Стихи

I Go Back to May 1937

I see them standing at the formal gates of their colleges,
I see my father strolling out
under the ochre sandstone arch, the
red tiles glinting like bent
plates of blood behind his head, I
see my mother with a few light books at her hip
standing at the pillar made of tiny bricks,
the wrought-iron gate still open behind her, its
sword-tips aglow in the May air,
they are about to graduate, they are about to get married,
they are kids, they are dumb, all they know is they are
innocent, they would never hurt anybody.
I want to go up to them and say Stop,
don’t do it—she’s the wrong woman,
he’s the wrong man, you are going to do things
you cannot imagine you would ever do,
you are going to do bad things to children,
you are going to suffer in ways you have not heard of,
you are going to want to die. I want to go
up to them there in the late May sunlight and say it,
her hungry pretty face turning to me,
her pitiful beautiful untouched body,
his arrogant handsome face turning to me,
his pitiful beautiful untouched body,
but I don’t do it. I want to live. I
take them up like the male and female
paper dolls and bang them together
at the hips, like chips of flint, as if to
strike sparks from them, I say
Do what you are going to do, and I will tell about it.
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Хочется делать доброе
И перестать сутулиться.
Меньше любить съедобное,
Чаще бывать на улице.

Хочется резать ставнями
Утренний свет на полосы.
Быть для кого-то главными.
И говорить вполголоса.

Хочется солнца — бликами!
Чтобы по телу — нитями!
Хочется быть великими,
— Только б не знаменитыми…

Будут на крыше аисты,
Будут за домом лебеди.
Только живи пожалуйста,
В свете и вечном трепете.

Будем читать Есенина.
Ждать журавлей и радугу.
Хочется быть весенними.
Хочется жить и радовать.

Александра Ардова
 
..Третья была из Баракас,
Санто-Домингой-Мадера.
Кожа — смуглое лето,
в которое родилась.

Говорят, будто порох и флаги
были ей вместо платьев
и что шила она штандарты,
рыжая партизанка.

Говорят, что она влюбилась
в мечтателя-анархиста,
еще в тридцатом году.
Ночью пала от пули.

Скатилась с неба звезда
созвездия Южный Крест,
вышитого на одеждах Крус дель Сур.
— Мама, а дальше что было?

Родилась четвертая осенью.
Волосы — цвета пепла,
дни без забот и печалей
самозабвенно любила.

Ее поцелуй был праздником
вечного вдохновения
отрешенной любви:
так говорят поэты.

Дождями любовь наполнила,
виски — сухими листьями.
Колокола Пилар
звонят по ней в час урожая.

Скатилась с неба звезда
созвездия Южный Крест,
вышитого на одеждах Крус дель Сур.
— Мама, а дальше что было?

У каждой — особенный свет,
любили и жили по-своему.
У каждой — намеченный курс.
У каждой — своя легенда.
 

jonny-boy

Активный пользователь
я был раздавлен Лондоном...
разбит им в хлам, вдребезги
с набитой в Сохо мордою
вкусивши ночных прелестей.
на растерзанье был отдан пабам
качаясь от рома крепости
на Бервик - вразнос по бабам
не первой давно свежести...
снова ром, мескали с пряностью
спонтанные странности, радости
взасос с наркоманкой, с пьяницей
без остановки и без усталости.
фантазия - с красивой русской леди
пьян запахом её, небрит и элегантен
жру, лакаю, хлещу халявный бренди
в Сент-Пол церкви на Ковент-Гарден.
мечты, покрытые слоем плесени
размылись ливнем, повесились
душа рванула струнами, песнями
когда мы с тобой, Лондон, встретились...
***
меня нашли убитым в Лондоне
в рассвете улиц холодным утром
с глазищами, счастьем полными
жизни цель покорившим будто...
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Есть у меня потайная коробка.
В этой коробке не марки, не блёстки,
Не лоскутки, не открытки, не пробки...
Я собираю коллекцию слёзок.

Это – слеза от невкусной конфеты,
Это – слеза от отшлёпанной попы.
Эта – когда засыпала без света,
А под окном кто-то хлопал и топал.

Эта слезинка – подарок от лука,
Это слезинка – пчелиное жало,
Эта от скуки, а эта от друга.
Эта – когда я больная лежала.

Вот от укола, а вот от удара.
Горькая-горькая слёзка обиды...
Эта - я плакала с мамой на пару,
Эта - я плакала просто для виду.

Эта – я сказку читала про Кая,
Эта – когда я разбила посуду...
Дособираю коробку до края,
Плотно закрою и плакать не буду...

Григорий Беркович
 
Старуха Гиппиус с просторным кадыком
Глядит с нечистого балкона,
Как офицер играется с щенком.

Она глядит заворожённо
Как форма серая
Как говорил Верлэн
Как роза серая
Мерцает и тревожит
И выпускает хрящевидный стон
Сказать же ничего не может.
Своим чудовищным безжалостным умом
Она поцокала и всё сошлось в задаче
И рядом с ней тяжелоокий гном
Кивнул: не будет быть иначе —
Коль ту страну (не называй вотще)
Пожрало простодушье ада,
То кто бы ни пришёл
С мечом иль на мече
Вот тот и станет нам услада.
Пусть для него позвякают слова
Как челюсти вставные наши.
И нищая седая голова.
И слава старая пусть наполняет чаши.
«Эх вы, Иуды, ...анные в рот:
Век подотрёт за вами это
Как документы — тени жжёт и рвёт
Парижское беспамятное лето
И жесты скверные
Ужасных стариков
По-воровски поспешно спрячем
И самый смысл переиначим
их совершенно невозможных слов»
Геополитика! Тевтоны у границ!
Огонь и наважденья рейха!
Старуха Гиппиус брезгливых кормит птиц
Под ней шатается скамейка
А на скамейке, сбоку от неё
Все, кто ушёл по льду, по илу
В самопроклятие, в безвидное житьё —
В посмертия воздушную могилу.
Кого блокада и голодомор
Вскормили чистым трупным ядом,
Кто убежав нквдшных нор
Исполнил заданное на дом:
Избыть свой дом, не оставлять следов,
Переменить лицо-привычку,
Среди послевоенных городов
В анкете ставить жирный прочерк/птичку
Приманивать: мы ниоткуда, мы
Никто, мы — выбравшие плохо
Мы двоечники в строгой школе тьмы
И чистоплюйская эпоха
Нас подотрёт как пыль — до одного
Чтоб следующим не было повадно
Рассматривать и плакать существо,
Чумные на котором пятна.
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Пока мы живы, можно все исправить…
Все осознать, раскаяться… Простить.
Врагам не мстить, любимым не лукавить,
Друзей, что оттолкнули, возвратить…
Пока мы живы, можно оглянуться…
Увидеть путь, с которого сошли.
От страшных снов очнувшись, оттолкнуться
От пропасти, к которой подошли.
Пока мы живы… Многие ль сумели
Остановить любимых, что ушли?
Мы их простить при жизни не успели,
А попросить прощенья, — Не смогли.
Когда они уходят в тишину,
Туда, откуда точно нет возврата,
Порой хватает несколько минут
Понять — о боже, как мы виноваты…
И фото — черно-белое кино.
Усталые глаза — знакомым взглядом.
Они уже простили нас давно
За то, что слишком редко были рядом,
За не звонки, не встречи, не тепло.
Не лица перед нами, просто тени…
А сколько было сказано не то,
И не о том, и фразами не теми.
Тугая боль — вины последний штрих —
Скребет, изводит холодом по коже.
За всё, что мы не сделали для них,
Они прощают. Мы себя — не можем…
Эдуард Асадов
 

kroha

Местный
и где бы она не скиталась, не находилась
и как бы не насмехалась над ней погода,
но у нее была странная необходимость —
увидеть его. хотя бы и раз в полгода.

и с кем бы она в обнимку не просыпалась,
кого бы не называла «своей судьбою»,
она без него неистово загибалась.
и ей не хватало сил, чтобы быть собою.

она убегала честно, не без причины.
но каждую встречу, как святость, в себе носила.
искала его оттенки во всех мужчинах…
она никогда не любила его.

…не любила?..

© Рыжая Надежда
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Кромсая лёд, меняем рек теченье,
Твердим о том, что дел невпроворот,
Но мы еще придем просить прощенья
У этих рек, барханов и болот,
У самого гигантского восхода,
У самого мельчайшего малька,
Пока об этом думать неохота,
Сейчас нам не до этого… пока.
Аэродромы, пирсы и перроны,
Леса без птиц и земли без воды.
Всё меньше окружающей природы,
Всё больше окружающей среды…
Роберт Рождественский
 

kroha

Местный
ты дьявольски хороша
и в этом платье, и в терновом венце,
когда набираешь: «счастлива, не мешай»,
заходясь от плача на том конце..

Саша Птица
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Шуми и вей!
Крути свирепей, непогода.
Смывай с несчастного народа
Позор острогов и церквей.
Была пора жестоких лет,
Нас пестовали злые лапы.
На поприще крестьянских бед
Цвели имперские сатрапы.

Монархия! Зловещий смрад!
Веками шли пиры за пиром.
И продал власть аристократ
Промышленникам и банкирам.
Народ стонал, и в эту жуть
Страна ждала кого-нибудь…
И он пришел.
Он мощным словом
Повел нас всех к истокам новым.
Он нам сказал: «Чтоб кончить муки,
Берите всё в рабочьи руки.
Для вас спасенья больше нет —
Как ваша власть и ваш Совет»…
С. Есенин
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Константин Симонов.

Если дорог тебе твой дом…
Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;

Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчел
И под липой сто лет назад
В землю вкопанный дедом стол;
Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме фашист топтал,
Чтоб он сел за дедовский стол
И деревья в саду сломал…

Если мать тебе дорога —
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;
Если вынести нету сил,
Чтоб фашист, к ней постоем став,
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;
Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель…

Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,
Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Взял фашист и на пол сорвал
И у матери на глазах
На лицо ему наступал…

Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел, — так ее любил, —
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви…

Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем, —
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови.
Пусть фашиста убил твой брат,
Пусть фашиста убил сосед, —
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.
За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Раз фашиста убил твой брат, —
Это он, а не ты солдат.

Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина, —
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Я буду с тобой

Зайчиха поёт своему малышу:
– Я буду с тобою, пока я дышу!
Под пологом самой высокой травы
Тебя сберегу от хорька и совы…
Любую опасность и злую беду,
Пока я жива, от тебя отведу.
Тебя не отнимут ни лес, ни река…
Пока я с тобою, с тобою пока!

Качает лисица родное дитя:
– Не бойся, лисенок, ни бурь, ни дождя!
Я вырою нору под черным кустом,
Следы заметая пушистым хвостом.
Не бойся, лисёнок, ни птиц, ни зверей –
Пусть думают звери, что ты их хитрей!
Никто не узнает секрет малыша:
Под шкуркой трепещет живая душа…

Волчиха жалеет малютку-волчка:
– Запомни, сынок, эта жизнь нелегка!
Все будут тебя обходить стороной.
Но это не важно, пока ты со мной!
Не любят, боятся злодея-волчка,
Не зная, как волчья натура тонка.
Зачем без суда объявили войну –
Так горько порою, хоть вой на луну!

И мама поёт человеку в тиши:
– Я просто побуду с тобой – разреши…
Я буду с тобою, пока я могу.
Я стану следами на белом снегу,
Я стану прозрачной и лёгкой водой,
Я буду светить путеводной звездой…
Я буду поблизости – лишь позови,
Безмолвно учить простоте и любви,
Не слушать обиду, смотреть в глубину,
Быть добрым со всеми, но выбрать – одну…
Жалеть беззащитных и верить в мечту,
Уметь в каждом дне находить красоту…
И сколько вращается шар голубой,
Я буду,
Я буду,
Я буду
С тобой!

Ксения Валаханович
 
У него окно на площадь,
Он - печальный, странный, тощий.
У тебя окно на стройку -
Ты - смешливый, громкий, бойкий.

Я ходила в белом платье
Из его - в твои объятья.

За окном метель шагала,
Одевала чёрных галок,
Одевала стройку, рощи,
Парки, дворики и площадь.

Мне с тобою было проще,
Чем в его объятьях тощих.
Мне с тобою было слаще,
Озорней, бравурней, чаще.
Мне с тобой кричаще было...
Жаль, - я странного любила.
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Вези меня, ледянка, в детство,
Где мне ещё не больно падать,
Где «Чур» от всех напастей средство,
Где каждая снежинка – радость!
Где папа - молодой и сильный,
Где плакать хочется без мамы,
Где лес и розовый, и синий,
А Дед Мороз такой румяный.

Где ничего вкусней сосульки,
Где сам себе игрушки клеишь,
Где каша манная в кастрюльке,
А апельсин, когда болеешь.
Где горькая микстура в ложке,
Где с пенкой молоко в стакане,
Где в плед завернутая кошка,
Где тетя Валя на экране.

Где мандарины пахнут ёлкой,
Где под столами новоселье,
Где нос укутан в шарфик колкий,
Где угол – плата за веселье.
Где кубики "Гематогенки"
Ещё вкуснее шоколадки,
Где вечно сбитые коленки,
Где с промокашками тетрадки.

Где счастье, если мама - дома,
Где горе, если спать ложиться,
И ничего ценней альбома,
И ничего страшнее «Мыться!»
Где примерзают руки к санкам,
И где еще не стыдно плакать…
Вези меня вперед, ледянка!
Ты знаешь, я умею падать!

Любовь Сердечная
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Старею… Начинаю замечать,
Как стрелки перешагивают время.
Стараюсь полюбить зеленый чай
И мир пытаюсь привести к системе.

Шучу над тем, что мне не двадцать лет,
И в клубе непростительно зеваю,
И за друзьями выключаю свет.
А в день морозный – шапку надеваю.

Старею… Больше не стесняюсь слез.
Ценю комфорт в быту и свежий воздух.
И вдруг впервые говорю всерьёз
О чём-то – оглушительное «Поздно».

К рассвету ближе двигаю режим.
Смотрю на жизнь открытыми глазами.
И голос мой предательски дрожит
В стихах о доме, Родине и маме.

Старею… Начинаю принимать
Родителей, себя и витамины.
И морщусь, если где-то слышу мат,
И реже улыбаюсь без причины.

Держу в уме десяток новых тем:
Развитие, политика, финансы.
И умудряюсь быть на высоте,
И щедро жить до нового аванса.

Старею… Начинаю смаковать
Апрельский ветер, встречу с добрым другом,
И понимать: вселенная права,
Вопросы возвращая нам по кругу.

Старею… Ощущаю каждый день –
Благословеньем. Радуюсь потоку.
Вот жизнь… Идёт кругами по воде,
А я на счастье выставляю фокус.

Автор: Дикая Собака Динго
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Не ищите в себе изъянов,
Будьте счастливы просто так!
Не сердитесь на грубиянов,
Замедляйте почаще шаг

Улыбайтесь, любите, верьте
И дарите родным тепло
Берегите любимых в сердце,
Вам ведь сказочно повезло!

Ошибайтесь, не бойтесь падать,
Чтобы заново всё начать
Если хочется, нужно плакать,
А не горе в себе держать

И не слушайте тех, кто скажет:
Вам такое не по плечу!
Неуверенность руки свяжет,
Отдаляя от вас мечту

Будьте теми, кто неустанно
Счастьем дышит и им живёт,
В этой жизни всё не случайно:
Счастье с тем, кто его несёт!

Катеринка Дорошевич
 
Сверху