, одна ее часть проходила через отверстие в закругленном, бороздчатом центральном приборе, который чем-то напоминал широкую ладонь великана, собравшегося хорошенько почесаться.
Согнув колени и упираясь ступнями ног в один из узлов, я начал медленно раскачиваться и через несколько мгновений оказался над уходящим внутрь отверстием в центральной секции машины Ренниуса. Опустившись пониже, я протянул руку и бросил пенни на ленту, покачнулся и вернулся в первоначальное положение. Быстро вытянув руку, схватил пенни, как только монетка появилась на ленте с другой стороны прибора.
Совсем не этого я ожидал. Совсем не этого.

Р. Желязны "Двери в песке"

Yes, только принадлежат несколько разным подвидам

Забыть? Принять как данность?

 

[Falco_DaVV]

Субьенков бросил палец в пламя под чаном и начал петь. Это была французская любовная песенка, и он исполнял ее с необычайной торжественностью.
- Без этих слов зелье не будет иметь силы, - пояснил он. - Эти слова составляют его главную силу. Ну вот, готово!
- Повтори слова медленно, чтобы я мог запомнить их, - приказал Макамук.
- Только после испытания. Когда топор трижды отскочит от моей шеи, тогда я раскрою тебе секрет этих слов.
- А если средство окажется плохим средством? - с беспокойством спросил Макамук.
Субьенков в гневе обернулся к нему.
- Мое средство не может оказаться плохим. А если оно окажется плохим, тогда сделайте со мной то же, что вы сделали с остальными. Разрежьте меня на куски, как вы разрезали его. - Он кивнул на казака. - Зелье уже остыло. Итак, я натираю им шею и говорю при этом заклинания.
Субьенков с самым серьезным лицом медленно пропел строку из "Марсельезы", одновременно натирая себе шею отвратительным варевом.
Его представление было прервано диким воплем. Огромный казак, в котором в последний раз вспыхнула его чудовищная жизненная сила, приподнялся на колени. Индейцы принялись смеяться, кричать от удивления, хлопать в ладоши, а Большой Иван бился на снегу в страшных судорогах.
Субьенкову стало нехорошо от этого зрелища, но он справился с приступом тошноты и притворился рассерженным.
- Так дело не пойдет, - сказал он, - прикончите его, и тогда мы приступим к испытанию. Ну-ка, Якага, прекрати этот шум.
Когда это было исполнено, Субьенков повернулся к Макамуку.
- И помни, что ты должен бить изо всех сил. Это занятие не для детей. Возьми-ка топор и ударь по бревну, чтобы я мог видеть, что ты делаешь это как мужчина.
Макамук повиновался и дважды со всего маху ударил по бревну, отколов порядочный кусок.
- Хорошо! - Субьенков оглядел лица туземцев, которые словно символизировали ту стену варварства, которая окружала его с тех пор, как царская полиция арестовала его в Варшаве.
- Бери топор, Макамук, и стань вот здесь. Я лягу. Когда я махну рукой, бей что есть мочи. И смотри, чтобы никто не стоял позади тебя. Мое средство крепкое, и топор может отскочить от моей шеи и вылететь у тебя из рук.
Он посмотрел на две собачьи упряжки с нартами, нагруженными мехами и рыбой. Сверху на бобровых шкурах лежало его ружье. Шестеро охотников, которые должны были составлять его охрану, стояли у нарт.
- А где девушка? - спросил поляк. - Приведите ее сюда прежде, чем мы приступим к испытанию.
Когда девушку привели, Субьенков опустился на снег и положил голову на бревно, словно усталый ребенок, собирающийся уснуть. Он пережил столько тяжелых лет, что и в самом деле чувствовал себя смертельно уставшим.
- Я смеюсь над тобой и над твоей силой, о Макамук, - сказал он, - бей, бей изо всех сил!
Он поднял руку. Макамук поднял топор, огромный топор, которым обтесывают бревна. Блестящая сталь сверкнула в морозном воздухе, на какое-то едва уловимое мгновение топор задержался над головой Макамука и затем обрушился на обнаженную шею Субьенкова. Топор рассек мышцы и позвоночник и глубоко вонзился в бревно. Изумленные дикари увидели, как голова отскочила на добрый ярд от кровоточащего туловища.
Все стояли в страшном замешательстве и молчали, пока постепенно не начали соображать, что никакого средства и не было. Охотник за мехами перехитрил их. Единственный из всех пленников он избежал пытки. Такова была ставка, ради которой он вел игру. И тут все разразились хохотом. Макамук от стыда опустил голову. Охотник за мехами обманул его. Макамук потерял лицо, потерял уважение в глазах своих соплеменников. Они продолжали хохотать. Макамук повернулся и побрел прочь. Он знал, что отныне он никогда не будет зваться Макамуком. Его будут звать Потерявший лицо, и ему не искупить своего позора до самой смерти, и когда бы ни собирались окрестные племена, - весной ли для лова лосося или летом для меновой торговли, - повсюду, у всех костров, будут вновь и вновь рассказывать историю о том, как спокойно, с одного удара умер охотник за мехами от руки Потерявшего лицо.
И он словно заранее слышал, как какой-нибудь наглый юнец будет спрашивать:
- А кто такой Потерявший лицо?
- Потерявший лицо? - скажут в ответ. - Его звали Макамуком до того, как он отрубил голову охотнику за мехами.
Джек Лондон, Потерявший лицо.

Было и будет?

 

[Gertruda]

Я ничего не ответил, только медленно поднялся на ноги, при этом в голове у меня была только одна мысль - из этого положения я смогу двигаться быстрее.
Зимейстер покачал головой:
- Не беспокойся. На этот раз ты в полной безопасности, Фред. Здесь никому ничто не угрожает. Если я, конечно, получу камень.
Я с надеждой подумал, не сможет ли М'мрм'млрр добраться телепатическим образом до мозга Зимейстера и уничтожить его - это было бы достойным вкладом в обеспечение спокойствия в наших краях.
Похоже, мое предложение было принято как раз в тот момент, когда Зимейстер подошел ко мне и взял камень в руку. Потому что он взвыл и начал конвульсивно дергаться.
Я же схватил его пистолет. Джеми находился достаточно далеко, чтобы мне помешать.
Прежде чем я вырвал пистолет из рук Зимейстера, он успел дважды выстрелить. Мне не удалось его удержать, потому что бандит нанес мне удар в живот, а потом апперкотом сбил с ног. Оружие отлетело куда-то под платформу, на которой стояла машина Ренниуса.
Зимейстер лягнул Рагму, выбравшего именно этот момент, чтобы напасть на него. По-прежнему сжимая камень в руке, он вытащил длинный сверкающий нож откуда-то из рукава, а потом открыл рот, чтобы крикнуть что-то Джеми, но замолк на полуслове.
Я посмотрел в ту же сторону, чтобы разобраться в происходящем, и решил, что меня посетила очередная галлюцинация.
Оружие Джеми лежало в полудюжине шагов у него за спиной, а сам он стоял, потирая запястье, удивленно разглядывая человека с аккуратной бородкой и улыбкой на лице, человека, который держал одну руку в кармане, а другой вращал ирландскую дубинку.
- Я тебя убью, - угрюмо сказал Джеми.
- Нет, Джеми! Нет! - крикнул Зимейстер. - Не приближайся к нему, Джеми! Беги!
Сам Зимейстер начал отступать, остановившись только чтобы полоснуть по одному из щупальцев М'мрм'млрра, словно понимая, что именно тот был источником его страданий.
- Да он ничего из себя не представляет! - презрительно бросил Джеми.
- Это же капитан Ал! - крикнул Зимейстер. - Беги, кретин!
Но Джеми решил попробовать хук.
Зрелище получилось поучительное и почти наглядное. Я сказал: "почти", потому что дубинка двигалась так быстро, что ее невозможно было разглядеть. Поэтому я не могу с уверенностью сказать, сколько раз и в каких местах она коснулась Баклера. Казалось, прошло всего лишь одно мгновение после того, как Джеми попытался нанести свой удар, и вот он уже лежит на полу.
Затем, продолжая вращать дубинкой, небрежно, я бы даже сказал, весело, галлюцинация прошла мимо распростертого тела Джеми и двинулась к Зимейстеру.
Не сводя глаз с приближающейся фигуры, Зимейстер отступал все дальше, низко держа перед собой нож.
- Я думал, ты давно умер, - наконец проговорил Морти.
- Очевидно, ты ошибся, - последовал ответ.

Р. Желязны "Двери в песке"

Согласие?