...
В Лиепае в Латвии на стене нашей воинской части большими буквами черной краской было написано «ПОМНИ ВОЙНУ». Такое же послание я видел в Балаклаве, в начале 90-х. Буквы, из которых эта надпись была сделана, сдали на металлолом и на скале осталась только их тень. Мои бабушки пытались передать мне примерно то же самое, часто приходилось слышать «Лишь бы не было войны…». Они много рассказывали мне про то, как выжили во время оккупации во время Великой Отечественной, про страшные 750 дней, тогда из 80 тысяч жителей нашего города осталось 17 тысяч. Но теперь я понимаю, что для меня это были все таки пустые слова, невозможно понять, что такое война не побывав на ней.
Моя бабушка кричала на меня только один раз, когда я нашел немецкий патрон у нее в огороде, она забрала его и выбросила отругав меня, ничего не объясняя. Я тогда обиделся, для шестилетнего мальчишки это была очень ценная находка. Потом уже когда вырос, от моих родных узнал про расстрел пленных израненных красноармейцев на перекрестке возле дома, о том как у бабушки в доме ночевали наши разведчики в мокрых масхалатах, а уже днем все они погибли в соседнем переулке. О том, как на нашей улице несколько дней шли бои, все дома были сожжены и разбиты, и бабушка с сыновьями и соседями укрывалась от обстрелов в нашем подвале, о том, как немецкий снайпер убил соседского деда в нашем дворе, когда он шел за водой от подвала к колодцу. О том, как бабушка пытаясь спасти себя, своих детей и соседей от растрела тащила с огорода за ноги убитого немца, чтобы утопить его в озере после отхода наших с поселка. О том, как во время зачистки немецкий пехотинец открыв подвал брезгливо проткнул штыком завернутого в одеяло грудничка, о том, как другой немец врач спас моему дяде жизнь. О том как пухли с голода, о том, как бабушка ходила с тачкой и сыновьями пешком 250 км в Днепропетровскую область за продуктами, и как обидно ей было, когда уже почти перед самым домом на обратном пути все продукты отобрали румыны, отступающие из под Сталинграда…
Я много читал о войне и понимал, самое страшное, что люди могут устроить сами себе это война, а самая страшная война — гражданская. Какое-то нехорошее предчувствие было последние годы, а первого декабря 2013 года я сказал жене, что будет война, она отмахнулась, — мы же не в Сомали каком-то живем. Я не стал ничего доказывать, понемногу стал собирать вещи для тревожного рюкзака, снаряжение и оборудование для видеосъемки. И если честно, самому не хотелось верить в тревожные ожидания.
Но жизнь оказалась страшнее фантазии. Уже в мае-июне 2014 года мои родители во время артобстрелов города сидели в том же подвале, где моя бабушка укрывалась вместе с детьми во время боев в 1941-м. Блокпост ополчения стоял в 500 метрах от дома, на той же улице, где в 41-ом пытались прорваться немецкие танки. А у братской могилы возле завода, где были похоронены красноармейцы, стали хоронить погибших во время артобстрелов города украинской армией мирных жителей.
Я помню, как снимал первый сгоревший дом в Славянске, я пообещал тогда помочь женщине, которая потеряла все, найти через интернет какую-то помощь для нее. А на следующий день я снимал уже десяток таких разбитых домов, и было уже не до женщины… Жива и слава Богу…
Самая большая победа в войне — это не начинать войну… Ублюдки из Киева сделали все, для того чтобы эта война началась, и делают все, чтобы она продолжалась. Миллионы людей отравлены ненавистью. Остановить войну может только покаяние, но ведь наши бывшие земляки не признают сути конфликта, они до сих пор сражаются с российскими террористами. Для некоторых моих бывших знакомых и коллег я «упоротый ватник», а одна девушка посоветовала мне сгинуть с «их» земли. «Их» земли, которая залита кровью моих предков, которые здесь построили все, сражались за каждый клочок, и затем после войны заново все отстраивали.
Вот поэтому, наверное, и снимаю, чтобы они там хотя бы чуточку поняли нас.
- Расскажите, как человек, побывавшей в уже легендарном донецком аэропорту, какая там обстановка, почему, на ваш взгляд, так тяжело и долго идут бои за него. Расскажите о наших ополченцах и о «киборгах»?
— Примерно такой же вопрос я задавал одному из командиров подразделений сражающегося в аэропорту, его ответ был: «Если я тебе всю правду расскажу, меня арестуют».
Не все, как я понял, здесь решают военные. Много странностей и дезинформации на этой войне, в том числе, вокруг аэропорта. Еще в сентябре объявили, что он под полным контролем ополчения, а на самом деле в аэропорту последние месяцы идут позиционные бои, ополчение постепенно выдавливает десантников ВСУ и «правосеков» из аэропорта метр за метром, здание за зданием, к началу декабря отжали старый терминал, когда уже собирались брать новый, было объявлено перемирие.
У многих складывается впечатление что война ведется ради самой войны. Раздолбили вот ВСУ Семеновку под Славянском, а с какой целью? Просто тупо расстреливали боекомплект по больнице, частному сектору и близлежащим заводам. Ведь попыток штурма было одна-две, все остальное время ее просто утюжили артиллерией и танками, вот примерно так и с аэропортом. Какова стратегическая цель возни в аэропорту никто не знает, а тактику озвучил Моторола: «Главное — не давать им передыху…». Ведь лучшая защита у того, у кого лучшее нападение.
А картинка такая же, как в Сталинграде, сгустившиеся краски, израненные осколками скелеты деревьев, в ухнарь разбитые и выгоревшие здания, выжженная земля вперемешку с со строительным хламом, гильзами разных калибров, неразорвавшимися минами, торчащими хвостовиками ГРАДов и Смерчей. Бойцы ополчения черные от копоти и грязи, в руинах аэропорта, только вместо ППШ Калашниковы. Пожилой ополченец «Дед» в шапке-ушанке и ватнике со своим противотанковым ружьем ПТРД 43 года выпуска, вообще, как из машины времени вылез, его только бронежилет выдает.
Донецкий аэропорт — это достаточно большая территория: четырехкилометровая простреливаемая с обеих сторон взлетная полоса, в центре вдоль ВВП руины двух терминалов, и это все огибает со стороны Донецка большое количество полуразрушенных, выгоревших зданий и технических сооружений. ВСУ в аэропорту на данный момент удерживают только то что осталось от нового терминала, наклонившуюся диспетчерскую вышку и ряд мелких построек вокруг нее и на стороне взлетки со стороны Авдеевки. Все остальные здания и сооружения, в том числе, старый терминал, гостиницу, диспетчерскую пожарки, все ангары, служебные и хозяйственные помещения и строения аэропорта, а также объекты и здания вдоль четырехкилометровой взлетки со стороны Донецка удерживает ополчение и использует эти строения как опорные пункты обороны.
Про грандиозные подземные сооружения и подземные ходы к аэропорту это чей-то вымысел. Под старым терминалам были камеры хранения спроектированные как бомбоубежище, но его уже взяли. Еще одно бомбоубежище находится среди технических построек в тылу у ополченцев. Под новым терминалом бомбоубежища нет, сэкономили когда строили. А вот в районе РЛС и части ПВО которые контролируют ВСУ наверняка есть где укрыться. Есть ливневка вдоль ВВП, труба диаметром 1,5 метра, возможно, по ней и ползает кто-то. Если бы были подземные ходы, то через взлетку колонны не прорывались бы. Чтобы попасть в новый терминал конвоям ВСУ необходимо пересечь ВВП, полностью открытое и простреливаемое пространство. Поэтому для проводки конвоев в новый терминал командованию «Киборгов» до перемирия приходилось предпринимать целый комплекс мер единовременно: прикрытие танками, плотный артиллерийский и минометный огонь по позициям ополчения в аэропорту (в том числе, с использованием РЗСО), постановку дымов, прицельный снайперский и пулеметный огонь по огневым точкам ВСН, контрбатарейный огонь на подавление артилерии и прочее. При этом ВСУ все равно несли ощутимые потери. В среднем 1-2 БТР/БМП из трех. Колонна проходила по взлетке на высокой скорости разгружалась за 2-10 минут, мешки с грузом крепили стропами прямо на броню срезали у нового терминала и сматывались, если успевали. Иногда проводить ротации удавалось только ночью пешком, поскольку колонны техники уничтожались полностью. Последний месяц до перемирия все бои завязывались как раз вокруг этих колонн. В один из дней было шесть попыток прорыва, бой шел весь день и ночь, и потом перемирие и гуманитарные конвои с БК и личным составом. Бойцы матерятся, но приказ есть приказ, командование говорит про хитрые планы. Как мне объяснили это услуга за услугу, связано мол все с затоплением шахты и водозабором Донецка, я, если честно, сильно не вникал в вопрос гумконвоев в аэропорт.
Все позиции ополчения в аэропорту и подходы к ним неплохо пристреляны артиллерией ВСУ, арта до перемирия била по ополчению из карьера под Авдеевкой, Опытного, Песок. Преимуществом ополчения является то, что в тылу нет голого поля ВВП, да еще то, что точек подвоза много, а в новом терминале, по сути, только одно место, куда везли грузы, ну и контрбатарейный огонь очень помогает.
Но самое страшное — это танки, они выходят в зеленку с противоположной стороны ВВП на недосягаемую для ПТУР дистанцию и обстреливают опорные пункты обороны ополчения. За день до перемирия четыре украинских танка одновременно «разбирали» старый терминал, половину второго и третьего этажа снесли, у Спарты с Востоком девять человек раненых, один погиб. Сейчас перемирие, хотя иногда постреливает артиллерия, перестрелки со стрелкового оружия не прекращались по сути. Трофеи в старом терминале ополченцы уже «отмародерили» и последние дни укрепляют оборону.
Насчет «киборгов» во многом, конечно, пропаганда, хотя там тоже воюют стойкие упертые в обороне бойцы, командир одного из подразделений Матрос рассказывал, что пару раз они выбрасывали гранаты, которые им закидывали.
За полтора месяца на передовой в аэропорту встречал много отчаянных, самоотверженных и беспощадных бойцов «Спарты», «Востока», «Сомали» которые, кажется, не боятся умереть. Типажи с первой и второй обороны Севастополя или из Сталинграда, сами себя они называют «отморозками». Одного такого лихого бойца в язык ранило, когда он с этажа материл «правосеков» в старом терминале.
Мужики постоянно всюду лезут, выбираются в разведку, вылазки, словно им неймется, некоторые по собственной инициативе без приказа. В-общем, «киборгам» не дают продыху.
Большая часть бойцов на передовой в аэропорту — обыкновенные мужики с шахтерских поселков Донбасса: в «Востоке», в основном, с Горняка, Украинска, Селидово. В «Сомали» много ребят из под Иловайска, в Спарте много «Славянцев».
Честно говоря, в Киеве не совсем понимают с кем они связались, действия некоторых местных лихих воинов, иногда даже добровольцев из России обескураживает. Боец «Правого Сектора» — какой-нибудь бывший офис-менеджер из Чернигова, или срочник-десантник ВСУ не имеет шансов выиграть в бою против добровольца, шахтера-проходчика из Горняка, бывшего спасателя ВГСЧ из Донецка, или парня, отмотавшего срок, из Ясиноватой, которому разбило дом и завод, на котором он работал. Матрос воюет в аэропорту вместе со своим братом, который тоже в Спарте, у командира одного из подразделений «Восток» Перевозчика жена — санинструктор. У Сомалийцев девчонка-ополченка воюет, 17-тилетняя «Амазонка», у нее в аэропорту отец погиб, и парень. Они все на своей родной земле сражаются, ярость и ненависть зашкаливает, хотя уже устали от войны многие.
Отсюда и все сказки про спецназ ГРУ, с которым героически сражаются «Киборги». В тот день, когда я снимал один из эпизодов фильма в старом терминале было ранено 6 человек, а укр СМИ и спикер СНБО вещали о двух сотнях убитых спецназовцев ГРУ и «Вымпела» из России.
Кстати, насчет интернациональных добровольцев, в аэропорту встречал парней из России, Осетии, Абхазии, Дагестана, Словакии, Греции, Беларуси, Латвии, но их не так много, наверное, процентов 10-15, регулярных частей РФ в аэропорту не встречал, большая часть иностранных добровольцев, конечно, из России.
- «Терминал» производит полное ощущение художественного фильма, это намеренно? Нужны ли сейчас художественные фильмы о происходящем в Донбассе или еще не время?
— Возможно, складывается такое впечатление из-за того, что я снимаю зеркальной камерой DSLR, музыку использую для передачи настроения, и нет закадрового авторского текста.
Украинские «друзья» пишут, что «Терминал» — постановка, что «Славянск. Хроника войны» — постановка. Воронки сами вырыли, города обстреливают террористы укрываясь за спинами мирных жителей. Когда начинаю приводить факты, получаю в ответ — «Ты упоротый ватник, сепаратист, и ты ответишь за каждый снаряд, выпущенный по украинским городам российскими террористическими войсками».
- Смотрите ли то, что снимает другая сторона, как оцениваете украинскую видео-пропаганду?
— Это еще на Майдане началось, в Киеве куча людей была, которые снимали Майдан, и многие эти видеографы стали военными корреспондентами. Когда был в отпуске, пересмотрел много видео коллег-документалистов с той стороны. С точки зрения качества съемки, или там операторского искусства, режиссуры есть много интересных материалов. Но смотреть мне на все на это противно и тяжело. Смотришь на типажи «освободителей» — реально фрицы, ведут себя как оккупанты, а коллеги даже не замечают этого, а, наоборот, выпячивают.
Или, наоборот, такие же ребята и мужики, каких и я снимаю, и те, и те за Родину сражаются и с фашизмом борются, одни с российским, другие с украинским. Те же десантники из Николаева или Днепра. Очень похожие, только иллюзии разные… Отцы этих ребят могли вместе плечом к плечу в Афгане воевать, а деды под Берлином теперь вот стреляют друг в друга..
Как-то наткнулся на один документальный сюжет Громадьского ТВ, «Танкист» называется, фильм про 19-летнего парнишку, контрактника из Кривого Рога, это был первый бой с применением танков под Славянском, во время штурма Семеновки 3 июня. Танк этого парня в сорока метрах от разбитого блокпоста бойцы ополчения остановили, практически одним стрелковым оружием… командование ВСУ тогда его списало еще с живым экипажем, друзья-сослуживцы спасли.
Оператор Громадьського ТВ снимал общение нациков, танкиста и Мустафы Найема: «Ты хотiв чортiком (разведчиком) буты… Ха-ха-ха… мы бэрэм тебя в национальную гвардию…».
Я снимал парней на блокпосту «Бати» через пару часов после этого боя. «Ермак» рассказывал про то, как он бил по танку из противотанкового ружья «Катюхи», 43 года, как всадил в него последнюю «Муху»: «Мы долбили по нему из всего чего только могли, когда нечем было уже стрелять отошли, нас только трое осталось, раненого надо было вытаскивать… как они не вошли сюда, я не знаю». Измотанный «Ислам», рассказывал как танк уничтожил пулеметное гнездо, но парням удалось спастись, «Шах» резюмировал: «Они не смогли взять нас даже с броней. Мы за свое деремся…»
А потом танкисты-коллеги этого парня сравняли с землей целый ряд домов в Семеновке, чтобы прямой наводкой бить по кафешке «Метелице», вот вам и сила пропаганды, ведь только манипуляция сознанием заставили брата на брата идти… Промыли мозги людям за 23 года, это самое страшное.
- Начался режим тишины, что ждать, можно ли надеяться на лучшее, как сами бойцы относятся к перемирию? Может ли конфликт урегулирован дипломатическим путем?
— Перемирие всегда ничем хорошим не заканчивалось, в Славянске тоже было перемирие после которого массированные обстрелы начались. На передовой говорят, что не понимают перемирия. Если украинцы начинают подтягивать технику, БК, то наша сторона тоже начинает действия ответные, а кто потом разберется, кто первый стрелял.
В аэропорт когда приезжаешь, говоришь: «Ну что у вас здесь – перемирие?» А они говорят: «Иди к Матросу, скажи ему, что он тебе ответит про перемирие…». Или вот у парня из Славянска знакомого «ПСы» отца жестоко убили на глазах у матери и сестры, деньги вымогали. Что ему про перемирие рассказать? Пока не освободят Славянск, Краматорск, пока стороны не разделят миротворцы, никакого перемирия не будет.
- Что делать тем, у кого родственники на украинской стороне, и, вообще, как война разделила ваш и ваших друзей, родных? Какие настроения в обществе?
— Как-то в один день пришлось снимать страшные вещи, сначала в госпитале снимал раненых ополченцев, много искалеченных мужиков и парней, с ампутированными конечностями, у кого ноги нет ниже колена, у кого-то обеих рук, у парня 19-тилетнего одна рука только осталась целая, плюс еще и оба глаза потерял… И затем сразу в аэропорту снимал останки «Киборгов», среди руин старого терминала валялась человеческая рука вместе с лопаткой. Эта рука в аэропорту, по сути, картинка к тому, что произошло с Украиной. Но физические страдания это только малая часть. Нас разделила война по живому…
У некоторых раненых бойцов семьи на той стороне. Многих близких, друзей и знакомых война превратила в непримиримых врагов.
Мутная эта война, непонятно, чем все дело закончится. Если во Вторую мировую понятно было все: смерть немецким оккупантам, то сейчас все сложнее…
Настроение людей… Гражданская война, хорошего ничего нет. Устали уже все от войны, от неопределенности. Если поначалу ждали помощи от России, думали, ну стрельнут из Градов по Славянску и Россия вмешается, то сейчас не понятно ничего. Все спрашивают, когда это закончится?
Вчера просматривал отснятый материал и плакал, в госпиталь к бойцам пришли дети из интерната, подготовили для них новогодний концерт. Ребята попросили, чтобы им показали госпиталь, провели экскурсию. Детишки все из интерната для детей с проблемами опорно-двигательной системы, сам интернат ВСУ обстреляли уже три раза. И вот приковыляли ребята в палату к бойцам, присели на койки, стали общаться, задавать вопросы. С какого возраста в ополчение берут? Нужно ли проходить медосмотр? А берут ли в ополчение девушек? Где самое опасное направление на фронте? Что чувствуешь, когда теряешь друзей? Боец с ампутированной ногой попытался передать свои чувства ребятам на реальном примере, рассказав им, как в клочья разорвало его друзей, двух родных братьев-ополченцев с Петровки, как он с товарищами собирал потом их ошметки, чтобы было что похоронить, и как сложно было рассказать обо всем их матери.
Еще один паренек объяснял детям про типы патронов к автоматическому оружию, и какое отверстие получается на выходе из тела после пули от патрона 5, 45 и 7,62. Учителя стояли рядом со стеклянными глазами и слушали. Директор интерната показала бойцам фото попаданий снарядов в спортзал и столовую, а ополченцы рассказали детишкам, как правильно себя нужно вести во время артобстрела: «Падаешь как можно быстрей, туда, где поглубже и вжимаешься всем телом в землю, чтоб от тебя потом выемка в земле осталась».
А потом был концерт в столовой и паренек 10 лет читал ополченцем стихотворение Симонова «Жди меня»… «Жди меня», Симонова на Новогоднем концерте в 2014 году…
«Свободная пресса»
Дата публикации: 28 Декабрь 2014, 17:22 http://news-front.info/2014/12/28/kino-na-linii-ognya-intervyu-maksima-fadeeva/
Для патриотов
- Автор темы netix
- Дата начала
Стишок про либералов, найден на просторах интернета
Нет, не разведчики мы, не шпионы,
Хоть и умело концы прячем в воду.
Просто мы рыцари пятой колонны,
Сиречь, герои особой породы.
В серой толпе, мы незримы, как духи,
И не спешим записаться в пехоту,
Город, спасая от войн и разрухи,
Мы в крепостях отворяем ворота.
Мы энергичны, подобно термитам
Сточим в труху Лукоморья дубраву.
В бой не вступаем с забралом открытым,
И наплевать нам на тщетную славу.
Нам не навесишь лапшу идеалов,
Нормы морали фальшивы и лживы,
Мы без сражений громим генералов,
Подвиги их обратив в негативы.
И не скрывая талант лицедея
В шкуре ягненка выходим на сцену,
Чтобы плюгавый огонь Прометея
Стал благодатным пожаром измены.
Пусть за спиною у нас пересуды.
Эдак врага возлюбить нам мешают.
Мы не чураемся званья «Иуды»,
И не страшимся прослыть Плохишами.
Нас презирает ничтожное быдло,
Но переменится ложное мненье,
После того, как намажет повидло
Враг на халявное наше печенье.
Нет, не разведчики мы, не шпионы,
Хоть и умело концы прячем в воду.
Просто мы рыцари пятой колонны,
Сиречь, герои особой породы.
В серой толпе, мы незримы, как духи,
И не спешим записаться в пехоту,
Город, спасая от войн и разрухи,
Мы в крепостях отворяем ворота.
Мы энергичны, подобно термитам
Сточим в труху Лукоморья дубраву.
В бой не вступаем с забралом открытым,
И наплевать нам на тщетную славу.
Нам не навесишь лапшу идеалов,
Нормы морали фальшивы и лживы,
Мы без сражений громим генералов,
Подвиги их обратив в негативы.
И не скрывая талант лицедея
В шкуре ягненка выходим на сцену,
Чтобы плюгавый огонь Прометея
Стал благодатным пожаром измены.
Пусть за спиною у нас пересуды.
Эдак врага возлюбить нам мешают.
Мы не чураемся званья «Иуды»,
И не страшимся прослыть Плохишами.
Нас презирает ничтожное быдло,
Но переменится ложное мненье,
После того, как намажет повидло
Враг на халявное наше печенье.
Василий Головнин:
За всеми потрясениями в этом милом декабре я чуть было не забыл о старинной захватывающей истории с аннексией завалявшихся территорий, с американскими санкциями и внезапным упреждающим военным ударом. Однако нынешний месяц пока не завершился, и все желающие еще могут отметить очередную годовщину феноменальной японской атаки на главную военную базу США на Тихом океане в Пёрл-Харборе, которая надолго решила судьбы огромного куска планеты от Магадана и легендарного порта Ванино до берегов Австралии и экзотических границ Индии.
В Токио до сих пор кое-где потихоньку говорят, что самолеты с торпедами и бомбами тогда в декабре 1941 года поднялись в воздух вынужденно - деваться, мол, было некуда. Так, мол, все сложилось, так получилось.
И действительно, на роковую историю с Пёрл-Харбором японцы нарывались долго - их отлично вооруженная по азиатским меркам армия непрерывно отрывала куски от гигантского, распадавшегося на лохмотья Китая. Запад что-то вяло бубнил о попрании международных норм, но позорно глотал ситуацию. Помимо территорий в Китае очумевшие от безнаказанности японцы вдруг хапнули и часть бесхозного Вьетнама - когда его французские колониальные начальники сдались Гитлеру в Европе, а коллаборационисты в Виши согласились с азиатским диктатом Токио. Ясно было, что японцы будут жать дальше, и колебавшиеся, не желавшие ввязываться американцы приняли решение о жестких санкциях - о запрете в первую очередь на поставки нефти.
Это был полнейший атас: Япония оказалась перед перспективой остаться без бензина и мазута, рушилась вся милая стратегия тихого отхватывания азиатских территорий. Нас прижали к стенке, поговаривают теперь отдельные товарищи в Токио, именно эти американские санкции и толкнули нас на войну.
В Японии, конечно, и в 1941 году кое-кто был непрочь откатить назад, но в стране победили несгибаемые герои. Американцы, говорили несгибаемые герои, намного богаче нас, у них больше машин и самолетов, но они не готовы умирать, а мы - готовы. Американцы, говорили эти люди, не имеют воли к смерти, они при нашем отчаянном ударе растеряются и отступят. Мы загоним этих привыкших к роскоши слабаков на их континент, а в Азии воссияет новое содружество, без англосаксов и прочих подпевающих им голландцев. Возникнет Великая сфера сопроцветания с потомком солнечной богини Аматэрасу во главе, и мы поведем восхищенные народы к невиданным вершинам. Короче, замечательные боевые самолеты "Мицубиси Зеро" с геройскими ребятами в кабинах мощно взлетели с авианосцев и победно раздолбали Пёрл-Харбор вместе с американским Тихоокеанским флотом. Ну, а чуть позже была Хиросима.
За всеми потрясениями в этом милом декабре я чуть было не забыл о старинной захватывающей истории с аннексией завалявшихся территорий, с американскими санкциями и внезапным упреждающим военным ударом. Однако нынешний месяц пока не завершился, и все желающие еще могут отметить очередную годовщину феноменальной японской атаки на главную военную базу США на Тихом океане в Пёрл-Харборе, которая надолго решила судьбы огромного куска планеты от Магадана и легендарного порта Ванино до берегов Австралии и экзотических границ Индии.
В Токио до сих пор кое-где потихоньку говорят, что самолеты с торпедами и бомбами тогда в декабре 1941 года поднялись в воздух вынужденно - деваться, мол, было некуда. Так, мол, все сложилось, так получилось.
И действительно, на роковую историю с Пёрл-Харбором японцы нарывались долго - их отлично вооруженная по азиатским меркам армия непрерывно отрывала куски от гигантского, распадавшегося на лохмотья Китая. Запад что-то вяло бубнил о попрании международных норм, но позорно глотал ситуацию. Помимо территорий в Китае очумевшие от безнаказанности японцы вдруг хапнули и часть бесхозного Вьетнама - когда его французские колониальные начальники сдались Гитлеру в Европе, а коллаборационисты в Виши согласились с азиатским диктатом Токио. Ясно было, что японцы будут жать дальше, и колебавшиеся, не желавшие ввязываться американцы приняли решение о жестких санкциях - о запрете в первую очередь на поставки нефти.
Это был полнейший атас: Япония оказалась перед перспективой остаться без бензина и мазута, рушилась вся милая стратегия тихого отхватывания азиатских территорий. Нас прижали к стенке, поговаривают теперь отдельные товарищи в Токио, именно эти американские санкции и толкнули нас на войну.
В Японии, конечно, и в 1941 году кое-кто был непрочь откатить назад, но в стране победили несгибаемые герои. Американцы, говорили несгибаемые герои, намного богаче нас, у них больше машин и самолетов, но они не готовы умирать, а мы - готовы. Американцы, говорили эти люди, не имеют воли к смерти, они при нашем отчаянном ударе растеряются и отступят. Мы загоним этих привыкших к роскоши слабаков на их континент, а в Азии воссияет новое содружество, без англосаксов и прочих подпевающих им голландцев. Возникнет Великая сфера сопроцветания с потомком солнечной богини Аматэрасу во главе, и мы поведем восхищенные народы к невиданным вершинам. Короче, замечательные боевые самолеты "Мицубиси Зеро" с геройскими ребятами в кабинах мощно взлетели с авианосцев и победно раздолбали Пёрл-Харбор вместе с американским Тихоокеанским флотом. Ну, а чуть позже была Хиросима.
Репост (возможно уже было):
Исповедь лейтенанта морской пехоты США
Меня зовут Майкл Фогетти, я – капитан Корпуса морской пехоты США в отставке. Недавно я увидел в журнале фотографию русского памятника из Трептов-парка в Берлине и вспомнил один из эпизодов своей службы. Мой взвод после выполнения специальной операции получил приказ ждать эвакуации в заданной точке, но попасть в эту точку мы так и не смогли.
В районе Золотого Рога, как всегда, было жарко во всех смыслах этого слова. Местным жителям явно было мало одной революции. Им надо было их минимум три, пару гражданских войн и в придачу – один религиозный конфликт. Мы выполнили задание и теперь спешили в точку рандеву с катером, на котором и должны были прибыть к месту эвакуации.
Но нас поджидал сюрприз. На окраине небольшого приморского городка нас встретили суетливо толкущиеся группки вооруженных людей. Они косились на нас, но не трогали, ибо колонна из пяти джипов, ощетинившаяся стволами М-16 и М-60, вызывала уважение. Вдоль улицы периодически попадались легковые автомобили со следами обстрела и явного разграбления, но именно эти объекты и вызывали основной интерес пейзан, причем вооруженные мародеры имели явный приоритет перед невооруженными.
Когда мы заметили у стен домов несколько трупов явных европейцев, я приказал быть наготове, но без приказа огонь не открывать. В эту минуту из узкого переулка выбежала белая женщина с девочкой на руках, за ней с хохотом следовало трое местных ниггеров (извините, «афро-африканцев»). Нам стало не до политкорректности. Женщину с ребенком мгновенно втянули в джип, а на ее преследователей цыкнули и недвусмысленно погрозили стволом пулемета, но опьянение безнаказанностью и пролитой кровью сыграло с мерзавцами плохую шутку. Один из них поднял свою G-3 и явно приготовился в нас стрелять, Marine Колоун автоматически нажал на гашетку пулемета, и дальше мы уже мчались под все усиливающуюся стрельбу. Хорошо еще, что эти уроды не умели метко стрелять. Мы взлетели на холм, на котором, собственно, и располагался город, и увидели внизу панораму порта, самым ярким фрагментом которой был пылающий у причала пароход.
В порту скопилось больше 1000 европейских гражданских специалистов и членов их семей. Учитывая то, что в прилегающей области объявили независимость и заодно джихад, все они жаждали скорейшей эвакуации. Как было уже сказано выше, корабль, на котором должны были эвакуировать беженцев, весело пылал на рейде, на окраинах города сосредотачивались толпы инсургентов, а из дружественных сил был только мой взвод с шестью пулеметами и скисшей рацией (уоки-токи не в счет).
У нас было плавсредство, готовое к походу, и прекрасно замаскированный катер, но туда могли поместиться только мы. Бросить на произвол судьбы женщин и детей мы не имели права. Я обрисовал парням ситуацию и сказал, что остаюсь здесь и не вправе приказывать кому-либо из них оставаться со мной, и что приказ о нашей эвакуации в силе и катер на ходу.
Но, к чести моих ребят, остались все. Я подсчитал наличные силы: 29 «марин», включая меня, 7 демобилизованных французских легионеров и 11 матросов с затонувшего парохода, две дюжины добровольцев из гражданского контингента. Порт во времена Второй мировой войны был перевалочной базой, и несколько десятков каменных пакгаузов, окруженных солидной стеной с башенками и прочими архитектурными излишествами прошлого века, будто сошедшими со страниц Киплинга и Буссенара, выглядели вполне солидно и пригодно для обороны.
Вот этот комплекс и послужил нам новым фортом Аламо. Плюс в этих пакгаузах были размещены склады с ооновской гуманитарной помощью, там же были старые казармы, в которых работали и водопровод, и канализация. Конечно, туалетов было маловато на такое количество людей, не говоря уже о душе, но лучше это, чем ничего. Кстати, половина одного из пакгаузов была забита ящиками с неплохим виски. Видимо, кто-то из чиновников ООН делал тут свой небольшой гешефт. Т. е. вся ситуация, помимо военной, была нормальная, а военная ситуация была следующая…
Больше 3000 инсургентов, состоящих из революционной гвардии, иррегулярных формирований и просто сброда, хотевшего пограбить, вооруженных, на наше счастье, только легким оружием – от «маузеров-98» и «штурмгеверов» до автоматов Калашникова и «стенов», – периодически атаковали наш периметр. У местных были три старые французские пушки, из которых они умудрились потопить несчастный пароход, но легионеры смогли захватить батарею и взорвать орудия и боекомплект.
На данный момент мы могли им противопоставить 23 винтовки М-16, 6 пулеметов М-60, 30 китайских автоматов Калашникова и пять жутких русских пулеметов китайского же производства с патронами 50-го калибра. Они в главную очередь и помогали нам удержать противника на должном расстоянии, но патроны к ним кончались прямо-таки с ужасающей скоростью.
Французы сказали, что через 10-12 часов подойдет еще один пароход, и даже в сопровождении сторожевика, но эти часы надо было еще продержаться. А у осаждающих был один большой стимул в виде складов с гуманитарной помощью и сотен белых женщин. Все виды этих товаров здесь весьма ценились. Если они додумаются атаковать одновременно и с юга, и с запада, и с севера, то одну атаку мы точно отобьем, а вот на вторую уже может не хватить боеприпасов. Рация наша схлопотала пулю, когда мы еще только подъезжали к порту, а уоки-токи «били» практически только на несколько километров. Я посадил на старый маяк вместе со снайпером мастер-сержанта Смити, нашего «радиобога». Он там что-то смудрил из двух раций, но особого толку от этого пока не было.
У противника не было снайперов, и это меня очень радовало. Город находился выше порта, и с крыш некоторых зданий территория, занимаемая нами, была как на ладони, но планировка города работала и в нашу пользу. Пять прямых улиц спускались аккурат к обороняемой нами стене и легко простреливались с башенок, бельведеров и эркеров… И вот началась очередная атака. Она была с двух противоположных направлений и достаточно массированной.
Предыдущие неудачи кое-чему научили инсургентов, и они держали под плотным огнем наши пулеметные точки. За пять минут были ранены трое пулеметчиков, еще один убит. В эту минуту противник нанес удар по центральным воротам комплекса: они попытались выбить ворота грузовиком. Это им почти удалось. Одна створка была частично выбита, во двор хлынули десятки вооруженных фигур. Отделение капрала Вестхаймера – последний резерв обороны, – отбило атаку, но потеряло трех человек ранеными, в т. ч. одного тяжело. Стало понятно, что следующая атака может быть для нас последней: у нас было еще двое ворот, а тяжелых грузовиков в городе хватало. Нам повезло, что подошло время намаза, и мы, пользуясь передышкой и мобилизовав максимальное количество гражданских, стали баррикадировать ворота всеми подручными средствами.
Внезапно на мою рацию поступил вызов от Смити:
- Сэр. У меня какой-то непонятный вызов, и вроде от русских. Требуют старшего. Позволите переключить на вас?
- А почему ты решил, что это – русские?
- Они сказали, что нас вызывает «солнечная Сибирь», а Сибирь – она вроде бы в России…
- Валяй, – сказал я и услышал в наушнике английскую речь с легким, но явно русским акцентом.
- Могу я узнать, что делает United States Marine Corps на вверенной мне территории? – последовал вопрос.
- Здесь – Marine First Lieutenant Майкл Фогетти. С кем имею честь?» – в свою очередь, поинтересовался я.
- Ты имеешь честь общаться, лейтенант, с тем, у кого, единственного в этой части Африки, есть танки, которые могут радикально изменить обстановку. А зовут меня «Tankist».
Терять мне было нечего. Я обрисовал всю ситуацию, обойдя, конечно, вопрос о нашей боевой «мощи». Русский в ответ поинтересовался, не является ли, мол, мой минорный доклад просьбой о помощи. Учитывая, что стрельба вокруг периметра поднялась с новой силой, и это явно была массированная атака осаждающих, я вспомнил старину Уинстона, сказавшего как-то, что если бы Гитлер вторгся в ад, то он, Черчилль, заключил бы союз против него с самим дьяволом, и ответил русскому утвердительно. На что последовала следующая тирада:
- Отметьте позиции противника красными ракетами и ждите. Когда в зоне вашей видимости появятся танки, это и будем мы. Но предупреждаю: если последует хотя бы один выстрел по моим танкам – все то, что с вами хотят сделать местные пейзане, покажется вам нирваной по сравнению с тем, что сделаю с вами я.
Когда я попросил уточнить, когда именно они подойдут в зону прямой видимости, русский офицер поинтересовался, не из Техаса ли я, а получив отрицательный ответ, выразил уверенность, что я знаю, что Африка больше Техаса, и нисколько на это не обижаюсь.
Я приказал отметить красными ракетами скопления боевиков противника, не высовываться и не стрелять по танкам в случае, ежели они появятся. И тут грянуло. Били как минимум десяток стволов калибром не меньше 100 мм. Часть инсургентов кинулась спасаться от взрывов в нашу сторону, и мы их встретили, уже не экономя последние магазины и ленты. А в просветах между домами, на всех улицах одновременно появились силуэты танков Т-54, облепленных десантом.
Боевые машины неслись как огненные колесницы. Огонь вели и турельные пулеметы, и десантники. Совсем недавно казавшееся грозным воинство осаждающих рассеялось как дым. Десантники спрыгнули с брони и, рассыпавшись вокруг танков, стали зачищать близлежащие дома. По всему фронту их наступления раздавались короткие автоматные очереди и глухие взрывы гранат в помещениях. С крыши одного из домов внезапно ударила очередь, три танка немедленно повернули башни в сторону последнего прибежища полоумного героя джихада, и строенный залп, немедленно перешедший в строенный взрыв, лишил город одного из архитектурных излишеств.
Я поймал себя на мысли, что не хотел бы быть мишенью русской танковой атаки, и даже будь со мной весь батальон с подразделениями поддержки, для этих стремительных бронированных монстров с красными звездами мы не были бы серьезной преградой. И дело было вовсе не в огневой мощи русских боевых машин. Я видел в бинокль лица русских танкистов, сидевших на башнях своих танков: в этих лицах была абсолютная уверенность в победе над любым врагом. А это сильнее любого калибра.
Командир русских, мой ровесник, слишком высокий для танкиста, загорелый и бородатый капитан, представился неразборчивой для моего бедного слуха русской фамилией, пожал мне руку и приглашающе показал на свой танк. Мы комфортно расположились на башне, как вдруг русский офицер резко толкнул меня в сторону. Он вскочил, срывая с плеча автомат, что-то чиркнуло с шелестящим свистом, еще и еще раз. Русский дернулся, по лбу у него поползла струйка крови, но он поднял автомат и дал куда-то две коротких очереди, подхваченные четко-скуповатой очередью турельного пулемета с соседнего танка.
Потом извиняюще мне улыбнулся и показал на балкон таможни, выходящий на площадь перед стеной порта. Там угадывалось тело человека в грязном бурнусе и блестел ствол автоматической винтовки. Я понял, что мне только что спасли жизнь. Черноволосая девушка (кубинка, как и часть танкистов и десантников) в камуфляжном комбинезоне тем временем перевязывала моему спасителю голову, приговаривая по-испански, что «вечно сеньор капитан лезет под пули», и я в неожиданном порыве души достал из внутреннего кармана копию-дубликат своего Purple Heart, с которым никогда не расставался, как с талисманом удачи, и протянул его русскому танкисту. Он в некотором замешательстве принял неожиданный подарок, потом крикнул что-то по-русски в открытый люк своего танка. Через минуту оттуда высунулась рука, держащая огромную пластиковую кобуру с большущим пистолетом. Русский офицер улыбнулся и протянул это мне.
А русские танки уже развернулись вдоль стены, направив орудия на город. Три машины сквозь вновь открытые и разбаррикадированные ворота въехали на территорию порта, на броне переднего пребывал и я. Из пакгаузов высыпали беженцы, женщины плакали и смеялись, дети прыгали и визжали, мужчины в форме и без орали и свистели. Русский капитан наклонился ко мне и, перекрикивая шум, сказал: «Вот так, морпех. Кто ни разу не входил на танке в освобожденный город, тот не испытывал настоящего праздника души. Это тебе не с моря высаживаться». И хлопнул меня по плечу.
Танкистов и десантников обнимали, протягивали им какие-то презенты и бутылки, а к русскому капитану подошла девочка лет шести и, застенчиво улыбаясь, протянула ему шоколадку из гуманитарной помощи. Русский танкист подхватил ее и осторожно поднял, она обняла его рукой за шею, и меня внезапно посетило чувство дежавю.
Я вспомнил, как несколько лет назад в туристической поездке по Западному и Восточному Берлину нам показывали русский памятник в Трептов-парке. Наша экскурсовод, пожилая немка с раздраженным лицом, показывала на огромную фигуру русского солдата со спасенным ребенком на руках и цедила презрительные фразы на плохом английском. Она говорила о том, что, мол, это все – большая коммунистическая ложь, и что кроме зла и насилия русские на землю Германии ничего не принесли.
Будто пелена упала с моих глаз. Передо мною стоял русский офицер со спасенным ребенком на руках. И это было реальностью, и, значит, та немка в Берлине врала, и тот русский солдат с постамента в той реальности тоже спасал ребенка. Так, может, врет и наша пропаганда о том, что русские спят и видят, как бы уничтожить Америку?.. Нет, для простого первого лейтенанта морской пехоты такие высокие материи слишком сложны. Я махнул на все это рукой и чокнулся с русским бутылкой виски, неизвестно как оказавшейся в моей руке.
В этот же день удалось связаться с французским пароходом, идущим сюда под эгидою ООН и приплывшим-таки в два часа ночи. До рассвета шла погрузка, Пароход отчалил от негостеприимного берега, когда солнце было уже достаточно высоко. И пока негостеприимный берег не скрылся в дымке, маленькая девочка махала платком оставшимся на берегу русским танкистам. А мастер-сержант Смити, бывший у нас записным философом, задумчиво сказал:
- Никогда бы я не хотел, чтобы русские всерьез стали воевать с нами. Пусть это непатриотично, но я чувствую, что задницу они нам обязательно надерут.
И, подумав, добавил:
- Ну а пьют они так круто, как нам и не снилось. Высосать бутылку виски из горлышка – и ни в одном глазу… И ведь никто нам не поверит: скажут, что такого даже Дэви Крокет не придумает.
Исповедь лейтенанта морской пехоты США
Меня зовут Майкл Фогетти, я – капитан Корпуса морской пехоты США в отставке. Недавно я увидел в журнале фотографию русского памятника из Трептов-парка в Берлине и вспомнил один из эпизодов своей службы. Мой взвод после выполнения специальной операции получил приказ ждать эвакуации в заданной точке, но попасть в эту точку мы так и не смогли.
В районе Золотого Рога, как всегда, было жарко во всех смыслах этого слова. Местным жителям явно было мало одной революции. Им надо было их минимум три, пару гражданских войн и в придачу – один религиозный конфликт. Мы выполнили задание и теперь спешили в точку рандеву с катером, на котором и должны были прибыть к месту эвакуации.
Но нас поджидал сюрприз. На окраине небольшого приморского городка нас встретили суетливо толкущиеся группки вооруженных людей. Они косились на нас, но не трогали, ибо колонна из пяти джипов, ощетинившаяся стволами М-16 и М-60, вызывала уважение. Вдоль улицы периодически попадались легковые автомобили со следами обстрела и явного разграбления, но именно эти объекты и вызывали основной интерес пейзан, причем вооруженные мародеры имели явный приоритет перед невооруженными.
Когда мы заметили у стен домов несколько трупов явных европейцев, я приказал быть наготове, но без приказа огонь не открывать. В эту минуту из узкого переулка выбежала белая женщина с девочкой на руках, за ней с хохотом следовало трое местных ниггеров (извините, «афро-африканцев»). Нам стало не до политкорректности. Женщину с ребенком мгновенно втянули в джип, а на ее преследователей цыкнули и недвусмысленно погрозили стволом пулемета, но опьянение безнаказанностью и пролитой кровью сыграло с мерзавцами плохую шутку. Один из них поднял свою G-3 и явно приготовился в нас стрелять, Marine Колоун автоматически нажал на гашетку пулемета, и дальше мы уже мчались под все усиливающуюся стрельбу. Хорошо еще, что эти уроды не умели метко стрелять. Мы взлетели на холм, на котором, собственно, и располагался город, и увидели внизу панораму порта, самым ярким фрагментом которой был пылающий у причала пароход.
В порту скопилось больше 1000 европейских гражданских специалистов и членов их семей. Учитывая то, что в прилегающей области объявили независимость и заодно джихад, все они жаждали скорейшей эвакуации. Как было уже сказано выше, корабль, на котором должны были эвакуировать беженцев, весело пылал на рейде, на окраинах города сосредотачивались толпы инсургентов, а из дружественных сил был только мой взвод с шестью пулеметами и скисшей рацией (уоки-токи не в счет).
У нас было плавсредство, готовое к походу, и прекрасно замаскированный катер, но туда могли поместиться только мы. Бросить на произвол судьбы женщин и детей мы не имели права. Я обрисовал парням ситуацию и сказал, что остаюсь здесь и не вправе приказывать кому-либо из них оставаться со мной, и что приказ о нашей эвакуации в силе и катер на ходу.
Но, к чести моих ребят, остались все. Я подсчитал наличные силы: 29 «марин», включая меня, 7 демобилизованных французских легионеров и 11 матросов с затонувшего парохода, две дюжины добровольцев из гражданского контингента. Порт во времена Второй мировой войны был перевалочной базой, и несколько десятков каменных пакгаузов, окруженных солидной стеной с башенками и прочими архитектурными излишествами прошлого века, будто сошедшими со страниц Киплинга и Буссенара, выглядели вполне солидно и пригодно для обороны.
Вот этот комплекс и послужил нам новым фортом Аламо. Плюс в этих пакгаузах были размещены склады с ооновской гуманитарной помощью, там же были старые казармы, в которых работали и водопровод, и канализация. Конечно, туалетов было маловато на такое количество людей, не говоря уже о душе, но лучше это, чем ничего. Кстати, половина одного из пакгаузов была забита ящиками с неплохим виски. Видимо, кто-то из чиновников ООН делал тут свой небольшой гешефт. Т. е. вся ситуация, помимо военной, была нормальная, а военная ситуация была следующая…
Больше 3000 инсургентов, состоящих из революционной гвардии, иррегулярных формирований и просто сброда, хотевшего пограбить, вооруженных, на наше счастье, только легким оружием – от «маузеров-98» и «штурмгеверов» до автоматов Калашникова и «стенов», – периодически атаковали наш периметр. У местных были три старые французские пушки, из которых они умудрились потопить несчастный пароход, но легионеры смогли захватить батарею и взорвать орудия и боекомплект.
На данный момент мы могли им противопоставить 23 винтовки М-16, 6 пулеметов М-60, 30 китайских автоматов Калашникова и пять жутких русских пулеметов китайского же производства с патронами 50-го калибра. Они в главную очередь и помогали нам удержать противника на должном расстоянии, но патроны к ним кончались прямо-таки с ужасающей скоростью.
Французы сказали, что через 10-12 часов подойдет еще один пароход, и даже в сопровождении сторожевика, но эти часы надо было еще продержаться. А у осаждающих был один большой стимул в виде складов с гуманитарной помощью и сотен белых женщин. Все виды этих товаров здесь весьма ценились. Если они додумаются атаковать одновременно и с юга, и с запада, и с севера, то одну атаку мы точно отобьем, а вот на вторую уже может не хватить боеприпасов. Рация наша схлопотала пулю, когда мы еще только подъезжали к порту, а уоки-токи «били» практически только на несколько километров. Я посадил на старый маяк вместе со снайпером мастер-сержанта Смити, нашего «радиобога». Он там что-то смудрил из двух раций, но особого толку от этого пока не было.
У противника не было снайперов, и это меня очень радовало. Город находился выше порта, и с крыш некоторых зданий территория, занимаемая нами, была как на ладони, но планировка города работала и в нашу пользу. Пять прямых улиц спускались аккурат к обороняемой нами стене и легко простреливались с башенок, бельведеров и эркеров… И вот началась очередная атака. Она была с двух противоположных направлений и достаточно массированной.
Предыдущие неудачи кое-чему научили инсургентов, и они держали под плотным огнем наши пулеметные точки. За пять минут были ранены трое пулеметчиков, еще один убит. В эту минуту противник нанес удар по центральным воротам комплекса: они попытались выбить ворота грузовиком. Это им почти удалось. Одна створка была частично выбита, во двор хлынули десятки вооруженных фигур. Отделение капрала Вестхаймера – последний резерв обороны, – отбило атаку, но потеряло трех человек ранеными, в т. ч. одного тяжело. Стало понятно, что следующая атака может быть для нас последней: у нас было еще двое ворот, а тяжелых грузовиков в городе хватало. Нам повезло, что подошло время намаза, и мы, пользуясь передышкой и мобилизовав максимальное количество гражданских, стали баррикадировать ворота всеми подручными средствами.
Внезапно на мою рацию поступил вызов от Смити:
- Сэр. У меня какой-то непонятный вызов, и вроде от русских. Требуют старшего. Позволите переключить на вас?
- А почему ты решил, что это – русские?
- Они сказали, что нас вызывает «солнечная Сибирь», а Сибирь – она вроде бы в России…
- Валяй, – сказал я и услышал в наушнике английскую речь с легким, но явно русским акцентом.
- Могу я узнать, что делает United States Marine Corps на вверенной мне территории? – последовал вопрос.
- Здесь – Marine First Lieutenant Майкл Фогетти. С кем имею честь?» – в свою очередь, поинтересовался я.
- Ты имеешь честь общаться, лейтенант, с тем, у кого, единственного в этой части Африки, есть танки, которые могут радикально изменить обстановку. А зовут меня «Tankist».
Терять мне было нечего. Я обрисовал всю ситуацию, обойдя, конечно, вопрос о нашей боевой «мощи». Русский в ответ поинтересовался, не является ли, мол, мой минорный доклад просьбой о помощи. Учитывая, что стрельба вокруг периметра поднялась с новой силой, и это явно была массированная атака осаждающих, я вспомнил старину Уинстона, сказавшего как-то, что если бы Гитлер вторгся в ад, то он, Черчилль, заключил бы союз против него с самим дьяволом, и ответил русскому утвердительно. На что последовала следующая тирада:
- Отметьте позиции противника красными ракетами и ждите. Когда в зоне вашей видимости появятся танки, это и будем мы. Но предупреждаю: если последует хотя бы один выстрел по моим танкам – все то, что с вами хотят сделать местные пейзане, покажется вам нирваной по сравнению с тем, что сделаю с вами я.
Когда я попросил уточнить, когда именно они подойдут в зону прямой видимости, русский офицер поинтересовался, не из Техаса ли я, а получив отрицательный ответ, выразил уверенность, что я знаю, что Африка больше Техаса, и нисколько на это не обижаюсь.
Я приказал отметить красными ракетами скопления боевиков противника, не высовываться и не стрелять по танкам в случае, ежели они появятся. И тут грянуло. Били как минимум десяток стволов калибром не меньше 100 мм. Часть инсургентов кинулась спасаться от взрывов в нашу сторону, и мы их встретили, уже не экономя последние магазины и ленты. А в просветах между домами, на всех улицах одновременно появились силуэты танков Т-54, облепленных десантом.
Боевые машины неслись как огненные колесницы. Огонь вели и турельные пулеметы, и десантники. Совсем недавно казавшееся грозным воинство осаждающих рассеялось как дым. Десантники спрыгнули с брони и, рассыпавшись вокруг танков, стали зачищать близлежащие дома. По всему фронту их наступления раздавались короткие автоматные очереди и глухие взрывы гранат в помещениях. С крыши одного из домов внезапно ударила очередь, три танка немедленно повернули башни в сторону последнего прибежища полоумного героя джихада, и строенный залп, немедленно перешедший в строенный взрыв, лишил город одного из архитектурных излишеств.
Я поймал себя на мысли, что не хотел бы быть мишенью русской танковой атаки, и даже будь со мной весь батальон с подразделениями поддержки, для этих стремительных бронированных монстров с красными звездами мы не были бы серьезной преградой. И дело было вовсе не в огневой мощи русских боевых машин. Я видел в бинокль лица русских танкистов, сидевших на башнях своих танков: в этих лицах была абсолютная уверенность в победе над любым врагом. А это сильнее любого калибра.
Командир русских, мой ровесник, слишком высокий для танкиста, загорелый и бородатый капитан, представился неразборчивой для моего бедного слуха русской фамилией, пожал мне руку и приглашающе показал на свой танк. Мы комфортно расположились на башне, как вдруг русский офицер резко толкнул меня в сторону. Он вскочил, срывая с плеча автомат, что-то чиркнуло с шелестящим свистом, еще и еще раз. Русский дернулся, по лбу у него поползла струйка крови, но он поднял автомат и дал куда-то две коротких очереди, подхваченные четко-скуповатой очередью турельного пулемета с соседнего танка.
Потом извиняюще мне улыбнулся и показал на балкон таможни, выходящий на площадь перед стеной порта. Там угадывалось тело человека в грязном бурнусе и блестел ствол автоматической винтовки. Я понял, что мне только что спасли жизнь. Черноволосая девушка (кубинка, как и часть танкистов и десантников) в камуфляжном комбинезоне тем временем перевязывала моему спасителю голову, приговаривая по-испански, что «вечно сеньор капитан лезет под пули», и я в неожиданном порыве души достал из внутреннего кармана копию-дубликат своего Purple Heart, с которым никогда не расставался, как с талисманом удачи, и протянул его русскому танкисту. Он в некотором замешательстве принял неожиданный подарок, потом крикнул что-то по-русски в открытый люк своего танка. Через минуту оттуда высунулась рука, держащая огромную пластиковую кобуру с большущим пистолетом. Русский офицер улыбнулся и протянул это мне.
А русские танки уже развернулись вдоль стены, направив орудия на город. Три машины сквозь вновь открытые и разбаррикадированные ворота въехали на территорию порта, на броне переднего пребывал и я. Из пакгаузов высыпали беженцы, женщины плакали и смеялись, дети прыгали и визжали, мужчины в форме и без орали и свистели. Русский капитан наклонился ко мне и, перекрикивая шум, сказал: «Вот так, морпех. Кто ни разу не входил на танке в освобожденный город, тот не испытывал настоящего праздника души. Это тебе не с моря высаживаться». И хлопнул меня по плечу.
Танкистов и десантников обнимали, протягивали им какие-то презенты и бутылки, а к русскому капитану подошла девочка лет шести и, застенчиво улыбаясь, протянула ему шоколадку из гуманитарной помощи. Русский танкист подхватил ее и осторожно поднял, она обняла его рукой за шею, и меня внезапно посетило чувство дежавю.
Я вспомнил, как несколько лет назад в туристической поездке по Западному и Восточному Берлину нам показывали русский памятник в Трептов-парке. Наша экскурсовод, пожилая немка с раздраженным лицом, показывала на огромную фигуру русского солдата со спасенным ребенком на руках и цедила презрительные фразы на плохом английском. Она говорила о том, что, мол, это все – большая коммунистическая ложь, и что кроме зла и насилия русские на землю Германии ничего не принесли.
Будто пелена упала с моих глаз. Передо мною стоял русский офицер со спасенным ребенком на руках. И это было реальностью, и, значит, та немка в Берлине врала, и тот русский солдат с постамента в той реальности тоже спасал ребенка. Так, может, врет и наша пропаганда о том, что русские спят и видят, как бы уничтожить Америку?.. Нет, для простого первого лейтенанта морской пехоты такие высокие материи слишком сложны. Я махнул на все это рукой и чокнулся с русским бутылкой виски, неизвестно как оказавшейся в моей руке.
В этот же день удалось связаться с французским пароходом, идущим сюда под эгидою ООН и приплывшим-таки в два часа ночи. До рассвета шла погрузка, Пароход отчалил от негостеприимного берега, когда солнце было уже достаточно высоко. И пока негостеприимный берег не скрылся в дымке, маленькая девочка махала платком оставшимся на берегу русским танкистам. А мастер-сержант Смити, бывший у нас записным философом, задумчиво сказал:
- Никогда бы я не хотел, чтобы русские всерьез стали воевать с нами. Пусть это непатриотично, но я чувствую, что задницу они нам обязательно надерут.
И, подумав, добавил:
- Ну а пьют они так круто, как нам и не снилось. Высосать бутылку виски из горлышка – и ни в одном глазу… И ведь никто нам не поверит: скажут, что такого даже Дэви Крокет не придумает.
ПосетительМузея
Чиффа на прогулке
Не надо ля-ля, мистер Головнин:
1) В Перл-Харборе не было 'раздолбано' ни одного американского авианосца. Потому что их там не было - НИ ОДНОГО. Такая вот случайность.
2) 'Чуть позже' была не Хиросима, а Мидуэй. Битва авианосцев. Когда силы были равны, но американцы все-таки вырвали победу. Точнее, победила противопожарная безопасность: японцы заправляли самолеты прямо на летной палубе, вместо того, чтобы (как это положено по ТБ) спускать самолет на лифте вниз, и уже там заправлять/перезаряжать боекомплект. В результате первый же прорвавшийся бомбер устроил на палубе японского авианосца огромный костер...
AWR
Местный
Каникулы патриотов (Соловьёв, Потупчик, etc)
С ноутбуком под пальмами пусть загорают национал-предатели из пятой колонны, или прочие всякие навальные-мальгины. Вот если взять этот Новый год и посмотреть, кто где его проводит, сразу станет ясно - за Отечество ты радеешь или отрабатываешь свою жалкую госдеповскую пайку. Начнём с теленебожителя, Владимира Соловьёва.
Вот сразу видно - этот могучий патриот сейчас в Сочи, занимается спортом. Ну и что, что там +6 и дожди, человек же наверняка закалённый!
Кремлёвкий ЖЖ-боец, нашистка и просто няшка Кристина Потупчик. Тоже отличается закалкой и патриотическим взглядом на жизнь. Отдыхает исключительно в Крыму, назло врагам. Иначе нельзя - ведь за рубежом могут пристать горячие южные парни вербовщики иностранных спецслужб. Напомним, из-за этих гадов закрыт выезд за границу сотням тысяч сотрудников силовых ведомств. И Кристина солидарна с ними, что отметили подписчики её инстаграма.
Главный поставщик правдивых новостей, хозяин ''Лайф Ньюс'' Габрелянов, вовсю издевается над поганой загнивающей Гейропой. Подлые французы не отдают нам Мистрали, и насылают санкции? А мы поедем в Сибирь, найдём там плакат с Эйфелевой башней и сфоткаемся на её фоне! Не увидят трусливые натовцы наших евриков! Пусть думают, что армяне русские по-прежнему приползают на коленях в ихний сраный Париж, а мы уже давно тю-тю. Изящная рокировочка, в пользу Барнаула и Кемерово!
Пресс-секретарь Владимира Путина тоже пользуется сетями, но сейчас ему не до отдыха. Он на важном задании, поэтому оказался единственным, кто вынужден стиснуть зубы и покинуть Родину. Разваливает изнутри проклятую Гермашку. На всякий случай чекинится неподалёку от Франкфурта. Если его спалят, мы знаем, где искать.
С кем вы, мастера культуры? Разумеется, любой единоросс считает за честь отдохнуть на январских каникулах в ДНР и ЛНР, славящихся своими курортами. Там проживает очень много евреев. Иногда даже тамошние города в шутку называют еврейскими именами. Харцызск - Хайфой, Иловайск - Эйлатом. Видный единоросс Говорухин и певец Буйнов отдыхали в небольшом курортном городке Тельманово, отбитом осенью у наглой укрофашистской хунты. Неожиданно встретились на улице, переполненной отдыхающими патриотами. В шутку назвали это место Тель-Авивом, по старой доброй традиции.
CoderA
Местный
Это очередная промывка для ваших мозгов.
А вот реальное лицемерие. Человек три дня назад божился, что сам не уйдет с Манежной, а у него оказывается уже командировочный график составлен.
https://twitter.com/leonidvolkov/status/550935727660617729
https://www.facebook.com/leonid.m.volkov/posts/844456008910367
А вот реальное лицемерие. Человек три дня назад божился, что сам не уйдет с Манежной, а у него оказывается уже командировочный график составлен.
https://twitter.com/leonidvolkov/status/550935727660617729
https://www.facebook.com/leonid.m.volkov/posts/844456008910367
Последнее редактирование:
natasha_n_n
Местный
Разве неповиновение законным требованиям....это верх либерализма?
natasha_n_n
Местный
Правдиво...и страшно
natasha_n_n
Местный
Золото-как эквивалент энерго рублей!
natasha_n_n
Местный
Говорят переплавили золотой унитаз Януковича,и отлили Бандеру.....Такое вот перевоплощение по-заслугам....
natasha_n_n
Местный
Какие ярко узнаваемые образы....
natasha_n_n
Местный
Тельманово -тоже кошерненко звучит
Предательство Горбачева на Мальте
http://ria.ru/zinoviev_club/20150101/1040924212.html
В августе 1991 года через три дня после так называемого "путча" Зиновьев написал пророческие слова: "Теперь общепринято считать, что "холодная война" закончилась, и что большая заслуга в этом принадлежит Горбачёву и его сподвижникам. Но при этом стараются помалкивать о том, в чём именно заключалась роль Горбачёва. Пройдут годы, и потомки оценят эту роль по достоинству, а именно — как предательство национальных интересов своей страны и своего народа. Я не знаю в истории другого такого случая предательства, который можно по масштабам и последствиям сопоставить с этим. Вторая мировая война дала немало примеров предательства такого рода, но они просто детская забава в сравнении с тем, что удалось сделать Горбачёву в мирное время. Если бы лидеры Запада назначили на пост главы государства своего собственного политика, он не смог бы нанести такой ущерб своей стране, как это сделал Горбачёв. Он действовал как опытный партийный аппаратчик, со знанием дела используя всю мощь власти, какой обладало коммунистическое государство".
http://ria.ru/zinoviev_club/20150101/1040924212.html
В августе 1991 года через три дня после так называемого "путча" Зиновьев написал пророческие слова: "Теперь общепринято считать, что "холодная война" закончилась, и что большая заслуга в этом принадлежит Горбачёву и его сподвижникам. Но при этом стараются помалкивать о том, в чём именно заключалась роль Горбачёва. Пройдут годы, и потомки оценят эту роль по достоинству, а именно — как предательство национальных интересов своей страны и своего народа. Я не знаю в истории другого такого случая предательства, который можно по масштабам и последствиям сопоставить с этим. Вторая мировая война дала немало примеров предательства такого рода, но они просто детская забава в сравнении с тем, что удалось сделать Горбачёву в мирное время. Если бы лидеры Запада назначили на пост главы государства своего собственного политика, он не смог бы нанести такой ущерб своей стране, как это сделал Горбачёв. Он действовал как опытный партийный аппаратчик, со знанием дела используя всю мощь власти, какой обладало коммунистическое государство".
sami
Местный
да уж. А в чем именно предательство-то?
Ответ:
А где он, этот акт? Можно взглянуть?
А его наличие или отсутствие что то изменит? Он привел к распаду нашу страну, это важно.
Ниже выдержка из статьи:
"Ответ на вопрос, действовал ли Горбачёв в интересах США, очевиден. Американцы были поражены тем, как быстро советский лидер сдавал Западу позицию за позицией. Как признали Майкл Бешлосс и Строуб Тэлботт, американцы искали способ вознаградить Горбачёва "за готовность смириться с сохранением единой Германии в составе НАТО". А поскольку на июнь 1990 года был намечен визит Горбачёва в США, то Роберт Блэкуэлл предложил: "Встреча должна превратиться для Горбачёва в "июньское рождество"".
Новоиспечённый президент СССР прилетел в США 30 мая. Бешлосс и Тэлботт свидетельствуют:
"Горбачёв буквально упивался своим успехом, когда толпа начала приветствовать его и аплодировать. Через переводчика он воскликнул: "Я, право, чувствую себя здесь как дома!" Это была странная, но много говорящая фраза: на родине его собственный народ не устроил бы ему такой встречи."
sami
Местный
Наличие акта изменит то, что в основе обвинения будет лежать не мнение, но факт.
Важно то, что это мнение.
Типичная для демагога отсылка на стереотип. Признак бездоказательности утверждения.
Горбачев привел СССР к распаду, это является результатом его политики и это факт, если Вы считаете это надуманным стереотипом, приведите доказательство обратного. Вышеприведенная статья как раз является одним из доказательств предательства Горбачева по отношению к своей стране. В ней помимо необходимого Вам акта, есть свидетельства очевидцев. Жду Ваших доказательств, основанных на фактах, если конечно они у Вас есть.
Последнее редактирование: