Стихи

[Дoчь*Cамурая]

..Третья была из Баракас,
Санто-Домингой-Мадера.
Кожа — смуглое лето,
в которое родилась.

Говорят, будто порох и флаги
были ей вместо платьев
и что шила она штандарты,
рыжая партизанка.

Говорят, что она влюбилась
в мечтателя-анархиста,
еще в тридцатом году.
Ночью пала от пули.

Скатилась с неба звезда
созвездия Южный Крест,
вышитого на одеждах Крус дель Сур.
— Мама, а дальше что было?

Родилась четвертая осенью.
Волосы — цвета пепла,
дни без забот и печалей
самозабвенно любила.

Ее поцелуй был праздником
вечного вдохновения
отрешенной любви:
так говорят поэты.

Дождями любовь наполнила,
виски — сухими листьями.
Колокола Пилар
звонят по ней в час урожая.

Скатилась с неба звезда
созвездия Южный Крест,
вышитого на одеждах Крус дель Сур.
— Мама, а дальше что было?

У каждой — особенный свет,
любили и жили по-своему.
У каждой — намеченный курс.
У каждой — своя легенда.

 

[jonny-boy]

я был раздавлен Лондоном...
разбит им в хлам, вдребезги
с набитой в Сохо мордою
вкусивши ночных прелестей.
на растерзанье был отдан пабам
качаясь от рома крепости
на Бервик - вразнос по бабам
не первой давно свежести...
снова ром, мескали с пряностью
спонтанные странности, радости
взасос с наркоманкой, с пьяницей
без остановки и без усталости.
фантазия - с красивой русской леди
пьян запахом её, небрит и элегантен
жру, лакаю, хлещу халявный бренди
в Сент-Пол церкви на Ковент-Гарден.
мечты, покрытые слоем плесени
размылись ливнем, повесились
душа рванула струнами, песнями
когда мы с тобой, Лондон, встретились...
***
меня нашли убитым в Лондоне
в рассвете улиц холодным утром
с глазищами, счастьем полными
жизни цель покорившим будто...

 

[Беспринципная Седовласка]

Есть у меня потайная коробка.
В этой коробке не марки, не блёстки,
Не лоскутки, не открытки, не пробки...
Я собираю коллекцию слёзок.

Это – слеза от невкусной конфеты,
Это – слеза от отшлёпанной попы.
Эта – когда засыпала без света,
А под окном кто-то хлопал и топал.

Эта слезинка – подарок от лука,
Это слезинка – пчелиное жало,
Эта от скуки, а эта от друга.
Эта – когда я больная лежала.

Вот от укола, а вот от удара.
Горькая-горькая слёзка обиды...
Эта - я плакала с мамой на пару,
Эта - я плакала просто для виду.

Эта – я сказку читала про Кая,
Эта – когда я разбила посуду...
Дособираю коробку до края,
Плотно закрою и плакать не буду...

Григорий Беркович

 

[Дoчь*Cамурая]

Старуха Гиппиус с просторным кадыком
Глядит с нечистого балкона,
Как офицер играется с щенком.

Она глядит заворожённо
Как форма серая
Как говорил Верлэн
Как роза серая
Мерцает и тревожит
И выпускает хрящевидный стон
Сказать же ничего не может.
Своим чудовищным безжалостным умом
Она поцокала и всё сошлось в задаче
И рядом с ней тяжелоокий гном
Кивнул: не будет быть иначе —
Коль ту страну (не называй вотще)
Пожрало простодушье ада,
То кто бы ни пришёл
С мечом иль на мече
Вот тот и станет нам услада.
Пусть для него позвякают слова
Как челюсти вставные наши.
И нищая седая голова.
И слава старая пусть наполняет чаши.
«Эх вы, Иуды, ...анные в рот:
Век подотрёт за вами это
Как документы — тени жжёт и рвёт
Парижское беспамятное лето
И жесты скверные
Ужасных стариков
По-воровски поспешно спрячем
И самый смысл переиначим
их совершенно невозможных слов»
Геополитика! Тевтоны у границ!
Огонь и наважденья рейха!
Старуха Гиппиус брезгливых кормит птиц
Под ней шатается скамейка
А на скамейке, сбоку от неё
Все, кто ушёл по льду, по илу
В самопроклятие, в безвидное житьё —
В посмертия воздушную могилу.
Кого блокада и голодомор
Вскормили чистым трупным ядом,
Кто убежав нквдшных нор
Исполнил заданное на дом:
Избыть свой дом, не оставлять следов,
Переменить лицо-привычку,
Среди послевоенных городов
В анкете ставить жирный прочерк/птичку
Приманивать: мы ниоткуда, мы
Никто, мы — выбравшие плохо
Мы двоечники в строгой школе тьмы
И чистоплюйская эпоха
Нас подотрёт как пыль — до одного
Чтоб следующим не было повадно
Рассматривать и плакать существо,
Чумные на котором пятна.

 

[jonny-boy]

Красиво, бля...

 

[Дoчь*Cамурая]

Красиво, бля...

Полина Барскова.

 

[Беспринципная Седовласка]

Пока мы живы, можно все исправить…
Все осознать, раскаяться… Простить.
Врагам не мстить, любимым не лукавить,
Друзей, что оттолкнули, возвратить…
Пока мы живы, можно оглянуться…
Увидеть путь, с которого сошли.
От страшных снов очнувшись, оттолкнуться
От пропасти, к которой подошли.
Пока мы живы… Многие ль сумели
Остановить любимых, что ушли?
Мы их простить при жизни не успели,
А попросить прощенья, — Не смогли.
Когда они уходят в тишину,
Туда, откуда точно нет возврата,
Порой хватает несколько минут
Понять — о боже, как мы виноваты…
И фото — черно-белое кино.
Усталые глаза — знакомым взглядом.
Они уже простили нас давно
За то, что слишком редко были рядом,
За не звонки, не встречи, не тепло.
Не лица перед нами, просто тени…
А сколько было сказано не то,
И не о том, и фразами не теми.
Тугая боль — вины последний штрих —
Скребет, изводит холодом по коже.
За всё, что мы не сделали для них,
Они прощают. Мы себя — не можем…
Эдуард Асадов

 

[kroha]

и где бы она не скиталась, не находилась
и как бы не насмехалась над ней погода,
но у нее была странная необходимость —
увидеть его. хотя бы и раз в полгода.

и с кем бы она в обнимку не просыпалась,
кого бы не называла «своей судьбою»,
она без него неистово загибалась.
и ей не хватало сил, чтобы быть собою.

она убегала честно, не без причины.
но каждую встречу, как святость, в себе носила.
искала его оттенки во всех мужчинах…
она никогда не любила его.

…не любила?..

© Рыжая Надежда

 

[Беспринципная Седовласка]

Кромсая лёд, меняем рек теченье,
Твердим о том, что дел невпроворот,
Но мы еще придем просить прощенья
У этих рек, барханов и болот,
У самого гигантского восхода,
У самого мельчайшего малька,
Пока об этом думать неохота,
Сейчас нам не до этого… пока.
Аэродромы, пирсы и перроны,
Леса без птиц и земли без воды.
Всё меньше окружающей природы,
Всё больше окружающей среды…
Роберт Рождественский

 

[kroha]

ты дьявольски хороша
и в этом платье, и в терновом венце,
когда набираешь: «счастлива, не мешай»,
заходясь от плача на том конце..

Саша Птица

 

[Беспринципная Седовласка]

 

[Беспринципная Седовласка]

Шуми и вей!
Крути свирепей, непогода.
Смывай с несчастного народа
Позор острогов и церквей.
Была пора жестоких лет,
Нас пестовали злые лапы.
На поприще крестьянских бед
Цвели имперские сатрапы.

Монархия! Зловещий смрад!
Веками шли пиры за пиром.
И продал власть аристократ
Промышленникам и банкирам.
Народ стонал, и в эту жуть
Страна ждала кого-нибудь…
И он пришел.
Он мощным словом
Повел нас всех к истокам новым.
Он нам сказал: «Чтоб кончить муки,
Берите всё в рабочьи руки.
Для вас спасенья больше нет —
Как ваша власть и ваш Совет»…
С. Есенин

 

[Беспринципная Седовласка]

Константин Симонов.

Если дорог тебе твой дом…
Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;

Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчел
И под липой сто лет назад
В землю вкопанный дедом стол;
Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме фашист топтал,
Чтоб он сел за дедовский стол
И деревья в саду сломал…

Если мать тебе дорога —
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;
Если вынести нету сил,
Чтоб фашист, к ней постоем став,
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;
Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель…

Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,
Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Взял фашист и на пол сорвал
И у матери на глазах
На лицо ему наступал…

Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел, — так ее любил, —
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви…

Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем, —
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови.
Пусть фашиста убил твой брат,
Пусть фашиста убил сосед, —
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.
За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Раз фашиста убил твой брат, —
Это он, а не ты солдат.

Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина, —
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!

 

[Беспринципная Седовласка]

Я буду с тобой

Зайчиха поёт своему малышу:
– Я буду с тобою, пока я дышу!
Под пологом самой высокой травы
Тебя сберегу от хорька и совы…
Любую опасность и злую беду,
Пока я жива, от тебя отведу.
Тебя не отнимут ни лес, ни река…
Пока я с тобою, с тобою пока!

Качает лисица родное дитя:
– Не бойся, лисенок, ни бурь, ни дождя!
Я вырою нору под черным кустом,
Следы заметая пушистым хвостом.
Не бойся, лисёнок, ни птиц, ни зверей –
Пусть думают звери, что ты их хитрей!
Никто не узнает секрет малыша:
Под шкуркой трепещет живая душа…

Волчиха жалеет малютку-волчка:
– Запомни, сынок, эта жизнь нелегка!
Все будут тебя обходить стороной.
Но это не важно, пока ты со мной!
Не любят, боятся злодея-волчка,
Не зная, как волчья натура тонка.
Зачем без суда объявили войну –
Так горько порою, хоть вой на луну!

И мама поёт человеку в тиши:
– Я просто побуду с тобой – разреши…
Я буду с тобою, пока я могу.
Я стану следами на белом снегу,
Я стану прозрачной и лёгкой водой,
Я буду светить путеводной звездой…
Я буду поблизости – лишь позови,
Безмолвно учить простоте и любви,
Не слушать обиду, смотреть в глубину,
Быть добрым со всеми, но выбрать – одну…
Жалеть беззащитных и верить в мечту,
Уметь в каждом дне находить красоту…
И сколько вращается шар голубой,
Я буду,
Я буду,
Я буду
С тобой!

Ксения Валаханович

 

[Дoчь*Cамурая]

У него окно на площадь,
Он - печальный, странный, тощий.
У тебя окно на стройку -
Ты - смешливый, громкий, бойкий.

Я ходила в белом платье
Из его - в твои объятья.

За окном метель шагала,
Одевала чёрных галок,
Одевала стройку, рощи,
Парки, дворики и площадь.

Мне с тобою было проще,
Чем в его объятьях тощих.
Мне с тобою было слаще,
Озорней, бравурней, чаще.
Мне с тобой кричаще было...
Жаль, - я странного любила.

 

[Беспринципная Седовласка]

Вези меня, ледянка, в детство,
Где мне ещё не больно падать,
Где «Чур» от всех напастей средство,
Где каждая снежинка – радость!
Где папа - молодой и сильный,
Где плакать хочется без мамы,
Где лес и розовый, и синий,
А Дед Мороз такой румяный.

Где ничего вкусней сосульки,
Где сам себе игрушки клеишь,
Где каша манная в кастрюльке,
А апельсин, когда болеешь.
Где горькая микстура в ложке,
Где с пенкой молоко в стакане,
Где в плед завернутая кошка,
Где тетя Валя на экране.

Где мандарины пахнут ёлкой,
Где под столами новоселье,
Где нос укутан в шарфик колкий,
Где угол – плата за веселье.
Где кубики "Гематогенки"
Ещё вкуснее шоколадки,
Где вечно сбитые коленки,
Где с промокашками тетрадки.

Где счастье, если мама - дома,
Где горе, если спать ложиться,
И ничего ценней альбома,
И ничего страшнее «Мыться!»
Где примерзают руки к санкам,
И где еще не стыдно плакать…
Вези меня вперед, ледянка!
Ты знаешь, я умею падать!

Любовь Сердечная

 

[Беспринципная Седовласка]

Старею… Начинаю замечать,
Как стрелки перешагивают время.
Стараюсь полюбить зеленый чай
И мир пытаюсь привести к системе.

Шучу над тем, что мне не двадцать лет,
И в клубе непростительно зеваю,
И за друзьями выключаю свет.
А в день морозный – шапку надеваю.

Старею… Больше не стесняюсь слез.
Ценю комфорт в быту и свежий воздух.
И вдруг впервые говорю всерьёз
О чём-то – оглушительное «Поздно».

К рассвету ближе двигаю режим.
Смотрю на жизнь открытыми глазами.
И голос мой предательски дрожит
В стихах о доме, Родине и маме.

Старею… Начинаю принимать
Родителей, себя и витамины.
И морщусь, если где-то слышу мат,
И реже улыбаюсь без причины.

Держу в уме десяток новых тем:
Развитие, политика, финансы.
И умудряюсь быть на высоте,
И щедро жить до нового аванса.

Старею… Начинаю смаковать
Апрельский ветер, встречу с добрым другом,
И понимать: вселенная права,
Вопросы возвращая нам по кругу.

Старею… Ощущаю каждый день –
Благословеньем. Радуюсь потоку.
Вот жизнь… Идёт кругами по воде,
А я на счастье выставляю фокус.

Автор: Дикая Собака Динго

 

[Беспринципная Седовласка]

Не ищите в себе изъянов,
Будьте счастливы просто так!
Не сердитесь на грубиянов,
Замедляйте почаще шаг

Улыбайтесь, любите, верьте
И дарите родным тепло
Берегите любимых в сердце,
Вам ведь сказочно повезло!

Ошибайтесь, не бойтесь падать,
Чтобы заново всё начать
Если хочется, нужно плакать,
А не горе в себе держать

И не слушайте тех, кто скажет:
Вам такое не по плечу!
Неуверенность руки свяжет,
Отдаляя от вас мечту

Будьте теми, кто неустанно
Счастьем дышит и им живёт,
В этой жизни всё не случайно:
Счастье с тем, кто его несёт!

Катеринка Дорошевич

 

[Беспринципная Седовласка]

Состояние абсолютного непокоя
•••
Посмотри, как крутится колесо:
состояние абсолютного непокоя,
засыпай на моих руках, и всё,

засыпай — и всё,
я тебя прикрою.

Там минируют аэропорты, метро, тц,
наступают конём и ломают Трою,
миллиарды живут с бессонницей на лице,

засыпай, засыпай,
я тебя прикрою!

Наплевать, что про это писали все —
на открытках, в дешёвых сборниках
и на партах,
я кручусь на чёртовом колесе
и вчера, и надеюсь, что буду завтра,

и поэтому нужно тебе сказать,
объяснить, что есть на земле такое
состояние /господи, как мне его унять?/
состояние абсолютного непокоя.

Засыпай,
мы можем не говорить,
делать вид, что любви нашей нет в помине,
только так нестерпимо внутри горит
пламя выживших в ядерной Хиросиме.

Я люблю смотреть на твоё лицо,
невозможно нежное и родное.
Спи, пусть крутится адово колесо,

я прикрою тебя,
прикрою тебя,
прикрою.

© анна сеничева

 

[Дoчь*Cамурая]

Холодный взгляд любовь таит
и красота гнетет и дразнит...
Прекрасны волосы твои,
но одиночество прекрасней.
Изящней рук на свете нет,
туман зеленых глаз опасен.
В тебе все музыка и свет,
но одиночество прекрасней.

С тобою дни равны годам,
ты утомляешь, словно праздник.
Я за тебя и жизнь отдам,
но одиночество прекрасней.
Тебе идет любой наряд,
ты каждый день бываешь разной.
Счастливчик - люди говорят,
но одиночество прекрасней.

Не видеть добрых глаз твоих -
нет для меня страшнее казни,
мои печали - на двоих,
но одиночество прекрасней.
Твоих речей виолончель
во мне всегда звучит, не гаснет...
С тобою быть - вот жизни цель,
но одиночество прекрасней.

1962

А. Дольский