Стихи
- Автор темы Kamilla
- Дата начала
be-open
джедай
Щекоча мозги и чувство
Обаяньем красоты,
Лить душистый мед искусства
В бездну русской пустоты...
В книгах гений Соловьевых,
Гейне, Гёте и Золя,
А вокруг от Ивановых
Содрогается земля.
На полотнах Магдалины,
Сонм Мадонн, Венер и Фрин,
А вокруг — кривые спины
Мутноглазых Акулин.
Где событья нашей жизни,
Кроме насморка и блох?
Мы давно живем, как слизни,
В нищете случайных крох.
Саша Чёрный
Обаяньем красоты,
Лить душистый мед искусства
В бездну русской пустоты...
В книгах гений Соловьевых,
Гейне, Гёте и Золя,
А вокруг от Ивановых
Содрогается земля.
На полотнах Магдалины,
Сонм Мадонн, Венер и Фрин,
А вокруг — кривые спины
Мутноглазых Акулин.
Где событья нашей жизни,
Кроме насморка и блох?
Мы давно живем, как слизни,
В нищете случайных крох.
Саша Чёрный
Дoчь*Сaмурая
Местный
…И однажды поймешь, что тупик в судьбе,
Что больше не хватит сил.
И сжалится Бог, и пошлет тебе
Такую, как ты просил.
И будет она твоя плоть и кровь.
И не упрекнет ни в чем.
И будет хранить твой очаг и кров,
Пока ты машешь мечом.
И будет в объятьях твоих сгорать,
В твоих небесах летать.
И будет сорочки тебе стирать,
И строчки твои шептать.
И станет тебе надрываться лень,
Карабкаться, рваться в бой.
И станешь спокоен ты, как тюлень,
Вполне доволен судьбой.
А она будет стол тебе накрывать
И заскоки твои терпеть.
И станет не о чем тосковать.
А значит - и не о чем петь.
И однажды поймешь, что тупик в судьбе,
Что выдохся, опустел.
И сжалится Бог, и пошлет тебе
Такую, как ты хотел.
Чтоб лежал, как полкан, у ее колен
И лаял, когда велит, -
Богиню, прекраснее всех Елен,
Желаннее всех Лилит!
И будешь ты счастлив от пустяков,
От редких ее звонков.
И будешь строчить вороха стихов,
Штурмуя ее альков!
И будет она простодушно врать,
Невинная, как дитя.
И будет она тебе нервы рвать
И колесовать шутя.
И ты будешь топить в алкоголе боль,
Не чувствуя вкус вина.
И пропасть откроется пред тобой
В квадрате черном окна.
И взмолишься, руки воздев, скорбя,
К темнеющим небесам.
И плюнет Господь, и пошлет тебя –
Крутись, как сумеешь, сам!
Что больше не хватит сил.
И сжалится Бог, и пошлет тебе
Такую, как ты просил.
И будет она твоя плоть и кровь.
И не упрекнет ни в чем.
И будет хранить твой очаг и кров,
Пока ты машешь мечом.
И будет в объятьях твоих сгорать,
В твоих небесах летать.
И будет сорочки тебе стирать,
И строчки твои шептать.
И станет тебе надрываться лень,
Карабкаться, рваться в бой.
И станешь спокоен ты, как тюлень,
Вполне доволен судьбой.
А она будет стол тебе накрывать
И заскоки твои терпеть.
И станет не о чем тосковать.
А значит - и не о чем петь.
И однажды поймешь, что тупик в судьбе,
Что выдохся, опустел.
И сжалится Бог, и пошлет тебе
Такую, как ты хотел.
Чтоб лежал, как полкан, у ее колен
И лаял, когда велит, -
Богиню, прекраснее всех Елен,
Желаннее всех Лилит!
И будешь ты счастлив от пустяков,
От редких ее звонков.
И будешь строчить вороха стихов,
Штурмуя ее альков!
И будет она простодушно врать,
Невинная, как дитя.
И будет она тебе нервы рвать
И колесовать шутя.
И ты будешь топить в алкоголе боль,
Не чувствуя вкус вина.
И пропасть откроется пред тобой
В квадрате черном окна.
И взмолишься, руки воздев, скорбя,
К темнеющим небесам.
И плюнет Господь, и пошлет тебя –
Крутись, как сумеешь, сам!
Часть
Местный
...Храню к Уралу благодарность
За хлеб, за слово, за металл.
Свое уральство и ударность
В дорогах я не промотал.
Где в дыме домен, в стрелах кранов
Земля заводов и людей.
Люблю особо ветеранов,
Моих стареющих друзей,
Героев танковых таранов
На взлете юности своей.
О, не герои на бумаге —
А на земле! И — до конца!
Оттачивались на отваге
Их знаменитые сердца!
Люблю сегодняшнюю юность
(Хоть больше юным мне не быть,
Хоть к ней я с нежностью «не сунусь»,
Но можно мысленно любить?).
...Как речи родичей напевны!
Какая в душах красота!
Мои восторги — ежедневны,
А без восторгов — жизнь пуста.
О, нашей жизни реактивность!
Как сердце радует мое
Высокой жизни беспрерывность
И гениальный смысл ее!
"Я взял у Лермонтова — имя
(и в этом — молодость права),
Фамилию — для псевдонима —
Из имени Толстого Льва"
За хлеб, за слово, за металл.
Свое уральство и ударность
В дорогах я не промотал.
Где в дыме домен, в стрелах кранов
Земля заводов и людей.
Люблю особо ветеранов,
Моих стареющих друзей,
Героев танковых таранов
На взлете юности своей.
О, не герои на бумаге —
А на земле! И — до конца!
Оттачивались на отваге
Их знаменитые сердца!
Люблю сегодняшнюю юность
(Хоть больше юным мне не быть,
Хоть к ней я с нежностью «не сунусь»,
Но можно мысленно любить?).
...Как речи родичей напевны!
Какая в душах красота!
Мои восторги — ежедневны,
А без восторгов — жизнь пуста.
О, нашей жизни реактивность!
Как сердце радует мое
Высокой жизни беспрерывность
И гениальный смысл ее!
"Я взял у Лермонтова — имя
(и в этом — молодость права),
Фамилию — для псевдонима —
Из имени Толстого Льва"
Дoчь*Сaмурая
Местный
глаза открыв и вынырнув из снов,
на кухню выплываешь каравеллой,
а там! а там волшебное окно -
моя картина мира в рамке белой.
и смотришь, смотришь, смотришь дураком,
как речка спит в объятиях тумана,
а в горле возникает мокрый ком,
и рифмы жгут натуру графомана.
но ни миньоном, ни набором терций
не передаст бедняга алфавит
щекотную уверенность под сердцем,
что этот мир замешан на любви.
на кухню выплываешь каравеллой,
а там! а там волшебное окно -
моя картина мира в рамке белой.
и смотришь, смотришь, смотришь дураком,
как речка спит в объятиях тумана,
а в горле возникает мокрый ком,
и рифмы жгут натуру графомана.
но ни миньоном, ни набором терций
не передаст бедняга алфавит
щекотную уверенность под сердцем,
что этот мир замешан на любви.
Беспринципная Седовласка
Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Евгений Евтушенко
Ничто не сходит с рук:
ни самый малый крюк
с дарованной дороги,
ни бремя пустяков,
ни дружба тех волков,
которые двуноги.
Ничто не сходит с рук:
ни ложный жест, ни звук
ведь фальшь опасна эхом,
ни жадность до деньги,
ни хитрые шаги,
чреватые успехом.
Ничто не сходит с рук:
ни позабытый друг,
с которым неудобно,
ни кроха-муравей,
подошвою твоей
раздавленный беззлобно.
Таков проклятый круг:
ничто не сходит с рук,
а если даже сходит,
ничто не задарма,
и человек с ума
сам незаметно сходит...
1972
Ничто не сходит с рук:
ни самый малый крюк
с дарованной дороги,
ни бремя пустяков,
ни дружба тех волков,
которые двуноги.
Ничто не сходит с рук:
ни ложный жест, ни звук
ведь фальшь опасна эхом,
ни жадность до деньги,
ни хитрые шаги,
чреватые успехом.
Ничто не сходит с рук:
ни позабытый друг,
с которым неудобно,
ни кроха-муравей,
подошвою твоей
раздавленный беззлобно.
Таков проклятый круг:
ничто не сходит с рук,
а если даже сходит,
ничто не задарма,
и человек с ума
сам незаметно сходит...
1972
kroha
Местный
Куда уходят поезда?
Мы их спросить не успеваем.
Они порой спешат туда,
Где мы с тобой не побываем.
Стучат колеса мимо нас
И жизнь вагонная уносит.
А предъявить билет сейчас
Нас проводник уже не просит.
Не сядем мы с тобой в купе
И не уснем под стук колесный.
Я так тоскую по тебе,
А ты стоишь, такой серьезный.
Мы разбежимся кто куда.
Налево ты,а я направо.
С тобой мы словно поезда,
Ведущие свои составы.
(Марина Назарьина)
Мы их спросить не успеваем.
Они порой спешат туда,
Где мы с тобой не побываем.
Стучат колеса мимо нас
И жизнь вагонная уносит.
А предъявить билет сейчас
Нас проводник уже не просит.
Не сядем мы с тобой в купе
И не уснем под стук колесный.
Я так тоскую по тебе,
А ты стоишь, такой серьезный.
Мы разбежимся кто куда.
Налево ты,а я направо.
С тобой мы словно поезда,
Ведущие свои составы.
(Марина Назарьина)
Дoчь*Сaмурая
Местный
Даже в пекле надежда заводится,
Когда в адские вхожа края.
Матерь Божия, Богородица,
Непорочная Дева моя!
Она ходит по кругу заклятому,
Вся надламываясь от тягот,
И без выбора каждому пятому
Ручку маленькую подаёт.
А за сводами чёрными, низкими,
Где земная кончается тварь,
Потрясает пудовыми списками
Ошарашенный экс-секретарь.
И хрипит он, трясясь от бессилия,
Воздевая ладони свои:
– Прочитайте-ка, Дева, фамилии,
Посмотрите хотя бы статьи,
И увидите, сколько уводится
Неугодного Небу зверья!..
Даже если ты – Богородица,
Вы неправы, Дева моя!
Но идут, но идут сутки целые
В распахнувшиеся ворота
Закопчённые, обгорелые,
Не прощающие ни черта!
Через небо глухое и старое,
Через пальмовые сады
Пробегают, как волки поджарые,
Их расстроенные ряды.
И глядят серафимы печальные,
Золотые прищурив глаза,
Как открыты им двери хрустальные
В трансцендентные небеса,
Как, вопя, напирая и гикая,
До волос в планетарной пыли,
Исчезает в них скорбью великая
Умудрённая сволочь земли.
И, глядя, как ревёт, как колотится
Оголтевшее это зверьё,
Я кричу: – Ты права, Богородица!
Да святится имя твоё!
Когда в адские вхожа края.
Матерь Божия, Богородица,
Непорочная Дева моя!
Она ходит по кругу заклятому,
Вся надламываясь от тягот,
И без выбора каждому пятому
Ручку маленькую подаёт.
А за сводами чёрными, низкими,
Где земная кончается тварь,
Потрясает пудовыми списками
Ошарашенный экс-секретарь.
И хрипит он, трясясь от бессилия,
Воздевая ладони свои:
– Прочитайте-ка, Дева, фамилии,
Посмотрите хотя бы статьи,
И увидите, сколько уводится
Неугодного Небу зверья!..
Даже если ты – Богородица,
Вы неправы, Дева моя!
Но идут, но идут сутки целые
В распахнувшиеся ворота
Закопчённые, обгорелые,
Не прощающие ни черта!
Через небо глухое и старое,
Через пальмовые сады
Пробегают, как волки поджарые,
Их расстроенные ряды.
И глядят серафимы печальные,
Золотые прищурив глаза,
Как открыты им двери хрустальные
В трансцендентные небеса,
Как, вопя, напирая и гикая,
До волос в планетарной пыли,
Исчезает в них скорбью великая
Умудрённая сволочь земли.
И, глядя, как ревёт, как колотится
Оголтевшее это зверьё,
Я кричу: – Ты права, Богородица!
Да святится имя твоё!
Мандарин в селёдке
Активный пользователь
Я видел странный, страшный сон,
Меня томит и тешит он.
От этой пагубы ночной
С тех пор я будто сам не свой.
Мне снилось, что зелёный сад
Был полон неги и услад
И, тихо ласково маня,
Цветы глядели на меня.
И птицы в этом странном сне
О нежной страсти пели мне,
И золотое солнце жгло,
И все так весело цвело.
Какой блаженный, дивный сад!
Струится легкий аромат,
И все сияет, все горит,
И все ласкает и манил.
Я вижу чистый водоем.
Вода из чаши бьет ключом,
И девушка вблизи нее
Полощет тонкое белье.
Тиха, как ангел, и стройна,
И волосы светлее льна.
И мнится — девушка моя
Мне и чужая, и своя.
...
Меня томит и тешит он.
От этой пагубы ночной
С тех пор я будто сам не свой.
Мне снилось, что зелёный сад
Был полон неги и услад
И, тихо ласково маня,
Цветы глядели на меня.
И птицы в этом странном сне
О нежной страсти пели мне,
И золотое солнце жгло,
И все так весело цвело.
Какой блаженный, дивный сад!
Струится легкий аромат,
И все сияет, все горит,
И все ласкает и манил.
Я вижу чистый водоем.
Вода из чаши бьет ключом,
И девушка вблизи нее
Полощет тонкое белье.
Тиха, как ангел, и стройна,
И волосы светлее льна.
И мнится — девушка моя
Мне и чужая, и своя.
...
be-open
джедай
БОНСАЙ
Вот, к примеру, этому дубу почти сто лет,
важно сообщает экскурсовод.
Бабушка гладит кудри корней
бугристой рукой,
что ж он дохляк такой?
Так задумано, объясняю, японскими мастерами.
В корзинке, допустим, кошка, геккон в террариуме.
Представь, у тебя есть дуб, ручной, вот такая кроха.
Недокармливают, заключает бабушка.
Да, говорю, кормят плохо.
Час еще мы гуляем под руку
по зеленому павильону.
Я глазею на живописный вяз, поразительную лиану,
на волшебную вишню в плошке, всю в зефирном цвету.
Бабушка — на горбуна,
голодного,
сироту.
Выходные она в тоске
поляну за домом косит.
В понедельник утром в сберкассе,
вот не смела трогать, да видно пора посметь,
просит выдать деньги, скопленные на смерть.
И в обед,
на коляске брата, почившего год назад,
ввозит маленький старый дуб
в свой маленький старый сад.
Драгоценную плошку,
вышвыривает сердито.
Посмотри, сколько здесь земли,
небось не видал земли-то.
Как там звался стиль этих пыток?
Мы им покажем стиль!
Дуб приживается через месяц
и начинает
расти.
Просыпаюсь от странных подземных толчков,
подскакиваю с кровати.
Свет небесный рассыпан на
миллионы пляшущих пятен.
Бесконечная крона
укрыла город и десяток окрестных сёл.
В месте бабушкиного дома,
в месте бабушкиного сада —
облака подпирает ствол.
На дубовом листе (формата А3) записка:
Здесь чудный вид.
Береги себя в меру, вползай, как сможешь.
Обнимаю, живи.
Берегу себя в меру. Вползти никак —
дуб у нас тут теперь святыня.
Вокруг хороводят попы, спецкоры, менты и их понятые,
биологи и туристы,
русалки в зеленых побегах кос.
Кстати, осенью
с неба падают желуди
величиной с арбуз.
Дана Сидерос
Вот, к примеру, этому дубу почти сто лет,
важно сообщает экскурсовод.
Бабушка гладит кудри корней
бугристой рукой,
что ж он дохляк такой?
Так задумано, объясняю, японскими мастерами.
В корзинке, допустим, кошка, геккон в террариуме.
Представь, у тебя есть дуб, ручной, вот такая кроха.
Недокармливают, заключает бабушка.
Да, говорю, кормят плохо.
Час еще мы гуляем под руку
по зеленому павильону.
Я глазею на живописный вяз, поразительную лиану,
на волшебную вишню в плошке, всю в зефирном цвету.
Бабушка — на горбуна,
голодного,
сироту.
Выходные она в тоске
поляну за домом косит.
В понедельник утром в сберкассе,
вот не смела трогать, да видно пора посметь,
просит выдать деньги, скопленные на смерть.
И в обед,
на коляске брата, почившего год назад,
ввозит маленький старый дуб
в свой маленький старый сад.
Драгоценную плошку,
вышвыривает сердито.
Посмотри, сколько здесь земли,
небось не видал земли-то.
Как там звался стиль этих пыток?
Мы им покажем стиль!
Дуб приживается через месяц
и начинает
расти.
Просыпаюсь от странных подземных толчков,
подскакиваю с кровати.
Свет небесный рассыпан на
миллионы пляшущих пятен.
Бесконечная крона
укрыла город и десяток окрестных сёл.
В месте бабушкиного дома,
в месте бабушкиного сада —
облака подпирает ствол.
На дубовом листе (формата А3) записка:
Здесь чудный вид.
Береги себя в меру, вползай, как сможешь.
Обнимаю, живи.
Берегу себя в меру. Вползти никак —
дуб у нас тут теперь святыня.
Вокруг хороводят попы, спецкоры, менты и их понятые,
биологи и туристы,
русалки в зеленых побегах кос.
Кстати, осенью
с неба падают желуди
величиной с арбуз.
Дана Сидерос
Дoчь*Сaмурая
Местный
Не все мертвы,
Кого убили.
Не всякий жив,
Кто убивал.
Кого убили.
Не всякий жив,
Кто убивал.
A1e)(
шта?
Александр Болдов
У всех проблем одно начало...
Сидела женщина, скучала,
Качала ножкою своей,
И вдруг пришла мыслишка к ней...
Она подумала: "Чего же?,
Сидеть мне здесь совсем не гоже,
Пойду-ка я слегка пройдусь,
И хоть немного развлекусь..."
Махнула рюмку для курАжа,
И вышла на простор пейзажа...
То было вечер, час восьмой,
Взглянула женщина с тоской,
Подняла руку для такси,
И, сев, сказала:"Отвези...
Вези меня в полночный клуб,
Там ждет меня веселый друг..."
Таксист, плечами пожимая,
Домчал её к воротам рая,
И, расплатившись с ним, она,
Зашла в полночный клуб одна,
Зашедши, тут же огляделась,
Ей выпить очень захотелось,
И, подошедши к стойке бара,
Сказала:"Дайте тётке жара!"
А бАрмен тот - веселый парень,
Её коктейлем отоварил...
Потом подсел к ней мачомэн,
И, напоив её совсем,
Отвез её к себе на хату,
И было им вдвоём п...дато...
Вот так бывает, ребятишки,
Вы это не прочтёте в книжке:
Покуда женщина скучает,
И тихо ножкою качает,
Проблемы будут будьте-нате,
Вплоть до стыда в чужой кровати...
У всех проблем одно начало...
Сидела женщина, скучала,
Качала ножкою своей,
И вдруг пришла мыслишка к ней...
Она подумала: "Чего же?,
Сидеть мне здесь совсем не гоже,
Пойду-ка я слегка пройдусь,
И хоть немного развлекусь..."
Махнула рюмку для курАжа,
И вышла на простор пейзажа...
То было вечер, час восьмой,
Взглянула женщина с тоской,
Подняла руку для такси,
И, сев, сказала:"Отвези...
Вези меня в полночный клуб,
Там ждет меня веселый друг..."
Таксист, плечами пожимая,
Домчал её к воротам рая,
И, расплатившись с ним, она,
Зашла в полночный клуб одна,
Зашедши, тут же огляделась,
Ей выпить очень захотелось,
И, подошедши к стойке бара,
Сказала:"Дайте тётке жара!"
А бАрмен тот - веселый парень,
Её коктейлем отоварил...
Потом подсел к ней мачомэн,
И, напоив её совсем,
Отвез её к себе на хату,
И было им вдвоём п...дато...
Вот так бывает, ребятишки,
Вы это не прочтёте в книжке:
Покуда женщина скучает,
И тихо ножкою качает,
Проблемы будут будьте-нате,
Вплоть до стыда в чужой кровати...
kroha
Местный
Александр Кочетков
БАЛЛАДА О ПРОКУРЕННОМ ВАГОНЕ
- Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,-
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана -
Прольется пламенной смолой.
- Пока жива, с тобой я буду -
Душа и кровь нераздвоимы,-
Пока жива, с тобой я буду -
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой повсюду -
Ты понесешь с собой, любимый,-
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.
- Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
- За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба - я и ты.
- Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного,-
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
- Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.
Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,-
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!
БАЛЛАДА О ПРОКУРЕННОМ ВАГОНЕ
- Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,-
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана -
Прольется пламенной смолой.
- Пока жива, с тобой я буду -
Душа и кровь нераздвоимы,-
Пока жива, с тобой я буду -
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой повсюду -
Ты понесешь с собой, любимый,-
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.
- Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
- За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба - я и ты.
- Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного,-
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
- Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.
Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,-
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!
Дoчь*Сaмурая
Местный
Он не страдал, он не ходил за нею.
Не объяснялся, кепку теребя...
Она сама, однажды, чуть робея
Ему сказала: "Я люблю тебя".
Его друзья томились в ожиданьи.
Худели от бессонницы и дум.
А вечером просили для свиданья
Его же новый, синенький костюм.
А тут сама в морозы прибегала.
На стул бросала шапку и пальто.
И он решил: ему такого мало.
И он решил, что это всё не то.
Ушёл, уехал, ждал особой встречи.
Других красивых провожал домой.
Ловя себя на том, что каждый вечер
Он, засыпая, думает о той.
Ей написал письмо на трёх страницах,
А через месяц получил назад.
Ну что с такой обидою сравнится,
Чем эта надпись "Выбыл адресат".
Вдруг стало всё бесцветным...
Не клеилась работа как на грех.
И виноват никто, как-будто, не был,
Но счастье стало трудным, как у всех.
Не объяснялся, кепку теребя...
Она сама, однажды, чуть робея
Ему сказала: "Я люблю тебя".
Его друзья томились в ожиданьи.
Худели от бессонницы и дум.
А вечером просили для свиданья
Его же новый, синенький костюм.
А тут сама в морозы прибегала.
На стул бросала шапку и пальто.
И он решил: ему такого мало.
И он решил, что это всё не то.
Ушёл, уехал, ждал особой встречи.
Других красивых провожал домой.
Ловя себя на том, что каждый вечер
Он, засыпая, думает о той.
Ей написал письмо на трёх страницах,
А через месяц получил назад.
Ну что с такой обидою сравнится,
Чем эта надпись "Выбыл адресат".
Вдруг стало всё бесцветным...
Не клеилась работа как на грех.
И виноват никто, как-будто, не был,
Но счастье стало трудным, как у всех.
Дoчь*Сaмурая
Местный
до свиданья зима твой колчан опустел
я уже не мишень для серебряных стрел
я иду за берёзовым соком
напиваться и петь о высоком
принимают капель подоконники глаз
расцветают мадонны меняется власть
покупает пасхальные свечки
и на исповедь едет по встречке
я веду ерунду на святом поводке
в золотых гриндерах и пуховом платке
упирается хочет на руки
улыбаются встречные суки
я ищу дурака чтобы солнце лакать
чтобы в дикое небо курить у ларька
разбирая себя до каркаса
трёхочковый свободная касса
я уже не мишень для серебряных стрел
я иду за берёзовым соком
напиваться и петь о высоком
принимают капель подоконники глаз
расцветают мадонны меняется власть
покупает пасхальные свечки
и на исповедь едет по встречке
я веду ерунду на святом поводке
в золотых гриндерах и пуховом платке
упирается хочет на руки
улыбаются встречные суки
я ищу дурака чтобы солнце лакать
чтобы в дикое небо курить у ларька
разбирая себя до каркаса
трёхочковый свободная касса
Дoчь*Сaмурая
Местный
воровать тебя у себя,
вырывать,
как
корень мудрости, нагнивающий под десной.
кровью солнца – да на ватные облака.
в полуобмороке сплевывая весной.
это больно… вот так же больно снимать швы
с той, что всуе была 'бессонницей' крещена.
я не думала, что так вымарывают живых,
а потом до дыр вымаливают «Отче наш…»
пусть останется только лунка/рамка. гроб
спрячу вечером в незалатанное окно.
без сомнительной лицензии на гоп-стоп
заблокирую доступ к памяти и в блокнот.
на рассвете взойдут новые купола.
перемелется… и задор… и загар… и вздор…
я сама себе дантист/духовник/палач.
если ты без греха – можешь бросить в меня звездой.
вырывать,
как
корень мудрости, нагнивающий под десной.
кровью солнца – да на ватные облака.
в полуобмороке сплевывая весной.
это больно… вот так же больно снимать швы
с той, что всуе была 'бессонницей' крещена.
я не думала, что так вымарывают живых,
а потом до дыр вымаливают «Отче наш…»
пусть останется только лунка/рамка. гроб
спрячу вечером в незалатанное окно.
без сомнительной лицензии на гоп-стоп
заблокирую доступ к памяти и в блокнот.
на рассвете взойдут новые купола.
перемелется… и задор… и загар… и вздор…
я сама себе дантист/духовник/палач.
если ты без греха – можешь бросить в меня звездой.
kroha
Местный
В один прекрасный день я все долги отдам,
Все письма напишу, на все звонки отвечу,
Все дыры зачиню и все работы сдам -
И медленно пойду к тебе навстречу.
Там будет мост - дорога из дорог -
Цветущая большими фонарями.
И на перилах снег. И кто б подумать мог?
Зима и тишина, и звёздный хор над нами.
Лидия Чуковская.
Все письма напишу, на все звонки отвечу,
Все дыры зачиню и все работы сдам -
И медленно пойду к тебе навстречу.
Там будет мост - дорога из дорог -
Цветущая большими фонарями.
И на перилах снег. И кто б подумать мог?
Зима и тишина, и звёздный хор над нами.
Лидия Чуковская.
Дoчь*Сaмурая
Местный
На языке бактерий
Пятьсот миллионов душ.
Ходят там, здороваются,
Снимают шляпы.
Кортес - просто мальчишка
По сравнению
С поцелуем.
Пятьсот миллионов душ.
Ходят там, здороваются,
Снимают шляпы.
Кортес - просто мальчишка
По сравнению
С поцелуем.