Противная американка
По имени Олбрайт Мадлен
напором тяжелого танка
Пытается "взять меня в плен".
Но формула смутная эта
Не может того затемнить,
что хочет старуха поэта
К сожительству нагло склонить.
Багрянцем пылает помада
На лике совином ее.
Противлюсь я робко: "Не надо,
Не трогайте тело мое.
Вы вс„-таки где-то не правы
Ведь вам уж немало годков.
Хоть многим старушки по нраву,
Но верьте, что я не таков.
Вы дама культурная все же,
Зачем перешли вы на мат?
Какой вы пример молодежи,
Какой вы к чертям дипломат?
И разве для вас оправданье,
Что все происходит во сне?
Оставьте свои приставанья
И в брюки не лезьте ко мне.
И дергать за ядра не надо,
Они - деликатная вещь..."
Но дряхлая эта менада
Вцепилась в меня, словно клещ.
И на ухо мне прошипела:
"Умолкни, славянская вошь!
Свое худосочное тело
Америке ты отдаешь.
И ежели ты не заткнешся,
Тебя в порошок я сотру,
За мною ведь авианосцы,
Все НАТО и все ЦРУ.
За мной - неулыбчивый Клинтон
И пушки, несущие смерть,
Но если полижешь мне клитор,
То доллары будешь иметь".
Чапаев - и тот, несомненно,
Струхнул бы на месте моем,
И мы до тахты постепенно
Допятились с нею вдвоем.
Упал я в смятении духа
В звенящие волны пружин,
И вмиг завладела старуха
Сокровищем честных мужчин.
Свершилось - и взвыла старуха,
И пол заходил ходуном,
И гром, нестерпимый для слуха,
Змеей полыхнул за окном.
Поганками ввысь небоскребы
Поперли из почвы родной,
И образы, полные злобы,
Нахлынули мутной волной.
И Рэмбо, и дон Корлеоне,
И Бэтмен, и прочая мразь...
На темном ночном небосклоне
Реклама глумливо зажглась.
И сызнова дом покачнулся -
То пукнул Кинг-Конг во дворе.
В холодном поту я очнулся
На мутной осенней заре.
Старуха куда-то пропала,
Один я лежу в тишине,
Но скомканы все покрывала
И пляшет реклама в окне.
Заморские автомобили
Под окнами мерзко смердят,
Вдоль стен под покровами пыли
Заморские вещи стоят.
Мой столик уставлен закуской,
Пустые бутылки на нем
И запах какой-то нерусский
Витает в жилище моем.
Моя несомненна греховность,
И горько кривится мой рот:
Вот так растлевают духовность,
Вот так подчиняют народ.
Поддался угрозам старухи,
К шальной потянулся деньге,
Хотя и одной оплеухи
Хватило бы старой карге.
Посулами старой ехидны,
Признайся, ты был потрясен.
Как стыдно, о Боже, как стыдно,
Пускай это был только сон.
Вздыхаю и мучаюсь тяжко,
Горя на духовном костре,
Но в тысячу баксов бумажку
Вдруг вижу на пыльном ковре.
И в новом смятении духа
Я думаю, шумно дыша:
"Старуха? Конечно, старуха,
Но как же в любви хороша!"
@
