Погадай на книге

[Gertruda]

Отмечали день рождения какого-то Олегова друга. Выпили, стали разговаривать за жизнь, припомнили девицу, начали подначивать: "Мужик - не мужик". Олег долго мотал отяжелевшей от водки головой, словно отнекивался, а потом вдруг встал и пошел, напролом, как испанский бычок....

А. Алешина "Смотри на меня, Кассандра".

Что делать?

 

[Hel]

Естественным путем для бегства была река. Каноэ, трюм корабля, шлюпка, необозримо огромный плот с будкой на одном конце или с высокими парусиновыми палатками — не все ли равно как, главное, знать, что ты движешься, что ты в безопасности на неустанно текущей реке… Негра продавали на другой плантации. Он опять убегал в тростниковые заросли или прятался в пустых бараках. Тогда грозные благодетели (к которым он уже начинал испытывать недоверие) говорили ему о каких-то непредвиденных расходах и заявляли, что вынуждены его продать в последний раз. Когда он вернется, ему отдадут проценты за две продажи и он будет свободен. Негр разрешал себя продать, какое-то время работал, потом решался на последнее бегство, несмотря на охотничьих собак и грозившую порку. Он возвращался окровавленный, потный, отчаявшийся, засыпающий на ходу.

Борхес. Всемирная история низости.

Стая?

 

[Gertruda]

Ласточка деткам своим не дает
Пищею чрево наполнить,
Пусть попищит, но зато не умрет,
Нам бы как ласточка помнить -
Пусть попищит, погорланит птенец,
Требуя пищи досыта,
В том голодании чудный конец,
Тайна великая скрыта.

Г. Акулов

Дальше?

 

[krtek]

— Всего хорошего, Брок, — проскрипел робот. — Жаль, что мы не договорились о контракте, но зато вы получили ни с чем не сравнимое удовольствие — послушали мой изумительный голос, не говоря уж о том, что увидели меня воочию. Не рассказывайте о моей красоте слишком многим. Я действительно не хочу, чтобы ко мне валили толпами. Чересчур шумно.

— Никто не поймет, что такое догматизм, пока не потолкует с Джо, — сказал Гэллегер. — Ну, пока. Не забудьте про блондинку.

Губы Брока задрожали. Он поискал нужные слова, махнул рукой и направился к двери.

— Прощайте, некрасивый человек, — бросил ему вслед Джо.

Когда хлопнула дверь, Гэллегер поморщился, хотя сверхчувствительным ушам робота пришлось еще хуже.

— С чего это ты завелся? — спросил он. — Из-за тебя этого малого чуть кондрашка не хватила.

— Не считает же он себя красавцем, — возразил Джо.

— Нам с лица не воду пить.

— До чего ты глуп. И так же уродлив, как тот.

— А ты — набор дребезжащих зубчаток, шестерен и поршней. Да и червяки в тебе водятся, — огрызнулся Гэллегер; он подразумевал, естественно, червячные передачи в теле робота.

— Я прекрасен. — Джо восхищенно вперился в зеркало.

Генри Каттнер.Робот зазнайка.

Дао?

 

[Hel]

Сидит усталый странник,
Сидит в большой пивной.
То блудный сын — изгнанник,
И уж не кто иной.

Гессе. Три истории из жизни Кнульпа.

Все так?

 

[vad123]

подошел к полке с закрытыми глазами, открыл книгу какуюто, ткнул пальцем, открыл глаза и прочиттал:
"я один бродил по темным аллеям, где сидят прижавшись влюбленные парочки.
Мне было завидно"

 

[Gertruda]

Тебе все ясно в этом мире. Да, со всех сторон вроде как просто, но в этой простоте и вся сложность. Пробуй решать и действовать с этим убеждением, натолкнешься... на то, что натолкнешься и это так - диалетика, побери ее...., такая. И мне хотелось называть белое белым, черное-черный, серое-серым. Ну, нет несмешанных цветов, каждый, видимый нами цвет достигается смешением других, и не свегда красивых глазу, а что уж говорить о сердце......

Вот и решаешь. А верно ли то, что делаешь? Пытаешься нанести наименьший ущерб!!! А что получится?

 

[Hel]

Он улыбнулся, и моя добрая тетка тоже улыбнулась, а я нашел эти приветственные слова довольно смешными и почувствовал к нему какую-то неприязнь.

Гессе. Степной волк.

Придет?

 

[Gertruda]

- Уверяю, ваша милость, такая мысль и в голову мне не приходила.
- Неужели? Тогда на твоем месте я подал бы на свое лицо в суд. За клевету.

Т. Пратчетт "Цвет волшебства".

Что или кто поможет? Или набраться терпения?

 

[Hel]

Вот и теперь в монастыре Мариабронн было двое единственных и особенных, старый и молодой. Среди многих братьев, наполнявших дортуары, церкви и классные комнаты, было двое, о которых знал каждый, на которых обращал внимание любой. То был настоятель Даниил, старший, и воспитанник Нарцисс, младший, который совсем недавно стал послушником, но благода ря своим особым дарованиям, против обыкновения, уже использовался в качестве учителя, особенно в греческом. Оба они, настоятель и послушник, снискали уважение в монастыре, за ними наблюдали, они вызывали любопытство, ими восхищались, и им завидовали, а тайно и порочили. Настоятеля любило большинство, у него не было врагов, он был полон доброты, полон простоты, полон смирения. Лишь ученые монастыря прибавляли к своей любви нечто от снисходительности; потому что настоятель Даниил, хотя, быть может, и святой, однако ученым не был. Ему была свойственна та простота, которая и есть мудрость: но его латынь была скромной, а по-гречески он вообще не знал.

Гессе. Нарцисс и Гольдмунд.

Как это будет и скоро ли?

 

[Gertruda]

Энрике Карузо уже с детства мечтал петь на подмостках Ла Скала. Но вначале ему пришлось похоронить свою мечту и присоединиться к бродячим музыкантам.
Однажды он повстречал в Сицилии своего друга. Услышав о бродячих певцах, его друг сильно расстроился. Он искренне верил в талант Энрике и знал о его заветной мечте, поэтому он спросил его:
- Что ты тут делаешь?
- Я ведь уже объяснял тебе, - ответил Карузо. - Мне нужны деньги.
- Ты не понял меня, - пояснил друг. - Что ты сделал со своей мечтой?
Карузо вспомнил всю свою жизнь, перестал репетировать. Он проделал огромную работу над собой. Пересмотрел все свои цели, пошёл на компромиссы. Он осознал, что опустился до среднего уровня, хотя прекрасно знал, что талантлив. Ему стало горько, что он не использовал свой шанс в жизни. От обиды он выпил слишком много вина. Когда пришла его очередь выступить на сцене, Карузо был совершенно пьян. На сцене он наступил на шлейф певице и порвал ей платье. Из-за создавшейся суматохи обрушилась сцена. Серьёзная опера превратилась в фарс. Протрезвев от страха, в последнем акте Карузо полностью выложился. Он показал всё, на что был только способен. Он пел, как никогда. Пел так, как будто он уже стоял на подмостках Ла Скала.
У слушающих пошли мурашки по коже. Все критики восторгались его пением. Они говорили, что никогда раньше не слышали такого превосходного исполнения. Сразу после представления Карузо оставил трупу и уехал в Милан. Он репетировал каждый день, он выкладывался полностью. Так он стал знаменит в Ла Скала, а потом и во всём мире.

НЕ ХОРОНИТЕ МЕЧТЫ!

Выкарабкаюсь ли?

 

[Hel]

Медленно брел он, вдыхая влажный мартовский воздух, смотрел, как покачиваются кустики подснежников, растущие на унылых газонах перед доходными домами. Его потянуло в парк. Там он сел на освещенную солнцем скамейку под голыми деревьями и в этот теплый час ранней весны отдался игре чувств. Как мягко касался его щек воздух, как ярилось и кипело скрытым жаром солнце, как сурово и робко пахла земля, с какой игривой нежностью топали время от времени по усыпанным гравием дорожкам детские башмачки, как прелестно и сладкогласно пел в голых кустах дрозд. Да, все было прекрасно, весна, солнце, дети и дрозд радовали человека, как и многие тысячи лет до этого, а коли так, то почему бы и сегодня не попытаться сочинить славное стихотворение о весне, какие писались и пятьдесят, и сто лет назад? Но из этого ничего не вышло. Достаточно было вспомнить весеннюю песню Уланда (правда, вместе с музыкой Шуберта, вступительные такты которой были полны сказочным, пронизывающим и возбуждающим запахом весны), чтобы убедиться: подобные восхитительные вещи уже сочинены и современному поэту нет смысла подражать этим бесконечно совершенным, источающим блаженство творениям.

Гессе. По следам сна.

А что еще делать с мертвыми? Зачем ждать и кому это нужно?

 

[Gertruda]

О, как прекрасно это место! — воскликнул человек, увидев высокую гору, бегущий от неё в луга ручей. — Это самое лучшее, что я видел на земле. Я буду тут жить!

Он построил дом, уютный и тёплый, с большими окнами на красоту, о которой мог лишь мечтать. Теперь он стал Хозяином горы.

Он просыпался утром и видел то, чем восхищался. Ложился спать, глядя всё в то же окно. Так тянулось (а иногда бежало) время. Ничего не менялось, только за днём приходила ночь, за летом — зима.

— О, как мне надоело это! — однажды воскликнул Хозяин красоты.

В этот момент из-за горы вышел путник. Они разговорились. Тот остался на ночлег. Ночь длинна — хватило времени услышать и понять друг друга. Говорили о том, о чём говорит душа: о путешествиях и разных чудесных местах, о близких и далёких людях, о друзьях и женщинах, о большой и красивой любви, о старом и молодом. Ещё много о чём говорили — так бывает, когда встречаются близкие люди или когда рождается дружба.

Утром путник начал собирался в дорогу. На прощанье он выслушал добрые слова напутствия от Хозяина, да и свои сказал:

— Многое вижу, многое слышу, много повстречал я людей и понял, что истинно прекрасным может быть лишь то, чем человек обладать не может. Если же человек добивается того, о чём мечтал, то должен он приложить много сил, чтобы не убить свою мечту, а сделать её выше. Посади на склоне своей горы вкусный виноград. В ручье разведи серебряную форель. На лугу пусть пасутся красивые животные. В доме и в делах твоих пусть помогает тебе любимая женщина, а всё кругом пусть наполнится детскими голосами. Ты снова увидишь, как прекрасен тот уголок земли, который сделал тебя своим Хозяином. Я желаю тебе этого, друг мой! — сказал он и исчез, как будто растворился в вечности…

М. Максимов "Хозяин горы" .

Что грядет?И Зачем? Как понять и принять?

 

[Hel]

Для тех, которым все от века ясно,
Недоуменья наши – праздный бред.
Двухмерен мир, – твердят они в ответ,
А думать иначе небезопасно.
Ведь если мы допустим на минуту,
Что за поверхностью зияют бездны,
Возможно ль будет доверять уюту,
И будут ли укрытья нам полезны?
А потому для пресеченья трений
Откажемся от лишних измерений!
Коль скоро менторы судили честно,
И все, что ждет нас, наперед известно,
То третье измеренье неуместно.

Гессе. Игра в бисер.

Новый круг ада?

 

[krtek]

На обратном пути Швейка с фельдкуратом не хотели пустить со складным алтарем в трамвай. Но Швейк пригрозил кондуктору:

— Смотри, тресну тебя этим святым алтарем по башке!

Добравшись наконец домой, они обнаружили, что по дороге потеряли дароносицу.

— Неважно,— махнул рукой Швейк.— Первые христиане служили обедни и без дароносицы. А если мы дадим объявление, то нашедший потребует от нас вознаграждения. Будь это деньги, вряд ли бы кто их вернул. Впрочем, встречаются и такие чудаки, У нас в полку в Будейовицах служил один солдат, хороший парень, но дурак. Нашел он как-то на улице шестьсот крон и сдал их в полицию. О нем даже в газетах писали: вот, дескать, какой честный человек. Ну и нажил он себе сраму!

И так понятно.

Мысль изреченная есть ложь?

 

[Gertruda]

Дружелюбного мужчину с невероятными глазами аборигены назы­вали Старейшиной Племени. Он не был самым старшим по возрасту, но выглядел вполне соответственно нашему определению вождя. Одна из женщин стала колотить палкой о палку, к ней присоедини­лись и другие. Державшие копья принялись стучать древками о песок, прочие же хлопали в ладоши. Все собравшиеся запели, при этом что-то приговаривая. Меня жестами пригласили сесть на песок. Племя устраи­вало корробори, нечто вроде празднества. По завершении одной песни начиналась другая. Ранее я заметила, что у некоторых на лодыжках висели браслеты, сделанные из больших стручков, теперь же они ока­зались в центре моего внимания, поскольку высохшие семена в струч­ках превратились в трещотки. Иногда принималась танцевать одна из женщин, а иногда несколько. Мужчины танцевали то одни, то вместе с женщинами. Они словно рассказывали мне свою историю.

М. Морган. «Послание с того края Земли»​

​

Почему? и Как?

 

[Gertruda]

Ребяты! Чего завяли?)))))

 

[Gertruda]

Почти все избирают путь не свой и впадают в крайность противоположную той, какой можно было от них ожидать. Глупец становится тщеславным, ученый притворяется неучем; трус мнит себя храбрецом и толкует лишь о пистолетах да о драках, тогда как подлинный храбрец о них и не вспоминает; кто имеет, не любит давать, а кто не имеет, сорит деньгами; красавица нарочито небрежна в туалете, а дурнушка франтит напропалую; монарх тщится быть человеком простым, худородный воображает себя божеством; красноречивый молчит, а невежда разглагольствует; кто умеет, действовать не смеет, а кто не умеет, орудует почем зря. И все, как видишь, идут по пути крайности, не по стезе умеренности... Путь более надежный, хоть и не столь заманчивый, - путь разумной и блаженной середины: он менее опасен, ибо дает умеренное и устойчивое благополучие. (Бальтасар Грасиан-и-Моралес)

А как же дальше?

 

[Hel]

И еще: ввиду примата времени в этом колдовском деле, научный работник должен быть готов принять во внимание, что необходима разница в несколько лет (я бы сказал, не менее десяти, но обычно в тридцать или сорок — и до девяноста в немногих известных случаях) между девочкой и мужчиной для того, чтобы тот мог подпасть под чары нимфетки. Тут вопрос приспособления хрусталика, вопрос некоторого расстояния, которое внутренний глаз с приятным волнением превозмогает, и вопрос некоторого контраста, который разум постигает с судорогой порочной услады. «Когда я был ребенком и она ребенком была» (всё Эдгаровый перегар), моя Аннабелла не была для меня нимфеткой: я был ей ровня; задним числом я сам был фавненком на том же очарованном острове времени; но нынче, в сентябре 1952-го года, по истечении двадцати девяти лет, мне думается, что я могу разглядеть в ней исходное роковое наваждение. Мы любили преждевременной любовью, отличавшейся тем неистовством, которое так часто разбивает жизнь зрелых людей. Я был крепкий паренек и выжил; но отрава осталась в ране, и вот я уже мужал в лоне нашей цивилизации, которая позволяет мужчине увлекаться девушкой шестнадцатилетней, но не девочкой двенадцатилетней.

"Лолита", самособой.

Что ж так-то?

 

[Gertruda]

Тут мои занятия литературой, дипломатией и генеалогией грубо прервали. Очень грубо. Я едва успела подхватить листки, поползшие в разные стороны. Ромашка, неисправимая саботажница, задумчиво жевала узду, бряцая железом, в то время как незнакомый и весьма подозрительный тип обросшей наружности демонстративно потрясал перед лошадиной мордой самодельным арбалетом с грязной стрелой многоразового использования, так что непонятно было, кого он собирается грабить - меня или Ромашку. Я приподнялась на стременах, с интересом рассматривая заржавленный наконечник.
- Я не думаю, что это самое удачное место для торговли антиквариатом, - доверительно сообщила я незнакомцу. - Вот в Стармине у вас бы его с руками оторвали. Вернее, отрубили. Знаете ли, там очень не любят разбойников…

О.Громыко "Профессия-ведьма".

Пойдет?