Стихи

[Gertruda]

Они моих страданий не поймут,
Для них смешон унылый голос боли,
Которая, как червь, таится тут
В груди моей.— Есть силы, нет мне воли.
Хоть миг покоя дайте!— нет и нет!
Вот вспыхнуло: я вспрянул, я поэт;
Божественный объемлет душу пламень,
Толпятся образы, чудесный свет
В глазах моих,— и всё напрасно: нет!
Пропало всё!— Добро бы с неба камень
Мне череп раздвоил, или перун
Меня сожег: последний трепет струн
Разорванных вздохнул бы в дивных звуках
И умер бы, как грома дальный гул;
Но я увяз в ничтожных, мелких муках,
Но я в заботах грязных утонул!
Нет! не страшусь убийственных объятий
Огромного несчастья: рок, души!
Ты выжмешь жизнь, не выдавишь души
Но погибать от кумушек, от сватий,
От лепета соседей и друзей!..
Не говорите мне: «Ты Прометей!»
Тот был к скале заоблачной прикован,
Его терзал не глупый воробей,
А мощный коршун.— Был я очарован
Когда-то обольстительной мечтой;
Я думал: кончится борьба с судьбой,
И с нею все земные испытанья;
Не будет сломан, устоит борец,
Умрет, но не лишится воздаянья
И вырвет напоследок свой венец
Из рук суровых,— бедный я слепец!
Судьба берет меня из стен моей темницы,
Толкает в мир (ведь я о нем жалел) —
А мой-то мир исчез, как блеск зарницы,
И быть нулем отныне мой удел!

В. Кюхельбекер, 15 января 1839

 

[ШокоЛапка]

есть женщины с глазами диких птиц
с глазами вышивающих монахинь
с глазами медитирующих жриц
с глазами шлюх приговоренных к плахе

есть женщины с глазами цвета роз
оборванных в ненайденных эдемах
в глазах - закаты тысяч папирос
и просто вариации на тему

есть женщины с глазами, что кричат
есть с очень молчаливыми глазами
с глазами, не берущими назад
с глазами сами-в-пол-пред-образами

есть женщины с бессоницами глаз
в них стонет вся вселенная, ревнуя
а есть еще - прекрасней в сотни раз...

...но ты нашел себе меня -
такую

 

[Gertruda]

Страшно и тихо в доме , - часы бы с боем,-
да не поможет, будет, пожалуй, хуже.
В белых плащах с кроваво-красным подбоем,
конница грозовая скачет по лужам.
И, когда правит Навь мирком заоконным,
в полночь потустороннюю, в час запретный,
вещи живут по непонятным законам,
пряча от человека свои секреты.
Слышно: стучат копыта гулко и дробно,
гнутся деревья, в туман отпуская души;
кажется, дверь отворится, скрипнет утробно,-
выглянет домовой, до того беззащитно плюшев,
что захочется взять его на руки, убаюкать,
ну, на худой конец, приготовить ужин.
Смотришь на дверь , а она онемела - ни звука;
съёжилась в ужасе, стала ниже и уже.

Tени, в разных углах, попеременно,
в схватках, полных мучений, начнут кривляться.
Их одиночество выродит гуимплена,
тифлосурдией страдающего, паяца.
Он от стены оторвётся, - чего уж проще,
в слышимом только нежити, тёмном гимне,
вытянув руки, слепо пойдёт наощупь.
Тихо и страшно.
Господи, помоги мне!

Зеркало дрогнет, состарится амальгамой;
как фотоплёнка, проявит чужие лица;
только на миг промелькнёт молодая мама...

Богово семя, чёртова колесница, -
мчится и высекает печаль и морок.

А на плите кипит-выкипает чайник,
с треснутой ручкой, с самым простым узором...

©

 

[Беспринципная Седовласка]

Душа моя, огнем и дымом,
путем небесно-голубым,
любимая, лети к любимым
своим.

 

[Gertruda]

Сезоны увядания природы
Винить за внешний облик не спеши,
Прекрасной быть в любое время года
Позволит красота твоей души.

Увидеть высший смыcл любой погоды
Способно сердце, если лжи в нём нет;
Понять, что ”грязь” даёт спасенья всходы,
Душе поможет вездесущий свет.

Но, чтоб душа вовек не запустела,
Любовь садовником впусти в свои сады:
Очистит око – наш светильник тела,
Её родник живительной воды.

© Странник

 

[Беспринципная Седовласка]

Хоть и тонешь там и тут,
грязь весны и слякоть осени -
как разлука, если ждут,
и разлука, если бросили.(с)

 

[zzz]

Отцы-пустынники и жены непорочны,
Чтобъ сердцемъ возлетать во области заочны,
Чтобъ укрѣплять его средь дольнихъ бурь и битвъ,
Сложили множество божественныхъ молитвъ;
Но ни одна изъ нихъ меня не умиляетъ,
Какъ та, которую священникъ повторяетъ
Во дни печальные великаго поста;
Всѣхъ чаще мнѣ она приходитъ на уста —
И падшаго свѣжитъ невѣдомою силой:
«Владыка дней моихъ! духъ праздности унылой,
Любоначалiя, змѣи сокрытой сей,
И празднословiя не дай душѣ моей.
Но дай мнѣ зрѣть мои, о Боже! прегрѣшенья,
Да братъ мой отъ меня не приметъ осужденья,
И духъ смиренiя, терпѣнiя, любви
И цѣломудрiя мнѣ въ сердцѣ оживи.»

1836

 

[Gertruda]

Майская песня

Как все ликует,
Поет, звенит!
В цвету долина,
В огне зенит!
Трепещет каждый
На ветке лист,
Не молкнет в рощах
Веселый свист.
Как эту радость
В груди вместить!—
Смотреть! и слушать!
Дышать! и жить!

Любовь, роскошен
Твой щедрый пир!
Твое творенье —
Безмерный мир!
Ты все даришь мне:
В саду цветок,
И злак на ниве,
И гроздный сок!..
Скорее, друг мой,
На грудь мою!
О, как ты любишь!
Как я люблю!

Находит ландыш
Тенистый лес,
Стремится птица
В простор небес.
А мне любовь лишь
Твоя нужна,
Дает мне радость
И жизнь она.
Мой друг, для счастья,
Любя, живи,—
Найдешь ты счастье
В своей любви!

И. В. Гёте, 1771

 

[Gertruda]

Ты вырежи время, когда не жила
И вычеркни горе, что чашей пила,
Минусом сделай заботы о детях,
Сколько ты билась в расставленных сетях.

Припомни минуты, где жажда любви
Безжалостно топит и жжет корабли.
Сколько минут твое счастье продлилось?
Что это было? Мираж или милость?...

Ты вычеркни время потерь и невзгод
И вспомни, где был у тебя перелет.
Как он закончился и оборвался,
Кто с тобой был и куда подевался?

Давай подытожим, что было в судьбе,
И что же осталось на память тебе.
Как капелька в море, где радость была,
А все остальное ты как проспала...

Женщине дали судьбою ворочать,
Хочется милой всем мозги морочить.
Как прогадать ей не хочется в жизни,
В сказках и снах пребывает от мыслей.

Только назад обернешься и вскрикнешь,
Гордость исчезла и в муках поникнешь.
Было, наверное, все не с тобою,
Кто-то другой проигрался судьбою.

© В. Павленко

 

[1234567890]

Очень кривые стихи. Ну правда... и холодные впридачу.
А мне очень странно, что этого не замечают.

А небеса упали на два метра;
мы притворимся, что не замечаем -
паденья эти так обыкновенны...

 

[1234567890]

1

Посреди мегаполиса - грязного, так полагалось, -
вы едва ли заметили, где я стоял под дождем
без зонта и без куртки. В наушнике каркала Галас,
а в мобильнике рявкали: "Тихо! Идем мы, идем!"

Все вертелось вокруг в ритме танго и изредка - вальса.
Я подумал еще, что случайно попал в высший свет...
Небо было бумажным, но в нем мне не Бог рисовался -
рисовались мне вещи, которых действительно нет.

И с бигбордов валилась под ноги ко мне пропаганда
то ли антинаркотиков, то ли простых папирос.
Ах, не стоит так плакать, зазноба моя Диаманда,
всем известно: кто умер от СПИДа - цветами пророс...

"Ты оглох? Мы идем!" - возле уха опять заорало.
Я молчал. Да, оглох, да и совесть моя нечиста...

Так, слепой аутист, Ланселот, опустивший забрало,
я без куртки стоял под дождем на перилах моста.

2

Здесь весна. Все как раньше. Хотя все не будет как раньше:
я смела все осколки; что в ранках рука - не беда.
Только девочка стилусом колет невинный экранчик
так, как ты это делал когда-то, когда-то тогда...

Написать бы об этом в таком невозвышенном стиле:
запах кофе, болтливые с..ки, пятно на боку,
так нормально?, свирепые с..ки, заглавие "Штиллер",
просто с..ки, сопрано, вода, ты же просто ку-ку,

заводные машинки под солнцем, проклятия, вспышки,
смерть (ее зовут Инна), жизнь (Анна зовут ее), сны,
русский рок на кассетах, - я выброшу эти излишки
на съедение ветру, они мне уже не нужны.

В марте хочется жить. А для этого надо бы высечь.
Вот огонь ли, слугу ли - решить бы, кто больше готов...

Память стонет под гнетом, но мне не забыть этих тысяч -
тысяч нот, тысяч веток и тысяч прослушанных слов.

 

[Gertruda]

Стеклянно сердце и стеклянна грудь —
Звенят от каждого прикосновенья,
Но, строгий сторож, осторожен будь,
Подземная да не проступит муть
За это блещущее огражденье.

Сплетенье жил, теченье тайных вен,
Движение частиц, любовь и сила,
Прилив, отлив, таинственный обмен,—
Весь жалостный состав — благословен:
В нем наша суть ласкала и любила.

О звездах, облаке, траве, о вас
Гадаю из поющего колодца,
Но в сладостно-непоправимый час
К стеклу прихлынет сердце,— и алмаз
Пронзительным сияньем разольется.

М.А. Кузмин, 1922

 

[Falco_DaVV]

На юге, на юге, за тысячи миль,
Друг с другом мы там побратались,
Мы жемчуг скупали у островитян,
Годами по морю шатались.
Каких тогда не было в мире чудес!
В какие мы плавали дали!
В те дни был неведом великий Вальдес,
Но все моряки меня знали.
Когда в тайниках попадалось вино,
Мы вместе вино это пили,
А если добыча в пути нас ждала,
Добычу по братски делили.
Мы прятали меж островов корабли,
Уйдя от коварной погони,
На перекатах и мелях гребли, —
К веслу прикипали ладони.
Мы днища смолили, костры разведя,
В огне обжигали мы кили,
На мачтах вздымали простреленный флаг
И снова в поход уходили.
Как в белые гребни бушующих вод
Врезается якорь с размаха,
Так мы, капитаны, вперед и вперед
Летели, не ведая страха!
О, где мы снимали и шпагу и шлем?
В каких пировали тавернах?
Где наших нежданных набегов гроза?
Удары клинков наших верных?
О, в знойной пустыне холодный родник!
О, хлеба последняя корка!
О, буйного ястреба яростный крик!
О, смерть, стерегущая зорко!
Как девушки грезят и ждут жениха,
Тоскуют по прошлому вдовы,
Как узник на синее небо в окно
Глядит, проклиная оковы, —
Так сетую я, поседевший моряк:
Все снятся мне юг и лагуны,
Былые походы, простреленный флаг
И сам я — отважный и юный!
Я думал — и сила, и радость, и хмель
С годами взыграют все краше,
Увы, я бесславно весну упустил,
Я выплеснул брагу из чаши!
Увы, по решенью коварных небес
Отмечен я жребием черным, —
Я, вольный бродяга Диего Вальдес,
Зовусь адмиралом верховным!
О, если б по прежнему ветер подул,
По прежнему волны вскипели,
Смолили бы днища друзья вкруг костров
И песни разгульные пели!
О, в знойной пустыне холодный родник!
О, хлеба последняя корка!
О, буйного ястреба яростный крик!
О, смерть, стерегущая зорко!

«Песнь Диего Вальдеса» , Киплинг

 

[1234567890]

Посмотри в этот грустный космос -
и найдешь все ответы сразу.
Разметались по небу космы
Вероники, а в них - как стразы -
свет, веками свежо и бурно,
указатель для богомольца...

Предпоследний еврей Сатурна
наблюдает, как рвутся кольца.

Я себя отдавала - нате! -
разным кетерам и йесодам,
нахлебалась чужих кислятин
и теперь запиваю содой.
Слезы с пеплом стряхнула в урну...
Отчего я такая hostile?

Предпоследний еврей Сатурна
говорит, что быть небом - просто.

Все, что было во время оно,
было мутным, как этот воздух.
Электричество по неону -
даже лучше, чем наши звезды!
Наслаждайся, а станет дурно -
все бросай да иди молиться...

Предпоследний еврей Сатурна,
друг и брат,
помоги мне смыться.

 

[Gertruda]

...Ну и не надо.
Ну и простимся.
Руки в пространство протянуты слепо.
Как мы от этой муки проспимся?
Холодно справа.
Холодно слева.
Пусто.

Звени,
дорогой колокольчик,
век девятнадцатый,-
снегом пыли!
Что ж это с нами случилось такое?
Что это?
Просто любовь.
До петли.
До ничего.

Так смешно и всецело.
Там мы,
в наивнейшей той старине.
Милый мой мальчик, дитя из лицея,
мы - из убитых на странной войне,
где победители -
бедные люди,-
о, в победителях не окажись!-
где победитель сам себя судит
целую жизнь,
целую жизнь.

Р. Казакова, 1972

 

[1234567890]

Что ж, я дурак. Все запорол, сижу и отдыхаю.
Ушла и ночь, и рок-н-ролл машин, бомжей и лая.
Мир так смешон, что даже бес меня тянул, ужалив,
читать чужие смс - на новеньких скрижалях.

А раньше он толкал меня на подвиги и бл...дство -
но постарел и облинял, и можно расслабляться.
Скрижали тоже ерунда, вот битые - те были
как будто раз и навсегда. Такие, в старом стиле.

Видать, я все же ретроград - разбитые скрижали
в моих ушах еще звенят, и не понять, сх....яли:
все идеалы красоты давно едят и дышат,
а шрёдингеровы коты - да вон они, на крыше.

Один из них - тот самый бес, который утром рано
читать чужие смс и грабить корованы
меня склонял и совращал. Я притащил из леса
одну разбитую скрижаль и ....бнул ею беса.

И бес от боли возопил, что виноват, в натуре,
что он маньяк и педофил, а также пьет и курит.
А я будил поля и лес своим истошным хаем:
"Читать чужие смс я, с...ка, не желаю!"

И был он изгнан в те края, где МТС не ловит,
где вовсе нету них...я (как много в этом слове...),
и вот курю я у окна и битву вспоминаю -
а ночь идет ко мне, полна машин, бомжей и лая.

 

[Беспринципная Седовласка]

Все говорим:
"Бережем
Тех, кого любим
Очень".
И вдруг полоснем,
Как ножом,
По сердцу -
Так, между прочим.
Не в силах и объяснить,
Задумавшись над минувшим,
Зачем обрываем нить,
Которой связаны души.
Скажи, ах, скажи -
Зачем?...
Молчишь,
Опустив ресницы.
А я на твоем плече
Не скоро смогу забыться.
Не скоро растает снег,
И холодно будет долго...
Обязан быть человек
К тому, кого любит,
Добрым.

 

[Falco_DaVV]

В.С.Высоцкий
Райские яблоки

Я когда-то умру - мы когда-то всегда умираем, -
Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом:
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем, -
Не скажу про живых, но покойников мы бережем.

В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок -
И ударит душа на ворованных клячах в галоп,
В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок...
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Прискакали - гляжу - пред очами не райское что-то:
Неродящий пустырь и сплошное ничто - беспредел.
И среди ничего возвышались литые ворота,
И огромный этап - у ворот на ворота глядел.

Как ржанет коренной! Я смирил его ласковым словом,
Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплел.
Седовласый старик что-то долго возился с засовом -
И кряхтел и ворчал, и не смог отворить - и ушел.

И огромный этап не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг с занемевших колен пересел.
Здесь малина-братва оглушила «малиновым звоном»,
Всё вернулось на круг и Распятый над кругом висел.
И Апостол-старик (он над стражей кричал-комиссарил),
Он позвал кой-кого и затеяли вновь отворять.
Кто-то палкой с винтом, поднатужась, об рельсу ударил
И как ринулись все в распрекрасную ту благодать
Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых:
Это Петр старик - он апостол, а я - остолоп.
Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженных яблок...
Но сады сторожат - и стреляют без промаха в лоб.

Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?!
Мне — чтоб были друзья, да жена — чтобы пала на гроб,
Ну, а я уж для них наворую бессемечных яблок...
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб

В онемевших руках свечи плавились, как в канделябрах,
А тем временем я снова поднял лошадок в галоп.
Я набрал, я натряс этих самых бессемечных яблок —
И за это меня застрелили без промаха в лоб.

И погнал я коней прочь от мест этих гиблых и зяблых, -
Кони головы вверх, но и я закусил удила.
Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
Я тебе привезу: ты меня и из рая ждала!

1977

 

[Беспринципная Седовласка]

Полжизни мы теряем из-за спешки,
Спеша, не замечаем мы подчас
Ни лужицы на шляпке сыроежки,
Ни боли в глубине любимых глаз.
И лишь, как говорится, на закате,
Средь суеты, в плену успеха, вдруг
Тебя безжалостно за горло схватит
Холодными ручищами испуг:
Жил на бегу, за призраком в погоне,
В сетях забот и неотложных дел,
А может, главное и проворонил,
А может, главное и проглядел...

 

[Gertruda]

В грядущем, через сто лет от наставшего ныне дня,
Кем ты будешь,
Читатель стихов, оставшихся от меня?
В грядущее, через сто лет от наставшего ныне дня,
удастся ли им донести частицу моих рассветов,
Кипение крови моей,
И пенье птиц, и радость весны,
И свежесть цветов, подаренных мне,
И странные сны,
И реки любви?
Сохранят ли песни меня
В грядущем, через сто лет от наставшего ныне дня?

Не знаю, и все же, друг, ту дверь, что выходит на юг,
Распахни; присядь у окна, а потом,
Дали завесив дымкой мечты,
Вспомни о том,
Что в былом, до тебя ровно за сто лет,
Беспокойный ликующий трепет, оставив бездну небес,
К сердцу земли приник, приветом ее согрет.
И тогда же, освобожденный приходом весны из пут,
Охмелевший, безумный, самый нетерпеливый на свете
Ветер, несущий на крыльях пыльцу и запах цветов,
Южный ветер
Налетел и заставил землю цвести.
В былом, до тебя ровно за сто лет.
День был солнечен и чудесен. С душою, полною песен,
В мир тогда явился поэт,
Он хотел, чтоб слова, как цветы, цвели,
А любовь согревала, как солнечный свет,
В былом, до тебя ровно за сто лет.

В грядущем, через сто лет от наставшего ныне дня,
Поющий новые песни поэт
Принесет в твой дом привет от меня
И сегодняшней юной весны,
Чтобы песни моей весенний ручей слился, звеня,
С биением крови твоей, с жужжаньем твоих шмелей
И с шелестом листьев, что манит меня
В грядущее, через сто лет от наставшего ныне дня.

Р. Тагор