В 2008 году, будучи командированной в Москву, я жила в гостинице "Славянка" на Суворовской площади.
Трое мальчиков, которых я привезла на олимпиаду в Бауманку, жили на третьем этаже, а меня поселили на пятый, в двухместный номер, в котором на тот момент проживала женщина, приехавшая из Пакистана. Её звали Мадьярих Мади.
Именно о факте моего знакомства и двухнедельного совместного проживания с этой женщиной я и хочу рассказать)
На момент нашего знакомства ей было 36 лет, её муж приезжал в Россию по каким-то своим рабочим делам, и она всегда сопровождала его.
Жили они всегда в разных гостиницах, где жил и что делал он - вообще осталось непонятным, но её он заселял с полным обеспечением на весь период своей командировки, и появлялся только тогда, когда нужно было уезжать.
Мадьярих (я называла её Машей) вполне доступно изъяснялась по-русски, в отличие от моего пакистанского пенджаби, кроме названия о котором мне до сих пор ничего неизвестно. Наши графики и ритмы жизни категорически не совпадали, потому что на мне была ответственность за троих подростков, их целостность, питание, быт, обучение, сопровождение, финансовые операции и так далее. У Маши же была только одна проблема: занять себя чем-то интересным в течение целого дня. Надо заметить, что из гостиницы она практически не выходила, а в редкие моменты посещения улицы обходила площадь Суворова по кругу, заглядывала в близлежащие магазины и возвращалась обратно. Экскурсии и путешествия по столице Российской Федерации её не волновали совершенно. Впрочем, Маша находила себе увлечения. Целыми днями напролет она наряжалась, делала себе какой-то немыслимый макияж, надевала на себя все свои аляповатые пакистанские украшения (золото, килограммы золота!!!), красила ногти на руках и ногах, намазывалась какими-то масками, кремами, бальзамами, благовониями, чернила свои угольные татуированные брови, болтала по телефону (о, этот певучий монотонный язык пенджаби, совершенно лишенный русскоязычной бугристости и фонетических перекатов), спускалась в бар на первый этаж, пила кофе, чаи, ела мороженое, возвращалась обратно в номер и начинала приводить в порядок мои вещи - чистить обувь, перебирать мою унылую дорожную косметику, развешивать в шкафу и брызгать духами мои вещи....
Каждое утро я вставала в 6 часов, бежала к пацанам, будила их, соображала им завтрак, возвращалась в номер, одевалась, пила на ходу кофе, и исчезала на целый день. За день мы совершали кучу важных дел, пробежав пешком половину Москвы, а вечером, в 10-11 часов, возвращались в гостиницу, и я практически замертво падала лицом в подушку. Сил моих не оставалось уже ни на что. Маша встречала меня бесконечной улыбкой и радушием, благоухающим номером, садилась на край моей кровати и гладила мою голову, что-то спрашивая или рассказывая на смеси русского и пакистанского языков. А я, что-то бормоча ей в ответ, так обессиленно и засыпала до 6 часов следующего утра.
Именно в тот момент мне и пришла в голову мысль о том, что в понятия "порабощённая восточная женщина" и "свобода западного феминизма" закралась какая-то системная ошибка))
Однажды у меня выдался свободный вечер, все мероприятия в МГТУ были окончены, а поезд домой только через полтора дня. Этот вечер я провела с Машей. Она мне стала родной, но всё равно очень непонятной, странной и инопланетной. На улице лил неукротимый дождь, я сидела на широком подоконнике нашего номера, всматриваясь в черноту Московских улиц с высоты пятого этажа, и произнесла:
- Какой идёт дождина....
Маша насторожилась, кинулась к окну, и переспросила:
- Куда идет? К нам? Сюда? А кто это?
...
Потом мы разговаривали о прошедшем дне, и я обронила фразу о том, что от всей этой беготни и суматохи на маня напал дикий жор. Маша опять нахмурилась, и уточнила: "Что, напал прямо на улице? Ударил? Обозвал?"
С Машей было интересно, и в то же время я никак не могла понять - в чём смысл её жизни? Какие у неё интересы? Есть ли они вообще? Чем она живет? Зачем? Почему? Вытягивая по ниточке все особенности её быта, жизни, уклада, ценностей, я поняла и осознала одну простую вещь: Жизнь Маши направлена внутрь её самой. 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Она не несет на своих плечах всего того груза проблем, сложностей, вопросов, которые привычно несем мы, белые женщины "свободного" мира. Мы живем в вечной борьбе и каждый вечер обессиленно падаем лицом в подушку. Маша живет в вечном мире. Мире с собой, мире с миром, в ладу со всем окружающим. Мы просто разные. Она никогда не будет мной, я никогда не стану ей.
Когда мне нужно было уезжать, были собраны все сумки и пакеты, решены все вопросы мальчиков и взято второе место на олимпиаде в Бауманке, стоя в дверях нашего номера, я подарила Мадьярих на прощание своё красивое зеркальце в берестяной резной оправе, на которое она с таким восхищением смотрела все две недели. А Маша, всё также бесконечно улыбаясь, вручила мне коробочку с пахучими пакистанскими духами "Аль-Баркат".
На этом мы с ней и распрощались.
А я всё равно её часто вспоминаю, эту неизведанную Мадьярих Мади из Пакистанской провинции Пенджаб.