ansim74
Местный
спасибо, искал давно.. поисквики тупили..
О Великой Отечественной войне
- Автор темы Ookami
- Дата начала
ПосетительМузея
Чиффа на прогулке
Про героев и крыс - логическая нестыковка. Кровью героев могли писать крысы. Собственно, Резун об этом первый громко сказал вслух
A1e)(
шта?
Меня нашли в воронке...
Меня нашли в воронке. Большой такой воронке — полутонка хорошие дыры в земле роет. Меня туда после боя скинули, чтобы лежал и воздух своим существованием больше не портил.
Меня нашли в воронке. Большой такой воронке — полутонка хорошие дыры в земле роет. Меня туда после боя скинули, чтобы лежал и воздух своим существованием больше не портил.
Лето сменилось зимой, зима летом, и так семьдесят подряд лет. Скучно мне не было, тут много наших, да и гансов по ту сторону дороги тоже хватает. В гости мы, конечно, не ходили друг к другу. Но и стрелять уже не стреляли. Смысла нет. Но и война для нас не закончилась.
Все ждем приказа, а он никак не приходит… А нашли меня осенью. Листва еще была зеленая, но уже готовилась к тому, чтобы укрыть нас очередным одеялом. Хотя мертвые не только сраму не имут, но и холода не боятся. Чего нам бояться то? Только одного… Нашли меня случайно, молодой парнишка, чуть старше меня, лет двадцати, наверно. Сел на краю воронки, закурил незнакомым ароматным табаком, и с ленцой ткнул длинным щупом в дно. И надо же, прямо в ногу мне попал. Он прислушался к стуку металла о кость, ткнул еще несколько раз, и, отплюнув в сторону недокуренную папиросу с желтым мундштуком, спрыгнул вниз. Расточительные у нас потомки. Мы самокрутку на четверых порой делили. В несколько взмахов саперной лопатки, он снял верхний слой почвы надо мной. «Есть!» — воскликнул он, когда его лопатка отвратительным звуком ширкнула мне по черепу. Больно мне не было. Было радостно и удивительно — неужели?
Пацан отложил инструмент в сторону и достал немецкий штык-нож. Интересно, где он его взял? На той стороне подобрал? Не похоже, вроде… Блестит, как новенький. Не то, что мой, от трехлинейки. Тот после последней моей атаки так и заржавел нечищеный. По косточке он начал поднимать меня, а я пытался подсказать ему, где, что лежит. Конечно, мне все равно — подумаешь, зуб тут останется, или там палец, но как-то не хотелось часть себя оставлять. Ну не хотелось… Жалко медальон осколком разбило. Хоть бы весточку моим передали, где я да что я. Впрочем, вряд ли бы она дошла. Брату, сейчас наверно уже лет 70… Где он сейчас? Жив ли? Или ждет меня уже там? Ну а Ленка точно не дождалась. И правильно сделала.
Эй, эй! Парень! Куда глину кидаешь? Это ж сердце мое, пусть и бывшее! Не услышал. Хотя сердце тогда в лохмотья разорвало. Когда мы бежали по полю, к дороге, земля в крови, кровь на сапогах, тогда и шмальнуло. Я сразу и не понял, пробежал еще метров сто, траншея с фрицами приближалась, хочу прыгнуть уже, смотрю, а винтовки нет, и граната из руки будто выпала… Оглянулся, а тело мое лежит, голова вдрызг, грудь разворочена и только ноги в ботинках еще дергаются. Сейчас даже смешно. А тогда страшно было. И чего делать — не знаю. Упал, пополз обратно, пытаюсь винтовку схватить, а не могу. И мычу, мычу… Мне б дураку «Отче наш» вспомнить… А как его вспомнить, если я его и не знал никогда.
Комсомольцам религиозный опиум ни к чему. Это мне еще отец объяснил, когда колокола с церкви сбрасывали и крест роняли. Ну, а наши немцев из траншеи тогда все-таки выбили. Покрошили не мало, но и нас полегло — почти весь батальон. Потом половину оставшихся собрали, и они ушли над лесом на восход. Как были — с пробитыми касками, в бинтах, оторванными ногами они шагали над землей. Красиво шли. Молча. Не оглядываясь. А мы остались. А парень нашел осколки медальона и матюгнулся так, что с рябинки над ним листочки посыпались. От расстройства снова закурил, разглядывая находку. И тут подошел второй. Первый молча протянул ему остатки медальона. Второй только вздохнул: «Эх, блин, еще один неопознанный» Первый молча кивнул, докурил и снова спустился ко мне.
Да ладно вам, ребята, хотелось мне сказать, не переживайте. Я без вести пропавший, обычный солдат. Таких, как я, много. Только подо мной в воронке еще 10 наших. Из нашего взвода. И все рядовые, которых никогда не опознают. У кого потерялся медальон, у кого записка сгнила, а кто и просто не заполнил бумажку. Мол, если заполнишь — убьет. А войне похрену на суеверия. Она убивает, невзирая на документы, ордена, звания и возраст. Вон рядом совсем, сестричку с нашим лейтенантом накрыло одной миной. Она его раненного уже вытаскивала с нейтралки. У комвзвода, кстати, медальон есть. Я точно знаю. Мужики! Найдите их! Вместе мы тут воевали, потом лежали вместе. Хотелось бы и после не расставаться.
Так думал я, когда наше отделение пацаны в грязных камуфляжах тащили в мешках к машине. Так думал я, когда нас привезли на кладбище, в простых сосновых гробах — по одному на троих. Так думал я, когда нас тут встретили ребята с братских могил. В строю, как полагается. Так думаю я и сейчас, уже после того, как они проводили нас над лесом на восток. И оглядываясь назад, я прошу — мужики! Найдите тех, кто еще остался!
Алексей Ивакин
ссыль
A1e)(
шта?
Проспект нашей Победы. Из цикла «Прогулки по русскому Киеву»
Чтобы убедиться в том, что Киев - русский город, не нужно далеко уезжать. Мы идём по проспекту Победы – одной из самых протяжённых магистралей города. В 1985 году её назвали так в честь победы советского народа в Великой Отечественной войне, но сегодня, когда сведения о той войне в школьных учебниках извращены до предела, а память о Великой Победе стирают из сознания граждан Украины как только можно, уже трудно сказать, какую свою «победу» нынешние власти имеют в виду.
Чтобы убедиться в том, что Киев - русский город, не нужно далеко уезжать. Мы идём по проспекту Победы – одной из самых протяжённых магистралей города. В 1985 году её назвали так в честь победы советского народа в Великой Отечественной войне, но сегодня, когда сведения о той войне в школьных учебниках извращены до предела, а память о Великой Победе стирают из сознания граждан Украины как только можно, уже трудно сказать, какую свою «победу» нынешние власти имеют в виду.
Перед нами на одной из самых оживлённых частей проспекта Победы - Политехнический институт (ныне университет). Если пройти через небольшой университетский парк, то увидим возле старейшего корпуса памятник Дмитрию Ивановичу Менделееву – великому русскому учёному. Памятник поставлен двадцать лет назад при поддержке Украинского химического общества и выпускников химико-технического факультета. Ведь Менделеев стоял у истоков Киевской политехники. В 1903 году он был первым председателем экзаменационной комиссии этого вуза, хотя связи Менделеева и всей химической школы Петербурга с Киевом, с его научным сообществом установились гораздо раньше. В августе 1873 года в Киеве проходил третий съезд естествоиспытателей и врачей, Менделеев принимал в нём участие. Горячим сторонником идей Менделеева был его друг профессор Киевского университета П. П. Алексеев. Первая работа, выполненная в России с применением открытого Менделеевым периодического закона, также была опубликована в Киеве. Киевское общество естествоиспытателей и Киевский университет избирали Д. И. Менделеева своим почетным членом. А однажды, в 1898 году, Дмитрий Иванович получил из Киева такую телеграмму от ученых-коллег: «Русские естествоиспытатели вспоминают Вас, гордость русского естествознания, и шлют сердечный привет творцу объединяющей все элементы системы».
И снова слышим – «русский… русский…». В Киеве имена из русской истории всплывают на каждом шагу.
Вот ещё одно славное имя – Игорь Иванович Сикорский. Русский авиаконструктор, изобретатель, учёный. И памятник ему тут совсем недалеко, на территории того же Политеха. И дом его есть на улице Ярославов вал. Потому что родился Игорь Иванович в Киеве в 1889 году. Здесь в Политехническом учился, здесь увлёкся воздухоплаванием. Созданные Сикорским самолёты «Русский витязь» и «Илья Муромец» положили начало многомоторной авиации. Летом 1911 года появился Игорь Иванович в киевском небе на своём «Илье Муромце», совершая рекордный перелёт Петербург - Киев. А ещё, оказавшись за границей в самом начале гражданской войны и прожив там остальную часть жизни, всемирно известный русский и американский авиаконструктор оставался, конечно же, не украинцем. Он числил себя русским монархистом, был главой пушкинского и толстовского обществ, членом Русского национального союза в Америке, занимался богословием (его работа «Отче наш» - о Молитве Господней). Был близок к идеям Ивана Лукьяновича Солоневича.
…Совершая нашу прогулку, не будем теперь никуда сворачивать и продолжим движение по проспекту Победы, перейдя на противоположную сторону. Тут нас тоже ждёт встреча со знаменитым русским человеком. Николай Михайлович Амосов – кардиохирург, писатель, академик, депутат Верховного Совета СССР. Люди старшего и среднего поколения прекрасно знают это имя. А вспоминаем мы о Николае Михайловиче, потому что идём рядом с Медицинским университетом. Здесь учёный защитил докторскую диссертацию, здесь возглавлял кафедру. Теперь о нём пишут – «украинский учёный». Да и в телевизионном конкурсе «100 великих украинцев» Николай Амосов занял второе место после «украинца» Ярослава Мудрого. А вот коренные киевляне и особенно те, кому он спас жизнь, хорошо помнят его характерное нижегородское «окание» (Николай Михайлович родом из крестьян села Ольховка под Череповцом). До последних дней его жизни мы слышали это милое русское окание в телевизионных передачах, в фильмах по его книгам и, конечно, в больницах, клиниках - всюду, где появлялась его высокая фигура, чем-то напоминавшая образ Дон-Кихота. В своей книге «Записки из будущего» ещё в далёком 1965-м он написал слова пронзительно созвучные нашим дням: «Нужно искать не то, что разъединяет людей, а то, что их объединяет. Больше мне нечего сказать».
А вот словно в насмешку над ранимыми украинизаторами в тридцати шагах от Медуниверситета – Александр Сергеевич! Один их четырёх киевских памятников великому русскому поэту. Пушкин дважды бывал в Киеве. На постаменте надпись: «А.С.Пушкину от украинского народа». Читаешь и думаешь: а принадлежат ли к украинскому народу те, кто во время майданных безумий оскверняли этот памятник, обливали краской, повязывали на шее Поэта вульгарный желто-блакытный шарфик?
Ещё буквально два шага по проспекту и рядом с Пушкинским парком мы видим знаменитую Киностудию имени А.П.Довженко. Нет-нет, Александр Петрович Довженко, безусловно, выдающийся украинский кинорежиссёр (хотя более двадцати лет, до самой своей кончины он прожил в России, там снял большую часть своих картин, он народный артист РСФСР). Два других русских имени вспоминаются мне у центрального входа в киностудию. Это немного личное. На студии имени Довженко был снят простой, замечательный, смешной и очень «киевский» фильм «За двумя зайцами». Фильм до сих пор пользуется горячей любовью и на Украине, и в России. Два припоминаемых мною имени – это Маргарита Васильевна Криницына, актриса, блестяще сыгравшая Проню Прокоповну. И Олег Иванович Борисов – уроженец Ивановской области, легендарный актёр Киевского театра русской драмы, Ленинградского БДТ и МХТ им. Чехова. В судьбе этих двух талантливых русских художников есть нечто символичное, многое говорящее нам, сегодняшним.
С Маргаритой Васильевной – уникальной трагикомической актрисой – мне выпала честь быть хорошо знакомым, немного сотрудничать с ней, знать её близких. Родившаяся на Урале, она закончила ВГИК в пору его небывалого расцвета и получила восторженные предложения от лучших московских театров и режиссёров. Судьба привела её в Киев, и здесь она поселилась навсегда. В итоге она осталась в истории кино актрисой лишь одного фильма, невостребованной, тайно травимой украинской «элитой» (существовало закрытое письмо деятелей местной культуры, в котором говорилось, что актриса Криницына не соответствует стандарту украинской красоты и не должна появляться на экране!). Многие годы, пока были силы, она всей душой стремилась в Москву, где её талант бы оценили. Но не сложилось.
Олег Иванович Борисов после несомненных успехов на сцене киевской Русской драмы, после оглушительной славы, пришедшей к нему с ролью Голохвастова, всё же чувствовал себя здесь непросто. Ему намекали, что хорошо бы сменить фамилию, например, на Борисенко - и тогда откроются новые горизонты. Он пренебрёг «горизонтами», фамилию менять не стал - и уехал. Благодаря тому, что уехал, состоялся как художник. В этом есть некий глубокий смысл. Всякое отделение, всякая попытка создать нечто национально стерильное оборачивается для художественной культуры Украины творческой немощью, упадком, а подчас и трагедией.
Впрочем, не только для художественной культуры - для науки и техники точно так же. Если мы с вами пройдём вперёд по проспекту Победы, то попадём в места, где почти каждый настоящий киевлянин вспоминает ещё об одном русском человеке, уроженце Подмосковья, о выдающемся конструкторе Олеге Константиновиче Антонове. Под его руководством КБ Антонова в содружестве с учёными, инженерами РСФСР, Белоруссии, других республик бывшего СССР создали знаменитые самолёты – Ан-22 «Антей», Ан-124 «Руслан», пассажирские лайнеры Ан-10 и Ан-24… Только мне вдруг вспомнилось, как несколько лет назад сотрудники авиаконцерна «Антонов» перекрывали этот самый проспект в знак протеста против планомерного развала уникального научно-технического комплекса (проблемы у «антоновцев» начались ещё в 90-х, когда после развала СССР специалисты высочайшего класса сидели без зарплаты). Вспоминается также, что буквально на днях, 26 января 2016 года, правительство Яценюка окончательно ликвидировало авиаконцерн «Антонов». Да, официально это назвали «реорганизацией», но радости у авиастроителей Киева она не вызывает.
И однако же заканчивать нашу прогулку на грустной ноте не хочется. Вернёмся немного назад – и увидим на постаменте танк времён Великой Отечественной. Памятный знак в честь освобождения Киева от немецко-фашистских захватчиков. И вот здесь нам открывается современное значение названия проспекта. Для многих киевлян этот проспект носит имя не прошлой, но будущей победы - победы исторической памяти, победы исконного русского Киева над его фальсифицированным образом....
Илья РОМАШИН
ссыль
ansim74
Местный
Каслинцы – Борис Закаляпин и Виктор Смирнов в своих воспоминаниях о советско-финской и Великой Отечественной войнах
Сложный путь до начала войны прошли двоюродные братья из рода Закаляпиных: Борис Закаляпин, родители которого были репрессированы еще в 1935 году и скитались в это время по тюрьмам и ссылкам, а сам он находился у родственников в Петропавловске-Казахстанском; и Виктор Смирнов – сын каслинского мичуринца Василия Ивановича Смирнова и сестры отца Бориса Анны Степановны Закаляпиной –Смирновой, который до войны получил юридическое образование и трудился на этом поприще. Они оставили свои воспоминания и никакие размышления людей, не бывавших на войне, и не служивших в армии, не заменят то, что они пережили, через что прошли в те уже далекие от нас годы. Но мы должны помнить о них и, по-возможности, дать им слово, чтобы как можно больше людей знало о той войне от ее участников.
Закаляпин Борис Васильевич, 1919 г. рождения, был призван в Красную армию в октябре 1939 г. после окончания Петропавловского землеустроительного техникума. До декабря его обучали курсу молодого бойца, а там ….предоставим слово ему самому:
«Прошла половина декабря месяца, и вот заиграл сигнал тревоги. Сборы, построение, затем в артиллерийский парк, запряжка лошадей и на ж.д. станцию на погрузку. Провезли через Москву, Калинин, В.Волочек, Новгород, Ленинград. В Ленинграде разгрузились, и своим ходом на Сестрорецк, и затем были введены в действующую армию. Это была война с Финляндией. Мороз 43 градуса, лошади стали замерзать, их заменили тракторами. А нас уже было заменять некем. И там воевали с финнами до 13 марта 1940 года.
Раненый солдат, если сам не мог двигаться или быть подобранным санитарами по какой-либо причине, то через 15 минут замерзал. Условий где-либо обогреться не было. На Карельском перешейке в основном была система хуторская и финны, отступая, все это сжигали. Костров не разведешь. Глубокий снег по пояс. И так всю зиму на ногах: и сон на ногах, и обогрев на ногах».
В марте война была закончена, подписан мирный договор, по которому граница Финляндии была отодвинута от Ленинграда – именно это было основной причиной начала советско-финской войны. Этот небольшой перешеек позднее, в годы уже Великой отечественной войны спас Ленинград от захвата фашистскими войсками.
И далее: «В марте 1940 г. после окончания войны с финнами, дивизию вернули под Тулу, а в июне того же года вновь отправили на Запад, но уже разгружались за Минском и пешком с орудиями шли до Молодечно, а затем через литовскую границу под г. Лиду. В соответствии с приказом двигались только ночью, а днем останавливались в чистом поле или лесочке на отдых. В конце июля дошли до места, где полк ввели в состав 3-го механизированного корпуса».
Там Борис Закаляпин должен был дослужить до демобилизации. Однако развернувшиеся дальше события изменили всю его судьбу. В августе 40-го в Каунасе сформировали 16-й топографический отряд, куда и направили его в связи с землеустроительным образованием. Дальше отец писал: «При вызове в штаб мелькнула мысль, что узнали о родителях - "врагах народа" и сосланных на стройку социализма. Это грозило не только арестом, но и высшей мерой наказания за сокрытие таких сведений. Однако все обошлось. Получил назначение в отряд, где стали заниматься дешифровкой аэрофотосъемок местности для подготовки места строительства укрепрайона на линии новой границы в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа. К ноябрю 1940 г. работа была закончена, и рядовой Закаляпин был откомандирован из 16-го отряда в 21-й моторизованный топографический отряд. Название очень громкое, но из всей мототехники был один-единственный мотоцикл, да и тот часто ломался или не было бензина. Зиму 1940/41 гг. провел в учебной роте, изучая военную топографию. После окончания курсов в апреле 1941 г. отряд был направлен на строительство военного аэродрома под г. Руцавой. В Риге размещался уже штаб Западного военного округа, а штаб корпуса - в Каунасе. Там, под Руцавой и служил до начала Великой Отечественной войны.
Утром 21 июня 1941 г. в штабе полка в Руцаве собрали всех топографов на совещание, после окончания которого разрешили желающим остаться в городе, попить пиво, а утром 22 июня возвратиться в свои подразделения. Ни у кого в войсках не было даже предчувствия, что война близка, хотя местное население предупреждало солдат о готовящемся немцами нападении. Но всех успокоило Заявление ТАСС от 14 июня. Однако оказалось, что 21 июня было последним мирным днем».
Друг Бориса Женя Зорин уговорил его и еще одного приятеля - Георгия Барашвили (тоже топографа, но из другого подразделения) остаться в Руцаве, чтобы посмотреть на жизнь бывшей заграницы. Они заплатили по 50 центов за ночь в гостинице, предупредили дежурного в штабе, где их искать в случае чего, и отправились на экскурсию по городу. У всех были служебные удостоверения о занимаемых ими офицерскоих должностях за подписью генерала Ватутина - командующего в то время Западным военным округом.
Нагулявшись и наговорившись с друзьями о том, будет или нет война, они с Г.Барашвили вернулись в гостиницу. Но не спалось, и только часа в 2 ночи 22 июня Б.Закаляпин уснул. «… А в 4 часа утра меня разбудил посыльный из штаба с сообщением о том, что немцы перешли границу, и что мы срочно должны прибыть в штаб. Барашвили не поверил и не пошел в штаб. Больше я его никогда не видел, также как и Зорина. И не смог узнать об их судьбе. В штабе получил приказ вернуться в свое подразделение, срочно погрузить имущество отряда на подводу и отправиться в Либаву, а затем в штаб округа - Ригу. На всякий случай дали две канистры бензина для уничтожения документации, если нападут немцы. В 19 час. завязался бой за Руцаву, а подводы под моим руководством двинулись по назначению. 40 км преодолели за ночь до Либавы, где военный патруль 86-й стрелковой дивизии направил нас к начальнику гарнизона, который дал распоряжение топографам отправляться с имуществом в Ригу, а остальным - отражать нападение врага.
23 июня добрались до Риги, где должны были разгрузить имущество топографического отряда в расчете на развертывание работы для фронта. Никто не предполагал, что фашистские войска смогут так быстро продвинуться к Риге». Как рассказывал Борис Закаляпин, что у него «были деньги с собой, полученные за командировку и он решил отправить их родителям и жене на УАЗ в Каменск-Уральский. Самое интересное, что они эти деньги получили. Деньги очень пригодились, так как отец был болен, мать профессии не имела и ходила на подработку в совхоз, находившийся рядом с жильем переселенцев, на их руках находилась маленькая внучка, а жена получала мизерную зарплату, так как работала машинисткой на заводе.
27 июня немцы начали бомбить Ригу, и штаб округа должен был срочно эвакуироваться. Не успели погрузить в состав топографическое имущество, приготовленные для армии карты местности, и весь склад с имуществом и картами достался немцам. Не смогли даже вовремя взорвать склад. Из Риги армия отступала в панике и беспорядке сначала до Пскова, где продержались 2 дня, а затем в Старую Руссу, откуда после трехдневной стоянки были направлены в Новгород. На всем протяжении пути творилось что-то невообразимое: скопище военных, несущихся неизвестно куда, без оружия, потерявших свои части; гражданское население уходило от немцев, все перемешалось, кто-то кого-то потерял, искал; возникала паника, шли налеты немецкой авиации. Не было никакой организованности и порядка.
И только в Новгороде в первых числах июля началась организация подразделений, стал устанавливаться порядок. Немцев стали сдерживать, и их наступление приостанавливалось. В Новгороде был создан штаб Северо-Западного фронта, проводилась регистрация всех военнослужащих, распределение всех по различным подразделениям».
Весной 1942 г. Б.В.Закаляпин был направлен под Старую Руссу с задачей обеспечивать геодезической службой артиллерийский дивизион, имевший еще в 1942 г. на все орудия по одному снаряду на сутки. Артиллеристы были очень рады топографу, с помощью которого они могли одним выстрелом попадать в цель и наносить урон гитлеровцам. Сожалели, что не хватает снарядов для поддержки пехоты, не имевшей достаточно боеприпасов и вынужденной идти напролом, вплоть до рукопашной, в которой равных нам не было во всей истории. В 1944 г. Волховский, Северо-Западный и другие фронты были реорганизованы во 2-й Белорусский фронт, в составе которого Б.Закаляпин и закончил войну в Восточной Пруссии. Но служил в Советской Армии еще до 1965 года, когда был уволен в запас в звании майора. Поселился с женой в Чернигове, где скончался в мае 1996 г.
Его двоюродный брат по матери – Анне Степановне Закаляпиной - Смирновой Виктор Васильевич Смирнов по зрению был освобожден от воинской службы, но когда 22 июня 1941 г. началась Великая Отечественная война, он все же пошел в райком партии и подал заявление с просьбой направить его на фронт. Через некоторое время он был направлен в 252-ю стрелковую дивизию членом военного трибунала, получил звание «юрист» и в петлице два куба. Вместе с дивизией его отправили на Западный фронт. Дивизия с июля по октябрь 1941 г. отступала к Москве и остановилась только под Тверью в сторону столицы. Там они заняли оборону. 5 декабря 1941 г. началось наступление Красной Армии под Москвой и шло до марта 1942 г. Намного позднее, в 1984 г. Виктор Смирнов писал в своем дневнике о начальном периоде войны так:
«24 февраля 1984 г. Пятница. Вчера отпраздновали годовщину Советской Армии, уже существует она теперь 66 лет. За это время одержала много побед. Показала себя как самая мощная, боевая, победоносная Армия. К тому же, конечно, она многочисленная, массовая и, вообще, нагнала страху всему миру. Конечно, в общих победных делах было у нашей Армии и поражения, потери.
В первый период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг,. особенно в 1941 г. терпела наша Армия от немецкой сплошные поражения. Была большая паника. Несли мы большие потери убитыми, ранеными и взятыми в плен. В этот период мы – военные трибунальцы, видели выход в наведении порядка на фронте. Приходилось буквально каждый день выступать на передовой перед солдатами, напоминать о присяге, о требованиях наших законов, Конституции, об обязанности граждан защищать свое Отечество, не щадя своей жизни. В любой обстановке под обстрелом и бомбежкой, в самых острых, горячих ситуациях надо было нам, трибунальцам, показывать пример выдержки, храбрости, самоотверженности, влиять на окружающую массу, поднимать боевой. Попал я на фронт 12 июля 1941 г. в качестве члена Военного трибунала 252-й дивизии войск НКВД, сформированной в г. Серпухове Московской области. По прибытии на фронт нас передали в Министерство Обороны, и мы стали полевой дивизией, заняв сначала оборону на Западной Двине. В этот период приходилось прибегать к крайним мерам – расстрелам. К расстрелу в основном приговаривались членовредители, так называемые самострелы, которые с целью уйти в тыл сами наносили себе ранения, как правило, в руку, иногда в ногу. На втором месте стояли трусы. За побег с поля боя, бросивших оружие и в панике бежавших в тыл, задерживали, передавали в Военный Трибунал и, как правило, расстреливали. К декабрю 1941 г. у нас на Западном фронте несколько стабилизировалось положение, и 5 декабря 1941 г. под Москвой наша армия перешла в наступление и разбила здесь врага».
Часть дивизии оказалась в этот период в окружении под Смоленском. Там в деревне Сычевка, когда был ранен пулеметчик, Виктор поддерживал его у пулемета, а тот отбивал атаки немцев. Ночью они пробрались в деревню и заставили под угрозой расстрела одного крестьянина вывести их к шоссе. Ночью же они перешли это шоссе и оказались в наших войсках. Дивизия в это время находилась в составе Калининского фронта. Когда он нашел свой трибунал и рассказал обо всем, то ему предложили награду, от которой он отказался и попросил вместо нее дать ему отпуск домой.
Находясь в окружении, где не было, фактически, еды, Виктор сильно истощал, о чем ему была дана справка в госпитале, и это послужило поводом для его отпуска домой. 14 августа 1942 г. он приехал в Касли, по дороге заехав к отцу в питомник. Там он встретился со своим двоюродным братом Леонидом Ивановичем Закаляпиным, который работал у Василия Ивановича в питомнике. В Каслях он нашел свою семью. У родителей он пробыл около трех месяцев, так как военная комиссия, которая должна была определить пригодность Виктора к дальнейшей службе, не могла собраться в полном составе. В конце 1942 г. он, наконец, получил должность члена военного трибунала 44-й запасной стрелковой бригады, а несколько позднее председателя военного трибунала 18-й артиллерийской дивизии резерва Главного командования, которая формировалась в Чебаркуле.
В начале 1943 г. дивизию направили на Ленинградский фронт, частично разместили в Ленинграде, несмотря на продолжавшуюся блокаду. Пока не было активных боевых действий, Виктор как председатель военного трибунала ездил по частям, выступал с лекциями, беседами. Там он встретил Василия Сорокина, с которым они даже смогли побывать в театрах блокадного Ленинграда. Смотрели там «Свадьбу в Малиновке». Виктор хотел перевести к себе в дивизию Василия, но не удалось. Вскоре Виктора назначили председателем военного трибунала 109 стрелкового корпуса. В январе 1944 г. корпус участвовал в прорыве блокады Ленинграда. Затем служба в 92 стрелковой дивизии на Карельском перешейке, где он пробыл до осени 1944 г., когда их дивизию включили в состав 1-го Украинского фронта. Они дошли до г. Каменка в Силезии, где и закончили войну.
Виктор Смирнов также еще несколько лет служил в армии, позднее был отправлен в отставку, работал на гражданке. Его не стало в 2001-м году, не дожив всего несколько месяцев до своего 90-летия.
Война все остальные годы их жизни была с ними, жила в них, как горе потерь родных, близких друзей, как беда, и в тоже время как Великая Победа над фашизмом, над тем злом, которое стремилось поработить и уничтожить Россию и ее народы. Они не дожили до 65-й годовщины Великой Победы, как и многие из тех, кто воевал, но мы, живущие пока на Земле, говорим: Слава Вам, Солдаты страны Великой!
ЕРШОВА Эльвира Борисовна,
д.и.н., проф.,действительный член Академии гуманитарных наук, академик, профессор
кафедры гуманитарных наук Университета МФЮА
Сложный путь до начала войны прошли двоюродные братья из рода Закаляпиных: Борис Закаляпин, родители которого были репрессированы еще в 1935 году и скитались в это время по тюрьмам и ссылкам, а сам он находился у родственников в Петропавловске-Казахстанском; и Виктор Смирнов – сын каслинского мичуринца Василия Ивановича Смирнова и сестры отца Бориса Анны Степановны Закаляпиной –Смирновой, который до войны получил юридическое образование и трудился на этом поприще. Они оставили свои воспоминания и никакие размышления людей, не бывавших на войне, и не служивших в армии, не заменят то, что они пережили, через что прошли в те уже далекие от нас годы. Но мы должны помнить о них и, по-возможности, дать им слово, чтобы как можно больше людей знало о той войне от ее участников.
Закаляпин Борис Васильевич, 1919 г. рождения, был призван в Красную армию в октябре 1939 г. после окончания Петропавловского землеустроительного техникума. До декабря его обучали курсу молодого бойца, а там ….предоставим слово ему самому:
«Прошла половина декабря месяца, и вот заиграл сигнал тревоги. Сборы, построение, затем в артиллерийский парк, запряжка лошадей и на ж.д. станцию на погрузку. Провезли через Москву, Калинин, В.Волочек, Новгород, Ленинград. В Ленинграде разгрузились, и своим ходом на Сестрорецк, и затем были введены в действующую армию. Это была война с Финляндией. Мороз 43 градуса, лошади стали замерзать, их заменили тракторами. А нас уже было заменять некем. И там воевали с финнами до 13 марта 1940 года.
Раненый солдат, если сам не мог двигаться или быть подобранным санитарами по какой-либо причине, то через 15 минут замерзал. Условий где-либо обогреться не было. На Карельском перешейке в основном была система хуторская и финны, отступая, все это сжигали. Костров не разведешь. Глубокий снег по пояс. И так всю зиму на ногах: и сон на ногах, и обогрев на ногах».
В марте война была закончена, подписан мирный договор, по которому граница Финляндии была отодвинута от Ленинграда – именно это было основной причиной начала советско-финской войны. Этот небольшой перешеек позднее, в годы уже Великой отечественной войны спас Ленинград от захвата фашистскими войсками.
И далее: «В марте 1940 г. после окончания войны с финнами, дивизию вернули под Тулу, а в июне того же года вновь отправили на Запад, но уже разгружались за Минском и пешком с орудиями шли до Молодечно, а затем через литовскую границу под г. Лиду. В соответствии с приказом двигались только ночью, а днем останавливались в чистом поле или лесочке на отдых. В конце июля дошли до места, где полк ввели в состав 3-го механизированного корпуса».
Там Борис Закаляпин должен был дослужить до демобилизации. Однако развернувшиеся дальше события изменили всю его судьбу. В августе 40-го в Каунасе сформировали 16-й топографический отряд, куда и направили его в связи с землеустроительным образованием. Дальше отец писал: «При вызове в штаб мелькнула мысль, что узнали о родителях - "врагах народа" и сосланных на стройку социализма. Это грозило не только арестом, но и высшей мерой наказания за сокрытие таких сведений. Однако все обошлось. Получил назначение в отряд, где стали заниматься дешифровкой аэрофотосъемок местности для подготовки места строительства укрепрайона на линии новой границы в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа. К ноябрю 1940 г. работа была закончена, и рядовой Закаляпин был откомандирован из 16-го отряда в 21-й моторизованный топографический отряд. Название очень громкое, но из всей мототехники был один-единственный мотоцикл, да и тот часто ломался или не было бензина. Зиму 1940/41 гг. провел в учебной роте, изучая военную топографию. После окончания курсов в апреле 1941 г. отряд был направлен на строительство военного аэродрома под г. Руцавой. В Риге размещался уже штаб Западного военного округа, а штаб корпуса - в Каунасе. Там, под Руцавой и служил до начала Великой Отечественной войны.
Утром 21 июня 1941 г. в штабе полка в Руцаве собрали всех топографов на совещание, после окончания которого разрешили желающим остаться в городе, попить пиво, а утром 22 июня возвратиться в свои подразделения. Ни у кого в войсках не было даже предчувствия, что война близка, хотя местное население предупреждало солдат о готовящемся немцами нападении. Но всех успокоило Заявление ТАСС от 14 июня. Однако оказалось, что 21 июня было последним мирным днем».
Друг Бориса Женя Зорин уговорил его и еще одного приятеля - Георгия Барашвили (тоже топографа, но из другого подразделения) остаться в Руцаве, чтобы посмотреть на жизнь бывшей заграницы. Они заплатили по 50 центов за ночь в гостинице, предупредили дежурного в штабе, где их искать в случае чего, и отправились на экскурсию по городу. У всех были служебные удостоверения о занимаемых ими офицерскоих должностях за подписью генерала Ватутина - командующего в то время Западным военным округом.
Нагулявшись и наговорившись с друзьями о том, будет или нет война, они с Г.Барашвили вернулись в гостиницу. Но не спалось, и только часа в 2 ночи 22 июня Б.Закаляпин уснул. «… А в 4 часа утра меня разбудил посыльный из штаба с сообщением о том, что немцы перешли границу, и что мы срочно должны прибыть в штаб. Барашвили не поверил и не пошел в штаб. Больше я его никогда не видел, также как и Зорина. И не смог узнать об их судьбе. В штабе получил приказ вернуться в свое подразделение, срочно погрузить имущество отряда на подводу и отправиться в Либаву, а затем в штаб округа - Ригу. На всякий случай дали две канистры бензина для уничтожения документации, если нападут немцы. В 19 час. завязался бой за Руцаву, а подводы под моим руководством двинулись по назначению. 40 км преодолели за ночь до Либавы, где военный патруль 86-й стрелковой дивизии направил нас к начальнику гарнизона, который дал распоряжение топографам отправляться с имуществом в Ригу, а остальным - отражать нападение врага.
23 июня добрались до Риги, где должны были разгрузить имущество топографического отряда в расчете на развертывание работы для фронта. Никто не предполагал, что фашистские войска смогут так быстро продвинуться к Риге». Как рассказывал Борис Закаляпин, что у него «были деньги с собой, полученные за командировку и он решил отправить их родителям и жене на УАЗ в Каменск-Уральский. Самое интересное, что они эти деньги получили. Деньги очень пригодились, так как отец был болен, мать профессии не имела и ходила на подработку в совхоз, находившийся рядом с жильем переселенцев, на их руках находилась маленькая внучка, а жена получала мизерную зарплату, так как работала машинисткой на заводе.
27 июня немцы начали бомбить Ригу, и штаб округа должен был срочно эвакуироваться. Не успели погрузить в состав топографическое имущество, приготовленные для армии карты местности, и весь склад с имуществом и картами достался немцам. Не смогли даже вовремя взорвать склад. Из Риги армия отступала в панике и беспорядке сначала до Пскова, где продержались 2 дня, а затем в Старую Руссу, откуда после трехдневной стоянки были направлены в Новгород. На всем протяжении пути творилось что-то невообразимое: скопище военных, несущихся неизвестно куда, без оружия, потерявших свои части; гражданское население уходило от немцев, все перемешалось, кто-то кого-то потерял, искал; возникала паника, шли налеты немецкой авиации. Не было никакой организованности и порядка.
И только в Новгороде в первых числах июля началась организация подразделений, стал устанавливаться порядок. Немцев стали сдерживать, и их наступление приостанавливалось. В Новгороде был создан штаб Северо-Западного фронта, проводилась регистрация всех военнослужащих, распределение всех по различным подразделениям».
Весной 1942 г. Б.В.Закаляпин был направлен под Старую Руссу с задачей обеспечивать геодезической службой артиллерийский дивизион, имевший еще в 1942 г. на все орудия по одному снаряду на сутки. Артиллеристы были очень рады топографу, с помощью которого они могли одним выстрелом попадать в цель и наносить урон гитлеровцам. Сожалели, что не хватает снарядов для поддержки пехоты, не имевшей достаточно боеприпасов и вынужденной идти напролом, вплоть до рукопашной, в которой равных нам не было во всей истории. В 1944 г. Волховский, Северо-Западный и другие фронты были реорганизованы во 2-й Белорусский фронт, в составе которого Б.Закаляпин и закончил войну в Восточной Пруссии. Но служил в Советской Армии еще до 1965 года, когда был уволен в запас в звании майора. Поселился с женой в Чернигове, где скончался в мае 1996 г.
Его двоюродный брат по матери – Анне Степановне Закаляпиной - Смирновой Виктор Васильевич Смирнов по зрению был освобожден от воинской службы, но когда 22 июня 1941 г. началась Великая Отечественная война, он все же пошел в райком партии и подал заявление с просьбой направить его на фронт. Через некоторое время он был направлен в 252-ю стрелковую дивизию членом военного трибунала, получил звание «юрист» и в петлице два куба. Вместе с дивизией его отправили на Западный фронт. Дивизия с июля по октябрь 1941 г. отступала к Москве и остановилась только под Тверью в сторону столицы. Там они заняли оборону. 5 декабря 1941 г. началось наступление Красной Армии под Москвой и шло до марта 1942 г. Намного позднее, в 1984 г. Виктор Смирнов писал в своем дневнике о начальном периоде войны так:
«24 февраля 1984 г. Пятница. Вчера отпраздновали годовщину Советской Армии, уже существует она теперь 66 лет. За это время одержала много побед. Показала себя как самая мощная, боевая, победоносная Армия. К тому же, конечно, она многочисленная, массовая и, вообще, нагнала страху всему миру. Конечно, в общих победных делах было у нашей Армии и поражения, потери.
В первый период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг,. особенно в 1941 г. терпела наша Армия от немецкой сплошные поражения. Была большая паника. Несли мы большие потери убитыми, ранеными и взятыми в плен. В этот период мы – военные трибунальцы, видели выход в наведении порядка на фронте. Приходилось буквально каждый день выступать на передовой перед солдатами, напоминать о присяге, о требованиях наших законов, Конституции, об обязанности граждан защищать свое Отечество, не щадя своей жизни. В любой обстановке под обстрелом и бомбежкой, в самых острых, горячих ситуациях надо было нам, трибунальцам, показывать пример выдержки, храбрости, самоотверженности, влиять на окружающую массу, поднимать боевой. Попал я на фронт 12 июля 1941 г. в качестве члена Военного трибунала 252-й дивизии войск НКВД, сформированной в г. Серпухове Московской области. По прибытии на фронт нас передали в Министерство Обороны, и мы стали полевой дивизией, заняв сначала оборону на Западной Двине. В этот период приходилось прибегать к крайним мерам – расстрелам. К расстрелу в основном приговаривались членовредители, так называемые самострелы, которые с целью уйти в тыл сами наносили себе ранения, как правило, в руку, иногда в ногу. На втором месте стояли трусы. За побег с поля боя, бросивших оружие и в панике бежавших в тыл, задерживали, передавали в Военный Трибунал и, как правило, расстреливали. К декабрю 1941 г. у нас на Западном фронте несколько стабилизировалось положение, и 5 декабря 1941 г. под Москвой наша армия перешла в наступление и разбила здесь врага».
Часть дивизии оказалась в этот период в окружении под Смоленском. Там в деревне Сычевка, когда был ранен пулеметчик, Виктор поддерживал его у пулемета, а тот отбивал атаки немцев. Ночью они пробрались в деревню и заставили под угрозой расстрела одного крестьянина вывести их к шоссе. Ночью же они перешли это шоссе и оказались в наших войсках. Дивизия в это время находилась в составе Калининского фронта. Когда он нашел свой трибунал и рассказал обо всем, то ему предложили награду, от которой он отказался и попросил вместо нее дать ему отпуск домой.
Находясь в окружении, где не было, фактически, еды, Виктор сильно истощал, о чем ему была дана справка в госпитале, и это послужило поводом для его отпуска домой. 14 августа 1942 г. он приехал в Касли, по дороге заехав к отцу в питомник. Там он встретился со своим двоюродным братом Леонидом Ивановичем Закаляпиным, который работал у Василия Ивановича в питомнике. В Каслях он нашел свою семью. У родителей он пробыл около трех месяцев, так как военная комиссия, которая должна была определить пригодность Виктора к дальнейшей службе, не могла собраться в полном составе. В конце 1942 г. он, наконец, получил должность члена военного трибунала 44-й запасной стрелковой бригады, а несколько позднее председателя военного трибунала 18-й артиллерийской дивизии резерва Главного командования, которая формировалась в Чебаркуле.
В начале 1943 г. дивизию направили на Ленинградский фронт, частично разместили в Ленинграде, несмотря на продолжавшуюся блокаду. Пока не было активных боевых действий, Виктор как председатель военного трибунала ездил по частям, выступал с лекциями, беседами. Там он встретил Василия Сорокина, с которым они даже смогли побывать в театрах блокадного Ленинграда. Смотрели там «Свадьбу в Малиновке». Виктор хотел перевести к себе в дивизию Василия, но не удалось. Вскоре Виктора назначили председателем военного трибунала 109 стрелкового корпуса. В январе 1944 г. корпус участвовал в прорыве блокады Ленинграда. Затем служба в 92 стрелковой дивизии на Карельском перешейке, где он пробыл до осени 1944 г., когда их дивизию включили в состав 1-го Украинского фронта. Они дошли до г. Каменка в Силезии, где и закончили войну.
Виктор Смирнов также еще несколько лет служил в армии, позднее был отправлен в отставку, работал на гражданке. Его не стало в 2001-м году, не дожив всего несколько месяцев до своего 90-летия.
Война все остальные годы их жизни была с ними, жила в них, как горе потерь родных, близких друзей, как беда, и в тоже время как Великая Победа над фашизмом, над тем злом, которое стремилось поработить и уничтожить Россию и ее народы. Они не дожили до 65-й годовщины Великой Победы, как и многие из тех, кто воевал, но мы, живущие пока на Земле, говорим: Слава Вам, Солдаты страны Великой!
ЕРШОВА Эльвира Борисовна,
д.и.н., проф.,действительный член Академии гуманитарных наук, академик, профессор
кафедры гуманитарных наук Университета МФЮА
A1e)(
шта?
22 июля 1944 года. Разгром дивизии СС "Галичина"
22 июля 1944 года в районе населённого пункта Броды (ныне - Львовская область, Украина) была разгромлена 14-я гренадерская дивизия СС «Галичина» («Галиция») вместе с другими формированиями 13-го корпуса 4-й танковой армии Вермахта. По оценкам историков, войсками 1-го Украинского фронта было уничтожено не менее 28 тысяч гитлеровцев, более 17 тысяч были взяты в плен.
Бои проходили в рамках Львовско-Сандомирской операции Красной Армии.
Для ведения оборонительных боёв с наступающей Красной Армией дивизии СС «Галичина» был доверен участок шириной более 30 км второй линии обороны (всего таких линий командование Вермахта планировало задействовать три, но в итоге третью линию создать так и не успели). Командование 13-го корпуса полагало, что советские войска смогут прорвать линию обороны лишь в одном месте, но в итоге прорыв состоялся сразу по двум направлениям: дорога Тернополь-Львов и к северо-западу от важного транспортного узла «Броды». В итоге дивизия «Галичина» под Бродами была взята в «клещи», затем полностью окружена (попадание в окружения и котлы для бандеровских формирований Украины – это историческая данность…). После командование 1-го Украинского фронта отдало приказ провести операцию по уничтожению дивизии СС «Галичина», для чего была задействована авиация, ствольная и реактивная артиллерия.
В немецких архивах сохранилось примечательное письмо на имя немецкого генерала Линдеманна, датированное июлем 1944 года, в котором сообщается: «дивизия «Галичина» неуправляема».
В итоге «Галичина» была практически полностью разбита. Ряды выживших в котле под Бродами к осени 1944 года пополнили представителями других карательных подразделений, снова превратив формирование в группировку полицаев, призванных расправляться с противниками гитлеровской Германии на территории оккупированных территорий Восточной Европы.
По поводу разгрома дивизии СС "Галичина" частями 1-го Украинского фронта под Бродами власти Украины и западные "партнёры" сегодня почему-то не говорят, что "украинцы разбили украинцев". Зато премьер Яценюк и глава МИД Польши не так давно настаивали на том, что узников лагеря смерти Аушвиц-Биркенау (Освенцим) освобождали именно украинцы, так как фронт был 1-м Украинским...
ссыль
22 июля 1944 года в районе населённого пункта Броды (ныне - Львовская область, Украина) была разгромлена 14-я гренадерская дивизия СС «Галичина» («Галиция») вместе с другими формированиями 13-го корпуса 4-й танковой армии Вермахта. По оценкам историков, войсками 1-го Украинского фронта было уничтожено не менее 28 тысяч гитлеровцев, более 17 тысяч были взяты в плен.
Бои проходили в рамках Львовско-Сандомирской операции Красной Армии.
Для ведения оборонительных боёв с наступающей Красной Армией дивизии СС «Галичина» был доверен участок шириной более 30 км второй линии обороны (всего таких линий командование Вермахта планировало задействовать три, но в итоге третью линию создать так и не успели). Командование 13-го корпуса полагало, что советские войска смогут прорвать линию обороны лишь в одном месте, но в итоге прорыв состоялся сразу по двум направлениям: дорога Тернополь-Львов и к северо-западу от важного транспортного узла «Броды». В итоге дивизия «Галичина» под Бродами была взята в «клещи», затем полностью окружена (попадание в окружения и котлы для бандеровских формирований Украины – это историческая данность…). После командование 1-го Украинского фронта отдало приказ провести операцию по уничтожению дивизии СС «Галичина», для чего была задействована авиация, ствольная и реактивная артиллерия.
В немецких архивах сохранилось примечательное письмо на имя немецкого генерала Линдеманна, датированное июлем 1944 года, в котором сообщается: «дивизия «Галичина» неуправляема».
В итоге «Галичина» была практически полностью разбита. Ряды выживших в котле под Бродами к осени 1944 года пополнили представителями других карательных подразделений, снова превратив формирование в группировку полицаев, призванных расправляться с противниками гитлеровской Германии на территории оккупированных территорий Восточной Европы.
По поводу разгрома дивизии СС "Галичина" частями 1-го Украинского фронта под Бродами власти Украины и западные "партнёры" сегодня почему-то не говорят, что "украинцы разбили украинцев". Зато премьер Яценюк и глава МИД Польши не так давно настаивали на том, что узников лагеря смерти Аушвиц-Биркенау (Освенцим) освобождали именно украинцы, так как фронт был 1-м Украинским...
ссыль
A1e)(
шта?
С чего началась война с финнами.
История финского государства берёт своё начало в 1917 году. Через полтора месяца после Октябрьской революции, 18 (31) декабря, Совет народных комиссаров Российской Советской Республики принял Декрет о признании независимости Финляндии, подписанный лично В. И. Лениным.
Однако 27 января 1918 года в Хельсинки вспыхнуло восстание отрядов финских красноармейцев. Эта же дата считается и датой начала финской Гражданской войны. В тот же день была провозглашена Финляндская Социалистическая Рабочая Республика (Suomen sosialistinen työväentasavalta). Дальнейшая попытка финской Красной гвардии развить наступление на север терпит неудачу, 5 марта 1918 года немецкие войска высаживаются на Аландских островах, 3 апреля экспедиционный корпус численностью около 9,5 тыс человек под командованием генерала Рюдигера фон дер Гольца высаживается на полуострове Ханко, где ударяет в спину красным и начинает наступление на Хельсинки, который был взят 13 апреля. 19 апреля белофиннами под командованием генерала Карла Густава Эмиля Маннергейма был взят Лахти, и группировки красных таким образом оказались разрезанными. 26 апреля белофинны взяли Виипури (Выборг), где провели массовый террор против русского населения и не успевших бежать красногвардейцев.
продолжение...
История финского государства берёт своё начало в 1917 году. Через полтора месяца после Октябрьской революции, 18 (31) декабря, Совет народных комиссаров Российской Советской Республики принял Декрет о признании независимости Финляндии, подписанный лично В. И. Лениным.
Однако 27 января 1918 года в Хельсинки вспыхнуло восстание отрядов финских красноармейцев. Эта же дата считается и датой начала финской Гражданской войны. В тот же день была провозглашена Финляндская Социалистическая Рабочая Республика (Suomen sosialistinen työväentasavalta). Дальнейшая попытка финской Красной гвардии развить наступление на север терпит неудачу, 5 марта 1918 года немецкие войска высаживаются на Аландских островах, 3 апреля экспедиционный корпус численностью около 9,5 тыс человек под командованием генерала Рюдигера фон дер Гольца высаживается на полуострове Ханко, где ударяет в спину красным и начинает наступление на Хельсинки, который был взят 13 апреля. 19 апреля белофиннами под командованием генерала Карла Густава Эмиля Маннергейма был взят Лахти, и группировки красных таким образом оказались разрезанными. 26 апреля белофинны взяли Виипури (Выборг), где провели массовый террор против русского населения и не успевших бежать красногвардейцев.
продолжение...
A1e)(
шта?
Кошмар для самураев.
Герой Советского Союза командир огневого взвода 1958-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка младший лейтенант Крикливый. Дрался с японскими милитаристами на Хасане. Отличился в бою за высоту 87.7, где штыком и прикладом уничтожил пулемётный расчёт японцев, захватил пулемёт, расстрелял из него весь боезапас, а потом используя его как палицу в одиночку обратил контратакующую роту противника в бегство.
ссыль
Герой Советского Союза командир огневого взвода 1958-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка младший лейтенант Крикливый. Дрался с японскими милитаристами на Хасане. Отличился в бою за высоту 87.7, где штыком и прикладом уничтожил пулемётный расчёт японцев, захватил пулемёт, расстрелял из него весь боезапас, а потом используя его как палицу в одиночку обратил контратакующую роту противника в бегство.
ссыль
A1e)(
шта?
Министр обороны Польши назвал "крупнейшую битву Второй мировой войны"
Варшавское восстание 1944 года стало "крупнейшей битвой Второй мировой войны", благодаря которой советская армия не продвинулась на запад и "большее число стран смогли сохранить свою независимость", заявил в эфире Польского телевидения глава Минобороны Польши Антони Мачеревич.
"Крупнейшая битва Второй мировой войны. Нужно отдавать себе отчет в том, чем было Варшавское восстание. Это была крупнейшая битва, которая предрешила судьбы Европы, потому что только благодаря этому фронт был удержан, только благодаря этому многие страны могли сохранить независимость, только благодаря этому советская армия не пошла дальше на запад. А так могло быть, нужно отдавать себе в этом отчет: советская армия могла пойти гораздо дальше на запад, чем пошла, если бы не жертва Варшавского восстания", — заявил он.
Восстание против нацистских оккупантов в Варшаве началось 1 августа и продолжалось до 2 октября 1944 года. Войско Польское, подчинявшееся правительству в изгнании, рассчитывало очистить город до вступления в него находившейся в пригороде Красной Армии, таким образом создав основу для возвращения прежней власти. В ходе восстания погибли порядка 17 тысяч участников сопротивления, восстание было подавлено.
ссыль
Варшавское восстание 1944 года стало "крупнейшей битвой Второй мировой войны", благодаря которой советская армия не продвинулась на запад и "большее число стран смогли сохранить свою независимость", заявил в эфире Польского телевидения глава Минобороны Польши Антони Мачеревич.
"Крупнейшая битва Второй мировой войны. Нужно отдавать себе отчет в том, чем было Варшавское восстание. Это была крупнейшая битва, которая предрешила судьбы Европы, потому что только благодаря этому фронт был удержан, только благодаря этому многие страны могли сохранить независимость, только благодаря этому советская армия не пошла дальше на запад. А так могло быть, нужно отдавать себе в этом отчет: советская армия могла пойти гораздо дальше на запад, чем пошла, если бы не жертва Варшавского восстания", — заявил он.
Восстание против нацистских оккупантов в Варшаве началось 1 августа и продолжалось до 2 октября 1944 года. Войско Польское, подчинявшееся правительству в изгнании, рассчитывало очистить город до вступления в него находившейся в пригороде Красной Армии, таким образом создав основу для возвращения прежней власти. В ходе восстания погибли порядка 17 тысяч участников сопротивления, восстание было подавлено.
ссыль
A1e)(
шта?
Как советские летчики в Испании отучили немецких летать по ночам.
Михаил Якушин
Михаил Якушин
26 июля 1937 года доброволец Михаил Якушин впервые в истории авиации сбил вражеский самолет в ночном воздушном бою
В длинном списке того, что удалось первыми в мире сделать русским авиаторам, это событие стоит особняком. Не потому, что оно было настолько уникальным — скорее потому, что о нем долго не говорили вслух: участие советских военных в гражданской войне в Испании 1936-1939 годов по ряду причин было формально засекречено. А именно в испанском небе советский летчик Михаил Якушин 26 июля 1937 года впервые в мире совершил ночную атаку бомбардировщика — и добился успеха, уничтожив немецкий «Ю-52»
Гражданская война в Испании, помимо того, что ей довелось быть своего рода полигоном политического противостояния различных социальных систем, в том числе коммунизма и фашизма, стала еще и колоссальным испытательным полигоном для новых образцов техники. Свои танки и самолеты, корабли и артиллерийские системы на испанскую землю поставляли разные страны, но больше всего — Советский Союз, поддерживавший республиканское правительство, с одной стороны, а с другой — Германия и Италия, поддерживавшие мятежников каудильо Франсиско Франко.
СССР передал Испании 648 самолетов, в основном И-15 и И-16, а также бомбардировщики СБ, 347 легких танков, в основном Т-26, 60 бронеавтомобилей, 1186 орудий и 340 минометов. Вместе с техникой в страну прибывали и военные специалисты — и чаще всего они сами же на ней и воевали. Советские военспецы официально именовались добровольцами — и многие из них действительно по собственному желанию отправлялись на Пиренейский полуостров, чтобы помочь братскому народу Испании. Среди знаменитых впоследствии участников гражданской войны были представители многих военных специальностей из Советского Союза. Были танкисты — например, Герой Советского Союза капитан Поль Арман и его подчиненный лейтенант Семен Осадчий, совершивший 29 октября 1936 года под Мадридом первый в мире танковый таран. Были моряки — например, будущий адмирал флота Советского Союза Николай Кузнецов, легендарный главком советского флота на протяжении всей Великой Отечественной войны и «автор» Дня Военно-морского флота. Были разведчики — такие, как «дедушка русского спецназа» капитан Илья Старинов и «полковник Ксанти», он же Хаджи Мамсуров, ставший прототипом одного из героев романа «По ком звонит колокол» Эрнеста Хемингуэя.
И конечно же, были летчики. По данным испанских историков, в общей сложности 772 пилота из СССР воевали на стороне республиканского правительства, и свыше 90 из них погибли. 35 советских военных авиаспециалиста по итогам войны в Испании получили звания Героев Советского Союза. Был среди них и старший лейтенант Анатолий Серов — один из самых знаменитых советских летчиков предвоенной поры. А вместе с ним в одной эскадрилье служил и Михаил Якушин, которому суждено было стать первым в мире летчиком-истребителем, уничтожившим вражеский бомбардировщик в ночном воздушном бою.
Биплан И-15
В Испанию лейтенант Михаил Якушин прибыл кружным путем из Баку, где служил в 119-й авиаэскадрилье 95-й Бакинской истребительной авиационной бригады Закавказского военного округа. На испанской земле он оказался 31 мая 1937 года и покинул ее только 15 ноября. Как вспоминали позднее сослуживцы Якушина по испанской военной авиации, он сам вызвался летать на биплане И-15 — машине, которая заслужила у испанцев прозвище «чато», то есть курносый, и была известна как не самая скоростная, зато очень маневренная и надежная.
Для ночных полетов, которые стали главным средством борьбы с одиночными франкистскими бомбардировщиками, наносившими серьезный ущерб своими налетами по ночам на позиции республиканцев, отвели отдельную площадку неподалеку от основного аэродрома эскадрильи. А чтобы обеспечить достаточное освещение ее во время посадки, которая была гораздо опаснее взлета, использовали прожектор и фары трех машин, поставленных вдоль посадочной полосы. Именно с этой площадки в ночь на 26 июля 1937 года и взлетели на своих «чато» Михаил Якушин и его ведущий Анатолий Серов.
Вот как описал тот легендарный день их сослуживец Борис Смирнов в своей книге воспоминаний «Небо моей молодости»: «Надевая парашют, Анатолий (Серов. — РП) уточняет последние детали предстоящего полета.
— Значит, условились: ты патрулируешь на высоте трех тысяч, а я буду искать бомбардировщики ниже, на двух тысячах метров.
И Серов и Якушин твердо сходятся на одном: заметив вражеский бомбардировщик, всячески стремиться вплотную сблизиться с ним. Стараться подходить к врагу снизу, маскируясь на фоне темной земли. Бить в упор, бить наверняка, ибо последующие маневры уже могут оказаться лишними — бомбардировщик легко ускользнет и скроется.
Снова включаются фары; вблизи свет их кажется сильным, но, стоит отойти немного в сторону, видно, что они освещают лишь небольшой участок. Короткие лучи упираются в густую темь, как в стену. А если отойти еще дальше — светлое пятно на аэродроме наверняка кажется совсем бледным. Но как ни в чем не бывало Анатолий поспешно направляется к истребителю.
Одно-два мгновения машина Якушина скользит в свете фар и устремляется в ночную тьму. За Михаилом — Серов. Самолеты поднимаются все выше и выше. Звук моторов становится слабее и вскоре совсем пропадает.
Никто не расходится со стоянки. Люди напряженно вслушиваются в тишину, ждут. Думают о товарищах: вдруг заблудятся, не найдут своего аэродрома. О благополучной посадке где-то вне аэродрома не может быть и речи. Повсюду горы, а редкие низменные места вдоль и поперек пересечены неровными складками местности и пересохшими ручьями.
Небо безмолвное, глухое. Словно бархатный шатер, оно поглощает, скрадывает каждый звук. Видимо, Серов и Якушин ушли к линии фронта. И вдруг ухо ловит далекое гудение. Кто это? Люди на аэродроме замирают. И в тишине кто-то громко, с досадой говорит:
— Немец!
Да, ничего не поделаешь, немецкий бомбардировщик. Шум моторов с каждой минутой нарастает. Кляня фашистов последними словами, шоферы со злостью выключают свет.
Вслушиваемся. В шум немецких моторов вплетается другой звук — знакомый звук «чато». И в тот же момент молнией вспыхивает огненная трасса, за ней вторая, третья. Отчетливо слышится пулеметная трескотня.
— Горит! Горит! — восторженно кричат летчики.
Кто горит — ясно: «чато» уже над аэродромом. Безуспешно пытаясь сбить пламя, бомбардировщик валится вниз. Небо гаснет, издали доносятся глухие удары взрывающихся бомб. <…> Первым совершает посадку Серов. Летчики, авиамеханики бегут к нему. Улыбаясь, Анатолий отмахивается:
— Не я! Не я! Михаила будем качать! Он сбил.
Несмотря на отсутствие специальных посадочных огней, Якушин приземляется мастерски, останавливаясь возле самых автомашин. <…> Почин сделан. И какой почин — доказавший полную возможность борьбы истребителей с бомбардировщиками в ночных условиях! Первый в истории ночной бой. Первые строки в новой главе истории авиации».
Сам же Михаил Якушин так описывал тот скоротечный воздушный бой в своих воспоминаниях «В первой битве с фашизмом», вошедших в сборник мемуаров «Под знаменем Испанской республики»: «Через десять минут я увидел на встречном курсе бомбардировщик противника. Теперь-то он не уйдет. Я знал причину неудачи первого боя и не намерен ее повторять. Пропустив бомбардировщик, я развернулся на 180° и пошел на сближение сзади почти на одной высоте с правой стороны... Пристроившись почти вплотную и уравняв скорости, я прицелился и открыл огонь. С правой стороны фюзеляжа сразу же вспыхнуло пламя. Почти одновременно со мной открыл огонь по моему самолету стрелок, но было уже поздно: загоревшийся бомбардировщик начал падать. Я следил за его падением, пока он не ударился о землю...».
О том, насколько точным были его выстрелы, Михаил Якушин — или, как его называли ради конспирации, Родриго Матеа (позднее псевдоним сменили на Карлос Кастехон) — узнал на следующий день. Из донесений республиканских пехотинцев, в расположении которых рухнул сбитый «Юнкерс», стало известно, что все пятеро членов его экипажа были военнослужащими Люфтваффе. Из них четверо — фельдфебель Георг Юбельхак унтер-офицеры Фриц Берндт, Вальтер Брютцманн Август Гейер — погибли вместе со сбитым самолетом, и только один — лейтенант Лео Фальк — успел выпрыгнуть с парашютом и попал в плен.
За успех, которого Михаил Якушин добился в первом ночном воздушном бою в истории советской авиации, правительство республиканской Испании наградило его золотыми часами с надписью «За боевой подвиг». А советское правительство в свою очередь наградило летчика его первым орденом Боевого Красного Знамени — это случилось через пять дней, 31 июля 1937 года. А 22 октября, за полмесяца до конца его командировки в Испанию, лейтенант Якушин успел заслужить еще один орден Боевого Красного Знамени. Таким образом советское командование отметило его высочайшие летные достижения: за полгода летчик, совершивший более 120 боевых вылетов и принявший участие в 25 воздушных боях, уничтожил шесть неприятельских самолетов лично и еще два — в группе, став одним из самых результативных асов республиканской авиации. Такого же результата добился и его ведущий Анатолий Серов, который свою первую ночную победу — и тоже над бомбардировщиком «Ю-52» — одержал на следующую ночь, 27 июля.
После возвращения из Испании на долю Михаила Якушина выпало еще четыре войны. В июне 1938 года он — и снова на И-15 — отправился на помощь китайским летчикам, воевавшим с японцами. Затем — Зимняя война 1939-40 годов, которая принесла майору Якушину третий орден Боевого Красного Знамени, а после нее — Великая Отечественная. Летчик начал ее начальником Восточного сектора ПВО Москвы, а закончил командиром 215-й истребительной авиадивизии, особенно прославившейся в Восточной Пруссии и получившей почетное название «Танненбергская». Наконец, в 1950 году в числе других советских военспецов полковник Якушин вернулся в Юго-Восточную Азию, став участником Корейской войны в должности советника китайских военных летчиков. После возвращения из Кореи Якушин получил звание генерал-майора авиации, а незадолго до отставки стал генерал-лейтенантом.
ссыль
