Стихи

[Gertruda]

Обречены ль? Наверно всё же так,
Но раб всегда мечтает о свободе,
Но коль в тебе родник любви иссяк,
Ты ни на что тогда уже не годен…

Как сладок плен безумия любви,
И хоть порою ноша непосильна,
Ты о свободе Бога не моли,
В небытие, идя, дорогой пыльной.

Безумен ль мир? Иль ты безумен сам?
Презумпция безумия отныне,
Софизм, который просто жалкий хлам,
Ты раб любви и ни к чему гордыня.

Рождён рабом- свободы не проси,
Коль обречён любить, то значит так и будет,
Зачем бежать от рабства и любви,
Зачем искать другую книгу судеб?

Но сбросив рабства тяжкие оковы,
Ты без любви свободы не найдёшь,
И будешь возвращаться снова, снова,
К той правде вечной, что принял за ложь.

 

[1234567890]

Что ж, я верю в то, что ты умник, а также циник.
Если очень не хочешь, то не зажигай светильник -
натыкайся на все в темноте. Синяки на бедрах
есть отметины самых успешных и самых бодрых.

Натыкайся на все в темноте. Синяки на ляжках,
бой закусок на шпажках и чистая кровь во фляжках -
это наши забавы. Никто не имеет права,
чтоб кого-то спасать, нам в питье подливать отраву.

Это наши забавы. Никто не имеет смысла.
Кстати, чистая кровь - это густо и очень кисло.
Мы бы выпили водки, но если они увидят,
нас достанут, как из ракушек - орущих мидий.

Мы бы выпили водки. Полно на столе закуски.
Твоя морда сейчас - что-то вроде куриной гузки...
Что ж, я верю в то, что ты искренне недоволен -
и плюю на это со всех своих колоколен.

 

[Gertruda]

Любовь до боли, смерть моя живая,
жду весточки - и дни подобны годам.
Забыв себя, стою под небосводом,
забыть тебя пугаясь и желая.

Ветра и камни вечны. Мостовая
бесчувственна к восходам и заходам:
И не пьянит луна морозным медом
глубин души, где темень гробовая.

Но за тебя шел бой когтей и лилий,
звериных смут и неги голубиной,
я выстрадал тебя, и вскрыты жилы.

Так хоть бы письма бред мой утолили,
или верни меня в мои глубины
к потемкам, беспросветным до могилы!

Ф. Гарсиа Лорка

 

[1234567890]

Когда ты говоришь: "Я есмь!" - и тут же
в глазах темнеет от удара в пах, -
затягиваешь ремешки потуже
и руку подаешь: привет, мой Страх,
располагайся в плохонькой квартире
моей давно разбитой головы;
не мусорь - жить нам вместе в этом мире,
увы.

И получаешь: молодой и пылкий,
стучится праздник кулаком в окно,
а ты твердишь: "Не тронь моей бутылки!
Куда ты там зовешь - мне все равно!
Не лезь ко мне, когда в душе облава,
а в кошельке раз, два, три... пять монет!
Ты думал, мы ведемся на халяву?
Ну нет!"

И в это время Страх твой смотрит фильмы,
в которых снялся твой покойный друг,
и эта жилка бьется слишком сильно,
и этот ремешок уж очень туг,
и твой роман сгорит, дойдя до верстки,
и вопли засверкают, как хрусталь,
и в фильмах убивают по-актерски:
зиг хайль!

Да, в общем, больно. Или больновато.
Да, хочется схватиться за стилет,
и с ним - на тех, кто избивал когда-то!..
Но боль ведь не хранится столько лет.
Признайся же, что не болит настолько,
чтоб удержать смертельное в руках!
Нет, тут не боль. Тут даже и не болька -
тут Страх.

 

[Touareg]

Да, вот так, не иначе. Ты сам этот ритм мне задал,
Так позволь себе дать мне руку, и — в новую частоту.
Ну а кто никогда никуда ниоткуда не падал -
Тот навряд ли в курсе про настоящую высоту.

© Катя Цойлик

 

[1234567890]

Под нашими ногами гнется жесть,
пусть мы бесплотны, словно Микки-маус.
Я, например, давно уже не маюсь...
Я сильная? Люблю такую лесть.

 

[Gertruda]

Февраль. Фонари как всегда утопают во тьме.
А в городе снег все такой же прозрачно-синий.
Ты чувствуешь слабость, но Мир вдруг отрезал: «Не смей!
Ты разве забыла, что ведьма должна быть сильной?»

Легла на ковер, потянулась, закрыла глаза.
… и так надоело во всем и всегда быть первой.
Гадала на принца, но Мир, усмехаясь, сказал:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть стервой?»

Полночи без снов, а с рассветом почти что без сил
Открыла глаза, ненавидя людей и утро.
Ты злилась на солнце, а Мир беззаботно спросил:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть мудрой?»

Дороги и тропы истоптаны черным котом.
А в городе дождь и промерзлая эта слякоть.
Шутила сквозь слезы, когда я напомнил о том…
«Ты разве забыла, что ведьмы умеют плакать?»

 

[Gertruda]

Избрав свой путь, я шествую спокойно.
Ты хочешь слез моих?
Мой стих звучит уверенно и стройно.—
Ты не увидишь их.

Нет места снам, ни радостной надежде
В больной душе моей.
Не верю я, не верю я, как прежде,
В рассвет грядущих дней.

Все та же я; но, избранный отныне,
Тернист мой путь земной.
Тернист мой путь, затерянный в пустыне,—
Ты не пойдешь за мной.

Темно вокруг. Чуть брезжит свет далекий
Блуждающих огней.
И гибну я, и гибну — одинокой,
Но не рабой твоей.

Мирра Лохвицкая

 

[1234567890]

Локон, локон, завивайся -
Мы не можем без пружин...
Отступаем в ритме вальса,
Без долгов, без аусвайса;
Если честно, то - бежим.

Тот, кому не дали власти -
Это Самый Главный Враг.
В тихом треске "Бедной Насти",
В сейшенах, в ingodwetrust'е
Потерял себя дурак...

Страшномордые щенята
Ожидают за бугром.
Были вместе мы когда-то,
Но восстанет, как расплата,
Серым призраком - Погром.

А теперь закрой-ка глазки
И вбирай белесый шум.
Можешь заходиться в пляске,
Улыбаться без опаски:
Я с иглой, но не спешу.

 

[1234567890]

Позвали в круг -
всего лишь во второй.
Я тронута
до слез
такой заботой...
Пока -
лежу
с пробитой головой.
Ну ты,
чего уставился?!
Работай!
За миг
вокруг
образовался зал,
на сцене -
я
в дневном слепящем свете...
Но кто же
подойдет
закрыть глаза,
чтоб быть потом
обозванным:
"свидетель".

 

[DOVE]

некуда дется
так нагло и грубо
в голодное сердце
впиваются губы
она тебя простила отпустила и СПАСИБО
из жизни откусила. разжевала и забыла

И снова всё красиво, всё красиво , всё красиво!

Такое ВОТСПАСИБО, ВОТСПАСИБО, ВОТСПАСИБО!

Не было средства, и выхода кроме - "ненужное сердце" - вырвать рукою!

Она тебя простили, отпустила и СПАСИБО...

(с) Г.Самойлов

 

[Touareg]

Я ненавижу в людях ложь.
Ту, что считают безобидной,
Ту, за которую мне стыдно,
Хотя не я, а ты мне лжешь.

© Андрей Дементьев

 

[Gertruda]

О Господи! Спасибо, что живу.
И о себе ещё напоминаю.
И каждый день, как новую главу.
С лучами солнца сам ещё читаю.

Спасибо всем ушедшим в тлен врагам.
Что научили не боятся смерти.
Всё, что имел, я им на век отдам.
Ошибок груз мне не к чему, поверьте.

Спасибо, что не вышел я другой.
И славя день взывая к небесам.
Прошу день жизни, даренный судьбой.
Всё остальное я сумею сам.

Не нужно мне особенных щедрот.
Дай каждый день, как новую страницу.
И я сумею в каждый поворот.
Судьбой вписаться и с пути не сбиться.

О Господи! Я счастлив, что живу.
И тем ещё удачнее примета.
Что обновляет ежедневный путь,
Божественным и лучезарным светом.

@

 

[Gertruda]

Я долго убивал твою любовь. Оставим рифмы фирменным эстетам — не «кровь», не «вновь» и даже не «свекровь»; не ядом, не кинжалом, не кастетом. Нет, я повел себя как дилетант, хотя и знал, что смысла нет ни малости вязать петлю как карнавальный бант, что лучше сразу придушить из жалости. Какой резон ребенка закалять, когда он изначально болен смертью? Гуманней было сразу расстрелять, но я тянул, я вдохновенно медлил и как-то по частям спускал курок, в позорном малодушии надеясь, что скучный господин по кличке Рок еще подбросит свежую идею. Но старый скряга под шумок заснул; любовь меж тем росла как человечек, опустошала верности казну, и казнь сложилась из сплошных осечек. Звенел курок, и уходила цель; и было неудобно догадаться, что я веду с самим собой дуэль, что мой противник не желает драться. Я волновался. Выстрел жил лет пять, закрыв глаза и шевеля губами… Чему смеешься?.. — Рифмы нет опять,
и очередь большая за гробами.

В. Леви

 

[1234567890]

А меня тут узнают —
Ходят мимо и поют,
За моё здоровье пьют
андоксин.
Я же славы не люблю —
Целый день лежу и сплю,
Спросят: "Что с тобой?" — леплю:
так, мол, сплин.

А ко мне тут пристают:
Почему, мол, ты-то тут,
Ты ведь был для нас статут
и пример!
Что же им ответить мне? —
Мол, ударился во сне,
Мол, влияние извне,
лик химер...

 

[Gertruda]

Любовь измеряется мерой прощения,
привязанность — болью прощания,
а ненависть — силой того отвращения,
с которым ты помнишь свои обещания.
И тою же мерой, с припадками ревности,
Тебя обгрызают, как рыбы-пирании,
друзья и заботы, источники нервности,
и все-то ты знаешь заранее…
Кошмар возрастает в пропорции к сумме развеявшихся иллюзий.
Ты это предвидел. Ты благоразумен,
ты взгляд своевременно сузил.
Но время взрывается. Новый обычай
родится как частное мнение.
Права человека по сущности — птичьи,
а суть естества — отклонение,
свобода — вот ужас. Проклятье всевышнее
Адаму, а Еве напутствие…
Не с той ли поры, как нагрузка излишняя,
она измеряется мерой отсутствия?
И в липких объятиях сладкой беспечности
напомнит назойливый насморк,
что ценность мгновенья равна Бесконечности,
деленной на жизнь и помноженной на смерть.
Итак — подытожили.
Жизнь — возвращение
забытого займа, сиречь — завещание.
Любовь измеряется мерой прощения,
привязанность — болью прощания…

В. Леви

P.S. Однако цепляет товарищ.........

 

[Gertruda]

Десять тысяч лет нарушал табу:
Ты мечтал не властвовать, а вершить.
Ты меня ваял, закусив губу,
Из прозрачных нитей своей души.

Где-то на исходе телесных сил
Ты меня придумал, но вот зачем?
Я тебя, ты, знаешь ли, не просил
О глазах, что ярче любых свечей,

О руках, что крепче немых камней.
Я ушел и странствовал много лет.
Только свет, который сиял во мне,
Оказался блесткой с твоих манжет.

Я пришел к тебе, чтоб лежать в ногах,
Осознав ничтожность своих побед.
«Как мне стать собой? Совершенством. Как?
Научи, Молю» - Говорил тебе

И смотрел с любовью в твои глаза,
В них трава ласкала свою росу.
«Ты меня, пожалуйста, не бросай
Ты меня, пожалуйста, дорисуй»

Вот и до рассвета прописан путь
Где-то на пределе моей души.
«Ты, меня, пожалуйста, не забудь
Ты меня, пожалуйста, допиши»

Ты меня погладил по голове,
Тяжело вздохнул, и уйти велел.

 

[Gertruda]

Я садился в Поезд Встречи.
Стук колес баюкал утро. Я уснул.
Мне снились птицы.
Птице-руки, птице-звуки опускались мне на плечи.
Я недвижен был как кукла. Вдруг проснулся.
Быть не может. Как же так, я точно помню.
Я садился в Поезд Встречи.
Еду в Поезде Разлуки.
Мчится поезд, мчится поезд сквозь туннель в каменоломне.

В .Леви

 

[Gertruda]

Сиамские близнецы
Целуемся хищно
И думаем вещно;
Внутри меня лично
Ты будешь жить вечно,

И в этой связи мы
Единей скелета, –
На долгие зимы,
На многие лета;

В нас ширится мощно
Грудная геенна –
И денно и нощно,
И нощно и денно,

Сиамское темя
У двух иностранцев –
Мы вместе на время.
Но не на пространство.

И да не возропщем,
Пока не остынем.
Найдёмся по общим
Подкожным пустыням.

В. Полозкова

 

[1234567890]

"Больше не буду!" - А больше не надо!
Раз уж ты здесь - что поделать теперь?
Осень нежна. Это нежность менады,
лижет ладонь твою бешеный зверь.
"Больше не буду!" - А нам что за дело?!
Будь, если хочешь! Три дня до зимы!
Сделала все в первый раз как хотела:
мертвое, мертвое, мертвое тело!..
Древняя рифма. Древнее, чем мы.