Собачье счастье
Собаку звали Рексом. Имя простое, хозяин долго голову не ломал. Пёс большой и выносливый. Лохматый как черт. Большая косматая морда и торчащие уши с необычными кисточками на концах. Мокрый нос вечно шарит по пыльным углам, выискивает. А затем тычется хозяину в ладони. А ореховые глаза смотрят слегка рассеянно.
Пес как пес: четыре лапы, да хвост. Не красавец — настоящая дворняга. И был какой-то нескладный совершенно. Бока и уши чёрные, лапы с рыжими пятнами на белом. А хвост и вовсе полосатый. Большую морду украшали черные вперемежку с белым кляксы.
А как залает – весь посёлок слышит. Как гулкий низкий бой старого церковного колокола.
Летом охранял овец: и хозяйских, и соседских. Зимой – с хозяином на охоту ходил. А осенью лапищами своими все пшено перетоптать мог. Поэтому осенью его часто в вольере запирали. Зато когда скот согнать надо или детей на санях покатать – он всегда первый был. Соседи на такого помощника не нарадовались. А он, балбес, и довольный.
Запряжется в сани – и летит по дороге! А детвора визжит, лица рукавицами закрывает – снег из-под лап им прямо в нос да рот залетает. Потом игру придумали – Рекса катать. Усадят его, сами за веревки схватятся, и побежали. Правда, он кататься не любил – соскакивал сразу. И рядом с детворой бежит да лает. А сани за компанией этой, пустые, несутся.
Хозяин у Рекса был строгий. Военный.
Ругал часто, да и плеткой доставалось, если команды не исполнял.
Если приказано было: «ко мне!», то тут же нужно оказаться рядом. Сидеть и, не приведи Господи, хвостом не вилять.
«Ты, Васильевич, кого воспитать себе решил из Рекса-то? – часто спрашивали соседи, — офицера что ль какого?»
А тот не отвечал. Военные, они неразговорчивые.
Разговаривал он немного, лишь когда Рекс за ним на станцию приходил. Каждый день он дожидался нужной электрички, встречал Хозяина еще издалека. И вместе они шли домой. Тогда он мог обмолвиться в тихой беседе с Рексом о том, как у него рабочий день прошёл. А пес ему тоже рассказывал. Только по-своему.
Рекс любил ещё, когда они с Хозяином по посёлку с охоты возвращаются на его большой громыхающей машине. Тогда пёс чувствовал себя настоящим героем! Сзади столько дичи настреляно да загнано, что никакая зима не страшна была. В доме у них всегда было тепло, чисто и пахло вкусно. У Рекса был свой угол из меховых шкур, где он зимой спал. А когда снег сходил, во двор перебирался. Ему не было бы холодно спать даже зимой на улице, но приятно было, что Хозяин позволяет спать рядом с собою.
Кричал, правда, когда он лаять начинал. А стоило Хозяину голос повысить – Рекс тут же ретировался в свой меховой угол и замирал, стараясь даже не глядеть на него, чтобы не раздражать лишний раз.
Женщины у Хозяина не было. Детей не было. Наверное, потому, что саней у него тоже не было. Зачем дети, если их катать не на чем? Зато Рекс знал, что у Хозяина есть пёс.
«На что ты мне на голову-то свалился?! — часто кричал он, когда выпивал, или когда злился. — Себя не прокормишь, а тут еще и такая громадина на шее сидит!»
Рекс в такие минуты отворачивался и смотрел в другую сторону. Например, как в соседнем дворе Люда — женщина, только маленькая совсем, играла со своей Катькой. Болонкой. Породистой. И тут же горько становилось. Будто бы сам Рекс виноват в том, что такой неправильный получился.
Смотришь вот на то, как гладят чужого, и хочешь-не хочешь, веришь в то, что есть на свете Собачье Счастье. Да только кости всегда сочнее в чужой миске.
Дворняг в поселке много было, но Рекс почему-то сильно выделялся.
«Петух, а не собака! В зоопарк тебя сдам!»
Интересно становилось, что такое зоопарк и хорошо ли будет, если Хозяин вдруг наконец-то решит его туда сдать. Кто такие петухи, Рекс уже знал. Это большие птицы с ярким окрасом. Почти таким же нелепым, как у Рекса. Когда он ещё щенком был, за ним погнался один такой. И кричит страшно, аж лапы подкашиваются. Рекс так и не понял тогда, за что на него петух так серчал и даже клюнул в хвост! Больно! Может быть, конечно, он как хозяин военный был.
Военные — они строгие. И собак, наверное, не любят.
Зато следующим летом, когда Рексу был уже целый год, он снова увидел эту птицу, и не показалась она ему тогда такой большой. И теперь уж они ролями поменялись. Залился лаем, да как погнал петуха несчастного по всему посёлку! И до того весело, что Рекс аж повизгивал от счастья.
А петуху не до того было – несётся, крыльями хлопает, вопли непетушиные издает.
В курятник заскочил по лесенке специальной, и Рекс за ним. Уже в свой первый год он довольно крупной собакой был —возьми да застрянь. Лапы задние висят снаружи, по обе стороны лесенки, а морда и передние лапы – внутри.
Ох и шуму было! Рекс и сам не рад был, что за петухом этим погнался. Одни неприятности от него были. Куры такой балаган подняли – скачут, кудахчут, крыльями хлопают. Пёс тогда перьев наелся так, что чихал ходил двое суток. Уж не говоря о том, какого нагоняя от Хозяина получил. Плётка – это неприятно.
Да ещё и нового петуха пришлось покупать. Тот после погони боялся даже курей. И пользы от него никакой не было. Ходил до конца дней своих, таращился по сторонам своими птичьими глазёнками. Всё Рекса искал, наверное.
Но шли годы, Рекс рос, и уже, наверное, старел. Стало тяжелее загонять дикое зверьё на охоте. И Хозяин стал другой немного. Женщины у него так и не появилось, санок — тоже. Волосы его цвет поменяли, светлее стали. Однако характер – только жёстче. И в зоопарк, вопреки обещаниям, Рекс не попал. В шерсти своей заметил много таких же белых волос, как у Хозяина. Особенно на боках, где шкура тёмная была. И лапы болеть начали, если долго ходить. И больше спать хотелось, чем с детворой носиться зимой.
Голова, однако, при ходьбе, всегда поднята была, не смотря ни на что. Он — пёс военного. Тот тоже ходил прямо, хоть и дышал тяжелее прежнего. Да случилось то, что заставило и Хозяина ссутулить плечи.
Шел третий месяц зимы. В тот день особо не хотелось выходить никуда – метель прямо под шкуру пробиралась. Однако хотелось сделать Хозяину приятно.
Выбрался из будки, отряхнулся и поплёлся по дороге.
***
— Ох и дороги здесь… Зря мы вообще эту чепуху всю затеяли. К бабушке ехать… — Антон включил дворники на самый быстрый режим. – Не могли весны дождаться? Ты посмотри, что на улице творится.
— Не бурчи, золотой, – Оксана погладила мужа по плечу, — смотри, вон уже и станция. Огни вижу. Отсюда до посёлка минут пятнадцать ехать. Осторожно по дороге, здесь скользко очень.
Она немного помолчала, глядя в окно.
— Видимость – ноль, — безрадостно сообщил Антон, — ни черта не вижу. Хорошо бы, как в Москве. В колею колесами рухнул, и можно даже руль не крутить – на газ жми, машина хрен из колеи выберется. Я сто раз говорил, давай твою бабушку в город заберем.
Оксана только отмахнулась, глядя на приближающиеся огни. С гулом на станцию подъехала электричка.
— Осторожно здесь. Перекопано всё. Дороги вроде делать собирались, да заморозили.
— Неудивительно… — через некоторое время они уже медленно заезжали на площадь перед станцией – купить бабушке цветов в магазине.
— Осторожно разворачивайся.
— Слушай, прекрати мне указывать! Меня раздражает, когда ты становишься командующей, – Антон намеренно резко затормозил и сдал назад.
— Меня тоже раздражает, когда ты считаешь, что я командующая, я просто забочусь о том, чтобы ты был осторожнее.
— Не нужно заботиться, Оксана, я не маленький!
Он вывернул руль и внезапно машину понесло по льду. Взвизгнули тормоза, вскрикнула Оксана, закрывая лицо руками. Машина несколько раз крутнулась, подняв целое облако снега и крошёного льда, который со стуком посыпался на крышу и лобовое стекло. Затем послышался глухой удар, и машина остановилась.
***
Продавщица цветочного магазина, завидев приближающуюся на станцию электричку, подошла к витрине, чтобы увидеть мужа, который прибывал на ней вот уж третий десяток лет в одно и то же время. Дождавшись, пока состав остановится, она принялась вглядываться в людей, выходящих с перрона к площади.
На какую-то минуту обзор закрыла дорогая иномарка, притормозившая возле её магазина. Видимо, из города кто-то пожаловал. Такие машины здесь не часто увидишь.
О, вот и Рекс здесь. На площадь забежал, сейчас усядется на клумбу, присыпанную снегом, ждать Васильевича. Совсем пес старый уже стал. Но, ты смотри, приходит каждый вечер. Не в тягость же!
А он так ругается, будто не собака, а сущий дьявол.
А вон и сам Васильевич. Идет с перрона. Портфель свой старый к боку прижимает.
Завидев мужчину, пес радостно гавкнул, и, загребая лапами снег, помчался к нему. Встречает пёс хозяина всегда радостно, кидается, будто годы не видел. А тот озирается по сторонам, будто боится, что кто-то увидит, что его встречает Рекс. Как будто для кого-то это новость.
Но вдруг иномарка, замершая у магазина, дёрнулась, да так заревела, что продавщица подскочила на месте. А потом её как закрутило!
Женщина во все глаза смотрела, как Рекс, мчащийся к Васильевичу, замирает, но лапы разъезжаются, и он, прижавшись к земле, летит прямо под колеса иномарки, пытаясь остановиться, но когти только скользят по льду. А через мгновение пес исчезает в смерче из снега, летящего из-под колес.
В глазах у неё потемнело. Дальше она видела все как-то отрывками.
Машина останавливается. Васильевич отбрасывает портфель и бежит. А снег все никак не уляжется.
Женский голос, хлопнувшая дверь.
Чтобы понять что произошло, продавщица выбегает на улицу, даже не накинув пальто.
Васильевич на коленях стоит перед лежащей ничком собакой, а слезы текут по изрытому морщинами лицу. Меховая шапка упала с его головы, потревожив седые волосы. Пальто распахнулось. А Рекс живой, дышит. Но не шевелится.
«Вставай! Вставай, говорю! – лепечет мужчина, ставший сразу на сто лет старше. – Рекс! Вставай!»
Пес рывком поднял голову, но тут же заскулил и уронил её обратно на снег. Дернул задними лапами, как бы пытаясь встать, но ничего не вышло. Большое меховое животное дышало прерывисто, а вокруг уже собиралась толпа людей. И у всех ужас на лицах. Все узнают, кто перед ними.
А Васильевич уже ничего не говорит.
Наклонился над Рексом и, спрятав лицо в густой шерсти, что-то говорит в его ухо с необычной кисточкой на конце. А пёс слушает. Только не шевелится.
***
Как странно – перестать чувствовать всё свое тело. Исчез холод, исчезла боль, остался только Хозяин и странная теплая жидкость на его лице, что попадала в его, Рекса, шерсть. Что это? Хозяин недоволен? Зол? Такого раньше не было.
Рекс прикрыл глаза, когда почувствовал, как любимые пальцы гладят его по голове и по загривку. Как необычно и как странно. И как горячо вдруг стало где-то внутри. Что это? Как много неясностей.
Хотя, возможно, он понял, что это такое. Это то, о чем он мог лишь догадываться все эти годы, а окончательно увериться теперь. То, что у него всегда было. То, что у него всегда будет теперь. Как он этого не чувствовал раньше?
Хозяин любит его.
На самом деле любит.
Возможно, то, что течет по его щекам, любовь и есть.
Но открыть глаза, чтобы еще раз взглянуть на эту самую удивительную любовь, он так и не смог.
***
Собаку звали Рексом.
Имя простое, хозяин долго голову не ломал. Пес как пес. Четыре лапы, да хвост. Не красавец — настоящая дворняга.
Несмотря на это, гравировкой к небольшому монументу, изображающему гордо поднявшего голову некрасивого пса, стала надпись: «Чистокровность сердца этой собаки я не променял бы ни на одну породу, известную вам».
Анастасия Майстренко.
