Стихи

[Беспринципная Седовласка]

Снегурочка поздно вернулась домой
(Забот у снегурочек много зимой).
Промокшую за день одёжку сняла,
Расправила два серебристых крыла.
Не смог бы вовек догадаться никто,
Что крылышки прячет она под пальто.
Но главную тайну девчонка хранит
В прозрачном горшочке, обычном на вид.
Горшочек она бережет до поры
За шторкой из длинной цветной мишуры.
Морозною ночью, заснеженным днём
К весне подрастают подснежники в нём!

Наталья Карпова

 

[Беспринципная Седовласка]

Мамаша, успокойтесь, он не хулиган,
Он не пристанет к вам на полустанке,
В войну Малахов помните курган?
С гранатами такие шли под танки.

Такие строили дороги и мосты,
Каналы рыли, шахты и траншеи.
Всегда в грязи, но души их чисты,
Навеки жилы напряглись на шее.

Что за манера – сразу за наган,
Что за привычка – сразу на колени.
Ушел из жизни Маяковский – хулиган,
Ушел из жизни хулиган Есенин.

Чтоб мы не унижались за гроши,
Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,
Ушел из жизни хулиган Шукшин,
Ушел из жизни хулиган Высоцкий.

Мы живы, а они ушли туда,
взяв на себя все боли наши, раны…
Горит на небе новая Звезда,
Её зажгли, конечно, хулиганы.
Валентин Гафт

 

[kroha]

просыпаешься утром и думаешь: буду хорошей!
буду всем улыбаться, любовь и тепло излучать,
буду корм выносить для бездомных собачек и кошек,
а в критических случаях – думать и мудро молчать.

убеждаешь себя: мол, отныне не буду метаться,
обижаться, кокетничать, злиться, ругаться, вопить,
буду делать зарядку и день начинать с медитаций,
минералкой лечиться и деньги на отпуск копить…

…упадешь, обессилев, зароешься сладко в подушку,
проведенному дню, как обычно, подводишь итог:
двадцать восемь обид (две – смертельных) и ссора с подружкой,
пять значительных вздохов и три демонстрации ног.

восемнадцать ехидств, тридцать шесть шепоточков вдогонку,
девять сплетен, три кофе (которых не стоило пить),
семь бессмысленных трат, двести пять замечаний ребенку,
и одно (но большое!) желанье кого-то убить.

засыпаешь и думаешь: завтра… конечно… хорошей…
застилают сознание рваные сны-облака.
где-то в сердце скребут коготки голодающих кошек..
ничего, ничего… не забыть бы купить молока.

© Мария Дубиковская

 

[Беспринципная Седовласка]

Я решила выпить кофе, посидеть на кухне с книжкой.
И достала я баранки, даже масло я достала,
Чтоб уж точно было вкусно… Может, масло — это слишком,
Только сливочное масло никому не помешало.

Но зато мешают кошки: так и носятся по креслу!
А что в кресле я и книжка, кофе и баранка с маслом —
Им нисколько не мешает! Им носиться интересно.
Их никак не успокоить — им носиться распрекрасно!

Что же! Я хитрее кошек: открываю в ванной воду —
Пусть они сидят и смотрят, как вода стекает струйкой…
Так и есть! Примчались обе, и таращатся две морды
Удивлёнными глазами, как я снова мою руки.

Набрала я в ванне лужу, принесла туда игрушки:
Мячик маленький зелёный и кусочки пенопласта,
И обломанную ложку, и пластмассовую кружку,
И всплывающую крышку, что не тонет без балласта.

Замечательно играли я и кошки больше часа!
Воду делали теплее, колбасу на дно бросали,
Доставали лапкой крышку и обломки пенопласта,
Мячик, сломанную ложку — нюхали: не колбаса ли?

Остывал на кухне кофе, пустовало в кухне кресло,
На столе забыта книжка… Всё спокойно и красиво.
Отвлекать водою кошек я придумала чудесно!
Не мешают кошки в кухне! Всё же разум — это сила.

Яна Солякова

 

[Беспринципная Седовласка]

Я помню, как было: наряжена ёлка,
и папины губы смеются лукаво.
И свежести вкус в мандариновой дольке,
а мама готовит на кухне какао.

Я помню: сияли игрушки так ярко,
звенела посуда на скатерти красной.
И самыми лучшими были подарки,
которые прятали мы под матрасом.

И весело было, и видели чудо,
которое всяких подарков дороже!
Я папины сказки уже не забуду
и мамино платье нарядное - тоже.

И что-то простое, но сильное очень,
осталось со мною - и стало уютно.
Такой вот нехитрый обыденный очерк.
Такими счастливыми были минуты!

А что изменилось? Ни чуточки даже.
Всё так же метели над городом этим.
И тайно проходят "конфетные кражи",
и дома мы просто - любимые дети.

И скатерть другая, другая посуда.
Но так же на кухне наряжена ёлка.
Я верю в тебя, новогоднее чудо.
Я вижу тебя в мандариновой дольке.

Алена Васильченко

 

[Беспринципная Седовласка]

ПОСЛАНИЕ ЮНЫМ ДРУЗЬЯМ.

Я, побывавший там, где вы не бывали,
я, повидавший то, чего вы не видали,
я, уже т а м стоявший одной ногою,
я говорю вам – жизнь всё равно прекрасна.

Да, говорю я, жизнь всё равно прекрасна,
даже когда трудна и когда опасна,
даже когда несносна, почти ужасна –
жизнь, говорю я, жизнь всё равно прекрасна.

Вот оглянусь назад – далека дорога.
Вот погляжу вперёд – впереди немного.
Что же там позади? Города и страны.
Женщины были – Жанны, Марии, Анны.
Дружба была и верность. Вражда и злоба.
Комья земли стучали о крышку гроба.
Старец Харон над тёмною той рекою
ласково так помахивал мне рукою –
дескать, иди сюда, ничего не бойся,
вот, дескать, лодочка, сядем, мол, да поедем.

Как я цеплялся жадно за каждый кустик!
Как я ногтями в землю впивался эту!
Нет, повторял в беспамятстве, не поеду!
Здесь, говорил я, здесь хочу оставаться!

Ниточка жизни. Шарик, непрочно свитый.
Зыбкий туман надежды. Дымок соблазна.
Штопаный, перештопанный, мятый, битый,
жизнь, говорю я, жизнь всё равно прекрасна.

Да, говорю, прекрасна и бесподобна,
как там ни своевольна и ни строптива –
ибо, к тому же, знаю весьма подробно,
что собой представляет альтернатива…

Робкая речь ручья. Перезвон капели.
Мартовской брагой дышат речные броды.
Лопнула почка. Птицы в лесу запели.
Вечный и мудрый круговорот природы.

Небо багрово-красно перед восходом.
Лес опустел. Морозно вокруг и ясно.
Здравствуй, мой друг воробушек,
с Новым годом!
Холодно, братец, а всё равно – прекрасно!

Юрий Левитанский из последней книги «Белые стихи»

 

[Беспринципная Седовласка]

— Что происходит на свете ? — А просто зима.
— Просто зима, полагаете вы ? — Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
В ваши уснувшие ранней порою дома.

— Что же за всем этим будет? — А будет январь.
— Будет январь, вы считаете? — Да, я считаю.
Я ведь давно эту белую книгу читаю,
Этот, с картинками вьюги, старинный букварь.

— Чем же все это окончится? — Будет апрель.
— Будет апрель, вы уверены? — Да, я уверен.
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
Будто бы в роще сегодня звенела свирель.

— Что же из этого следует? — Следует? — жить !
Шить сарафаны и легкие платья из ситца.
— Вы полагаете, все это будет носиться?
— Я полагаю, что все это следует шить !

Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,
Недолговечны ее кабала и опала.
Так разрешите же в честь новогоднего бала
Руку на танец, сударыня, вам предложить.

Месяц, серебряный шар со свечою внутри,
И карнавальные маски по кругу, по кругу.
Вальс начинается, дайте ж, сударыня, руку,
И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три!
Юрий Левитанский

 

[Беспринципная Седовласка]

Николай Рубцов

ЗИМНЯЯ ПЕСНЯ

В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь.

Светятся тихие, светятся чудные,
Слышится шум полыньи...
Были пути мои трудные, трудные.
Где ж вы, печали мои?

Скромная девушка мне улыбается,
Сам я улыбчив и рад!
Трудное, трудное – все забывается,
Светлые звезды горят!

– Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?

В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь...

 

[Беспринципная Седовласка]

Люди

Люди разные,
Посмотри —
У кого-то птица поёт внутри,
У кого-то серая спит сова,
У кого-то ворон склевал слова.
Здесь —
Весною кричат грачи,
Там —
О чём-то павлин молчит.
У кого-то ласточка или стриж,
У кого-то — весёлый чиж.
Этот чиж
Все дни напролёт
Скачет, прыгает и поёт,
Ветры слушает, что кружат,
Учит песням своих чижат.
А бывает
Внутри живёт
Полосатый, когтистый кот.
Или нет никого внутри…
Люди разные,
Посмотри.
Дарья Герасимова

 

[Беспринципная Седовласка]

Очень громкий тихий час

В детском садике сейчас –
Тихий-тихий-тихий час!
Словно целую страну
Погрузили в тишину…

Дремлет тихая Наташка –
В-одеяло-замоташка.
И в кровати вместо Кати
Затаилась умолкатя.

Стала няня тихой-тихой
Все-на-свете-запретихой!
И шепнула:
– Я – за двери!
Не шуметь!
Вернусь – проверю!

Отчего-то тишина
В спальне больше не слышна!

Поменялись вдруг местами
Наша Таня с хохотаней,
Щебетаней, грохотаней
И босой-ногой-болтаней.

А в кровати умолкати –
Появилась кувыркатя,
На проделки подстрекатя,
Громче всех в саду сморкатя!

Если Пашка стал щипашкой,
А Наташка щекоташкой,
И с постели на пол валит
Петю Валя-приставаля…

Значит, в садике сейчас
Очень
Громкий
Тихий час!

Ксения Валаханович

 

[Беспринципная Седовласка]

Папина рука

Нет в мире надежней отцовской руки –
Я с нею бесстрашно встаю на коньки,
Меня не пугает теченье реки,
И даже вершины не так высоки.

Любые преграды на трудном пути
Я с нею сумею смеясь обойти!
И пусть оступлюсь я, и пусть упаду…
Я папину руку мгновенно найду!

Она никогда не оставит в беде:
Ни дома, ни в школе... Ни разу, нигде!
И сквозь океаны, леса, облака
Достанет, поддержит родная рука!

Я все одолею с отцовской рукой...
В ней сила и правда, любовь и покой!
И папа, пройдя через целую жизнь,
Протянет мне руку и скажет: «Держись!».

Ксения Валаханович

 

[Беспринципная Седовласка]

Кризис

Папа принёс попить
Невкусный стакан с водой.
Мать заставляет мыть
Руки перед едой.

Ночью нельзя орать.
В луже нельзя ползти.
Качели нельзя забрать
С площадки и унести.

Едва чуть-чуть отвлекусь,
Подумаю: "Мир неплох",
Дают конфету на вкус
В полоску, а не в горох.

Всё время хочется ныть.
Квадрат похож на кружок.
Никто не хочет чинить
Сломанный пирожок.

Да что там, вообще они
Ленятся каждый день.
Сама, мол, возьми штаны,
Сама, мол, штаны надень.

Сама сходи на горшок
(Штаны теперь нужно снять),
Так сложно быть малышом,
Но разве же им понять?

Аля Хайтлина

 

[Беспринципная Седовласка]

Муса Джалиль
ВАРВАРСТВО
Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных... Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня...
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз...
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.
Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг,—
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
Ребенок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!
Все понял, понял все малютка.
— Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! —
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо...
— Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь? —
И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
— Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты
вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.—
И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой,
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?
Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей...

* * *

Среди ужасов и потерь Второй мировой войны, память об одном событии стала увековеченным печальным напоминанием. Это бронзовый мемориал 82 детям, погибшим в деревне Лидице, расположенной в бывшей Чехословакии (ныне Чешской Республике). Нацисты жестоко расправились с жителями Лидице, обвинив их в пособничестве врагам империи. Бронзовая скульптура Марии Ухитиловой в Лидице возведена в память детей, убитых нацистами летом 1942 года. 82 ребенка, 42 девочки и 40 мальчиков, погибли в газовой камере в Хелмно. Там находился лагерь смерти, фактически первый немецкий лагерь, созданный специально для массовых убийств.

 

[Беспринципная Седовласка]

земляничные поляны
Горлова Ольга

Редко встречаемся.
Дел на безделье –
Взрослые люди! –
Не променяем.
Мним, что выигрываем время –
И безрассудно его теряем.

Сами себе создаём заботы,
Собственной занятостью любуясь,
И на работе, и после работы,
И в суете многолюдных улиц.

Часто болеем и рано стареем,
Душу и тело комфортом нежа.
Чаще печёмся о деньгах, карьере,
А вот мечтаем всё реже и реже.

И тишину разлюбить успели,
Вечно в делах, в беготне, разговорах.
Предпочитаем лежать в постели,
Чем у костров на ветвях еловых.

Не переделать всех дел на свете.
Не перечесть все на свете романы.
Сколько уж лет собираемся: встретить
Утро в тиши земляничной поляны.

Там, где трава поднялась по пояс,
Где до рассвета стоят туманы,
Где не слыхать, как несётся поезд
В дальние дали, в лихие страны.

Это не попусту!
Чище и проще
Души становятся, и нежнее
Светлые звёзды ночами зреют.

Здесь и масштабы иные, и ритмы.
Самое чистое – как из детства:
Солнце в ладони – бесценным слитком.
В лёгкие воздух целебным средством.

Здесь нам – спасение от цинизма,
От сумасшедших излишеств века.
Переоценка ценностей жизни.
Переоценка души человека.

Редко встречаемся.
Взрослые люди,
Дел на безделье –
Не променяем.
Многое знаем.
О многом судим.
Но не всегда и не всё: успеваем!

Трезво, серьёзно смотрим на вещи.
Строже становимся, суше, твёрже…
А земляничных полян - всё меньше,
Только печали по ним - всё больше.

 

[Беспринципная Седовласка]

«Почитайте Ленина, придурки!» -
В интернете детям говорят.
Я прочел и чуть не упал с койки
Там всё то же, что сейчас творят.
Если бы не знать, что автор Ленин
Жил сто лет назад, писал о нас.
Как же далеко увидел гений, -
Что через сто лет мне режет глаз.
У меня, спокойного по жизни,
Волосы все дыбом поднялись.
Неужели мы стоим у бездны?
Нам войну несёт капитализм.
Жизнь - борьба за души, за ресурсы.
Не бороться – значит проиграть.
Возрождая «ленинские курсы»,
Нужно нам учиться побеждать.
Фёдор Остров

 

[Беспринципная Седовласка]

ПАПЫ РАЗНЫМИ БЫВАЮТ.
О. Бундур

Папы разными бывают:
Тот молчит, а тот кричит,
Тот, бывает, напевает,
Тот у телека торчит,
Тот, бывает, обнимает
Теплотою сильных рук,
Тот, бывает, забывает,
Что он сыну лучший друг.
Папы разными бывают…
И, когда проходят дни,
Сыновья их вырастают
Точка в точку, как они.

 

[ask]

 

[Беспринципная Седовласка]

Я помню этот страшный детский сон:
Фашисты в городе. Идут от дома к дому.
Из окон смотрит наш микрорайон
На каски черные, фуражки и шевроны.

И я смотрю. Пульсируют виски.
Нет взрослых рядом. Я один остался.
Я не успею выстроить полки.
Пистоны кончились, а маузер сломался.

Они заходят в наш сырой подъезд.
Соседей гонят вниз, прикладом в шею.
Еще мгновение и офицерский крест
В дверной глазок я различить сумею.

Им нужен не сосед. Пришли за мной.
Я во дворе всегда играл за красных.
Всё, что вчера казалось лишь игрой,
Хрипит и скалит пасть зверообразно.

Я выхожу на маленький балкон,
Где теплый ветер простыни терзает.
Майор Исаев — что бы сделал он?
Безвыходных, ты помнишь, не бывает...

Но лающие снизу голоса
И сапоги, стучащие в прихожей
Мне скажут, что бессильны небеса,
Что наших нет. Что Штирлиц не поможет.

И закусив дрожащую губу,
И осознав, что мне не извернуться
Я в пустоту решительно шагну —
Чтобы от крика тотчас же проснуться.

Часы на полке. Солнце вдоль стены.
Машины дребезжат в стекле оконном.
Нет ни войны, ни отзвуков войны.
Но ровно до тех пор, пока мы помним.

 

[Беспринципная Седовласка]

Меркнут знаки Зодиака
Над просторами полей.
Спит животное Собака,
Дремлет птица Воробей.
Толстозадые русалки
Улетают прямо в небо,
Руки крепкие, как палки,
Груди круглые, как репа.
Ведьма, сев на треугольник,
Превращается в дымок.
С лешачихами покойник
Стройно пляшет кекуок.
Вслед за ними бледным хором
Ловят Муху колдуны,
И стоит над косогором
Неподвижный лик луны.

Меркнут знаки Зодиака
Над постройками села,
Спит животное Собака,
Дремлет рыба Камбала,
Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землей большая плошка
Опрокинутой воды.

Леший вытащил бревешко
Из мохнатой бороды.
Из-за облака сирена
Ножку выставила вниз,
Людоед у джентльмена
Неприличное отгрыз.
Все смешалось в общем танце,
И летят во сне концы
Гамадрилы и британцы,
Ведьмы, блохи, мертвецы.

Кандидат былых столетий,
Полководец новых лет,
Разум мой! Уродцы эти –
Только вымысел и бред.
Только вымысел, мечтанье,
Сонной мысли колыханье,
Безутешное страданье, –
То, чего на свете нет.

Высока земли обитель.
Поздно, поздно. Спать пора!
Разум, бедный мой воитель,
Ты заснул бы до утра.
Что сомненья? Что тревоги?
День прошел, и мы с тобой –
Полузвери, полубоги –
Засыпаем на пороге
Новой жизни молодой.

Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землей большая плошка
Опрокинутой воды.
Спит растение Картошка.
Засыпай скорей и ты!

Н. А. Заболоцкий

 

[kroha]

Март изменял направо и налево,
Светясь улыбкой грешной и хмельной,-
Ночами спал со снежной королевой,
А днём гулял с распутною весной.
В. Осипов