В советский период Белорусская ССР и «три прибалтийских сестры» имели схожую структуру экономики с преобладанием в ней высокотехнологичной тяжелой промышленности. После распада СССР экономические пути Беларуси и Прибалтики оказались противоположны: Беларусь создала Союзное государство с Россией и за счет этого сохранила и модернизировала советское индустриальное наследие; страны Прибалтики вошли в Евросоюз и всю свою крупную промышленность потеряли.
Советские Белоруссия и Прибалтика были индустриальными регионами. Доля промышленности в структуре их республиканских экономик составляла более 60%.
У Белорусской ССР были МАЗ (Минский автомобильный завод), БелАЗ (Белорусский автомобильный завод), «Атлант» (минский завод холодильников), «Витязь» и «Горизонт» (производство бытовой техники).
У прибалтийских ССР — Игналинская АЭС, РАФ (Рижский автозавод), «Радиотехника», ВЭФ (Рижский государственный электротехнический завод), «Пунане Рэт» (эстонские акустические системы).
Разница между современными Прибалтикой и Беларусью проявляется в том, что все белорусские заводы живы и белорусские бренды сегодня на рынках и на слуху.
Люди покупают газовые плиты «Гефест» и холодильники «Атлант», каждый третий карьерный самосвал и каждый четвертый трактор в мире выпускаются на БелАЗ и МТЗ «Беларус».
Беларусь — это страна-аномалия Восточной Европы: если во внутренней политике белорусская аномалия проявилась в недопущении к власти националистов, а во внешней — в отказе идти в Евросоюз и НАТО, то в экономике — в сохранении крупной промышленности.
Зато Литва, Латвия и Эстония свою промышленность уничтожили. Советская Прибалтика была для Советского Союза аналогом Кремниевой долины: продукция прибалтийского экономического района обеспечивала СССР бытовыми электросчетчиками на 80%, телефонными аппаратами — на 53%, вагонами — на 30%, радиоприемниками и магнитофонами — на 23%.
Не просто промышленный, а высокотехнологический промышленный регион: прибалтийские ССР поставляли наукоемкую дорогостоящую продукцию. Сегодняшние Литва, Латвия и Эстония поставляют в основном продукты питания и дешевую рабочую силу.
Прибалтийская деиндустриализация — результат соединения объективных причин разрушения производства с осознанными усилиями прибалтийских элит в этом направлении.
Советские (и досоветские) заводы, доставшиеся в наследство Литве, Латвии и Эстонии, были нерентабельны, энергозатратны, нуждались в оптимизации управления, технологической модернизации и последовательной государственной политике, направленной на их сохранение в условиях рыночной экономики.
Но никакой государственной политики правительства Литвы, Латвии и Эстонии не проводили: власти этих стран пустили дело на самотек, вручив судьбу предприятий «невидимой руке рынка». Национальное производство не принималось в расчет при разрыве хозяйственных связей с постсоветским пространством, создании зоны свободной торговли с ЕС, вступлении в ВТО. Вильнюс, Рига и Таллин не лоббировали интересы своего производителя во время переговоров о членстве в ЕС, как это делали чехи и поляки, — Прибалтийские страны готовы были вступить в Евросоюз на каких угодно условиях.
Пришедшим к власти в Прибалтике националистам были невыносимы «советские монстры»: гигантские фабрики и заводы рассматривались ультраправыми только как «наследие оккупации», от которого они обещали избирателям избавляться еще во время борьбы за восстановление независимости в позднюю перестройку.
Поэтому в своих усилиях по ликвидации «наследия оккупации» прибалтийские политики доходили до шагов, направленных непосредственно на уничтожение предприятий.
Правительство Латвии, например, в годы реализации телекоммуникационной реформы отдавало все подряды западным фирмам, не дав ни одного заказа латвийскому заводу ВЭФ, созданному первым латвийским правительством на первом году существования Латвийской республики (1919) как раз для коммуникационной реформы. Неудивительно, что от легендарного завода, на котором трудились 20 тысяч человек, ныне остались пустыри и развалины.
Заброшенные корпуса завода ВЭФ в Риге
Совершенно иную политику проводило Белорусское государство.
В условиях системного кризиса 1990‑х годов Беларусь бросила все силы на сохранение своего индустриального потенциала и теперь может поставлять на внешние рынки бытовую технику и продукцию машиностроения, а не гастарбайтеров.
Оставшаяся после распада Советского Союза крупная промышленность была осознана как национальное достояние Беларуси, и ее сохранение стало национальной идей.
Александр Лукашенко пришел к власти на простом обещании «запустить заводы».
Для возрождения промышленного производства Беларусь в середине 1990‑х годов отошла от стандартного пути реформирования бывших социалистических стран. Была заблокирована приватизация крупных предприятий, фабрики и заводы в условиях кризиса получили финансовую поддержку от государства. Государственный сектор сохранил доминирующие позиции в экономике.
При этом в работу белорусской промышленности были привнесены рыночные механизмы, в стране был разрешен частный бизнес, которому созданы все институциональные условия для развития. Но «контрольный пакет» в экономике остался за государством.
Большая промышленность Белорусской ССР не была передана в частные руки в 1990‑е годы, прошла программу технологической модернизации в 2000‑е, оставаясь госсобственностью, и теперь, опровергая все догмы о неэффективности государства как собственника, является конкурентоспособной на рынке. Причем не только на внутреннем и даже не только на российском: на минских заводах «Атлант» и «Горизонт» производят под брендами известных западных производителей холодильники и телевизоры, которые экспортируются в Западную Европу. Экспорт наукоемкой промышленной продукции в Западную Европу — это выдающееся явление не только для постсоветских республик, но и для всей Восточной Европы.
Главной причиной сохранения республикой своей индустриальной мощи стал союз Беларуси с Россией — создание Союзного государства и участие Минска во всех проектах экономической реинтеграции постсоветского пространства.
Интеграция на востоке стратегически оказалась более выгодна для белорусской экономики, чем курс на Европейский союз. И Беларусь, и Прибалтика получают дивиденды от интеграционных проектов, в которых они участвуют, но эти дивиденды принципиально различны.
Союзное государство с Россией позволило Беларуси сохранить индустриальную экономику: поставки российских энергоресурсов по внутренним ценам и гарантированные рынки сбыта в России поддерживали белорусское производство, сохраняли рабочие места и удерживали население от трудовой миграции.
Евросоюз же сначала разрушил прибалтийское производство, лишив Литву, Латвию и Эстонию возможности самостоятельного экономического существования, а затем перевел страны Балтии на «искусственное дыхание» прямых и косвенных дотаций из еврофондов.
Одной из причин разрушения прибалтийской промышленности была политика Брюсселя, в котором были сильны лоббисты западноевропейского крупного бизнеса, не заинтересованного в том, чтобы после вступления в ЕС постсоциалистических стран у их спонсоров появлялись конкуренты на востоке.
Поэтому тем странам Центральной и Восточной Европы, которые не были готовы отстаивать свои национальные интересы (к таковым, безусловно, относились страны Прибалтики), делалось «предложение, от которого невозможно отказаться»: вступление в ЕС в обмен на отказ от национального производства.
В случае Литвы, Латвии и Эстонии, правящие националисты которых сами были заинтересованы в уничтожении «советских монстров» и уничтожали их, такое предложение было принято с восторгом.
В результате главным бонусом от европейской интеграции для Прибалтики оказалась свобода перемещения по ЕС: если бы не единый европейский рынок труда, то безработным в Прибалтике был бы каждый второй, а так сотни тысяч трудовых мигрантов уехали работать в Западную и Северную Европу. Для большинства этих людей «европейский выбор» их стран оказался благом, вот только сами страны Прибалтики с потерей половины трудоспособного населения стратегически подписали себе смертный приговор.
Беларусь же, сохранив промышленность, сохранила и людей. В стране были сохранены рабочие места.
Среднестатистический белорус имеет возможность трудиться на условном заводе по производству телевизоров и получать при этом полный социальный пакет от государства, а не уезжать гастарбайтером в Англию и Ирландию, как это вынужден делать его литовский или латышский сосед.
В белорусском случае проблема с советскими индустриальными предприятиями состоит в необходимости их переоснащения и обеспечения заказами, а не в том, что эти предприятия были уничтожены под корень, как в Прибалтике, и восстановлению не подлежат.
