Стихи

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Евгений Евтушенко

Мужчины женщинам не отдаются
а их, как водку, судорожно пьют,
и если, прости Господи, упьются,
то под руку горячую их бъют.

Мужская нежность выглядит как слабость?
Отдаться – как по-рабски шею гнуть?
Играя в силу, любят хапать, лапать,
грабастать даже душу, словно грудь.

Успел и я за жизнь поистаскаться,
но я, наверно, женщинам сестра,
и так люблю к ним просто приласкаться,
и гладить их во сне или со сна.

Во всех грехах я ласковостью каюсь,
а женщинам грехи со мной сойдут,
и мои пальцы, нежно спотыкаясь,
по позвонкам и родинкам бредут.

Поднимут меня женщины из мёртвых,
на свете никому не изменя,
когда в лицо моё бесстрашно смотрят
и просят чуда жизни изменя.

Спасён я ими, когда было туго,
и бережно привык не без причин
выслушивать, как тайная подруга,
их горькие обиды на мужчин.

Мужчин, чтобы других мужчин мочили,
не сотворили ни Господь, ни Русь.
Как женщина, сокрытая в мужчине,
я женщине любимой отдаюсь.
25-26 декабря 2004
 

Marise

закрытый космос
Bei Nacht im Dorf der Wächter rief: Elfe!
Ein ganz kleines Elfchen im Walde schlief
wohl um die Elfe!
Und meint, es rief ihm aus dem Tal
bei seinem Namen die Nachtigall,
oder Silpelit hätt' ihm gerufen.
Reibt sich der Elf' die Augen aus,
begibt sich vor sein Schneckenhaus
und ist als wie ein trunken Mann,
sein Schläflein war nicht voll getan,
und humpelt also tippe tapp
durch’s Haselholz in’s Tal hinab,
schlupft an der Mauer hin so dicht,
da sitzt der Glühwurm Licht an Licht.
Was sind das helle Fensterlein?
Da drin wird eine Hochzeit sein:
die Kleinen sitzen bei’m Mahle,
und treiben’s in dem Saale.
Da guck' ich wohl ein wenig 'nein!"
Pfui, stößt den Kopf an harten Stein!
Elfe, gelt, du hast genug?
Gukuk!
 

Gertruda

Один коготок увяз - всей птичке пропасть)))
Над головой
созвездия мигают.
И руки сами тянутся
к огню...

Как страшно мне,
что люди привыкают,
открыв глаза,
не удивляться дню.
Существовать.
Не убегать за сказкой.
И уходить,
как в монастырь,
в стихи.
Ловить Жар-птицу
для жаркого
с кашей.
А Золотую рыбку -
для ухи.
1970
Роберт Рождественский
 

Gertruda

Один коготок увяз - всей птичке пропасть)))
Неожиданный и смелый
Женский голос в телефоне,-
Сколько сладостных гармоний
В этом голосе без тела!

Счастье, шаг твой благосклонный
Не всегда проходит мимо:
Звонче лютни серафима
Ты и в трубке телефонной!
Николай Гумилев
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Но невольно, сама на себя доносчица,
Забывая, что призраки рано ли поздно уходят во мглу,
- Я люблю одиночество! Я люблю одиночество -
Защищаясь от ночи хозяйка стучит кулачком по столу.

Ой ли, милая, ой ли?
в этом крике - души нагота,
Одиночество любят от боли,
но от радости - никогда.

Тишину одиночество дарит,
избавляющую от обид,
Одиночество не ударит,
одиночество не оскорбит,

Одиночество обнимает,
как мужчина не сможет обнять,
Одиночество понимает,
как мужчина не сможет понять.

Но на голые нервы надето платье,
все в раскаленных крючках
- Я люблю одиночество! - это
"Мне не больно" под пыткой кричать.

А ведь больно. Так, Господи, больно,
Что прижать бы к себе хоть кого...
Одиночество любят тем больше,
Чем сильней ненавидят его.

Женской боли при жизни поставить бы следует памятник,
Что стояла, мужчин укоряя, стояла века...

Холодильника вздох, пахнет папироскою, пеплом и палинкой
И, стуча по ступеням, скатятся груши-яблоки с чердака...
Боль - со всех языков и с молчания переводчица.
Прокричать ненавистный подстрочник, застрявший в груди:
- Я люблю одиночество!- Я люблю одиночество!
А потом прошептать перевод, беззащитное: - Не уходи!

Е.Евтушенко "Любовь к одиночеству",1972
 

Marise

закрытый космос
каждая тварь, кис-кис, посмотрись в окно:
ходит ласкаясь и не касаясь земли,
между глазами – косая сажень, в плечах – гектар,
огромным небом обернуты рамена.
а что у меня к тебе, кроме стихов и снов?
улов невелик, и кроме слов ничего,
боюсь, не останусь, как не было бы меня,
как выменяно – ни меня бы не было, ни меня.
и Пьяный Ангел ищет меня: умирай-умирай,
умри-умри, говорит, в миру тебе было сил
более, чем понадобилось тебе –
чего ты добилась, маленькая, ну что же ты вздыбилась, крошечная дебилка?
а я боюсь его, я думаю не о нем,
и не о нем, и даже, господи, о тебе
не думаю – а что вот строчка кончится, вот сейчас,
и больше – молчок, ни пол-столечка, ничего,
ибо не больше чем вздох, а говорить не умею
 

Marise

закрытый космос
Бережно. нагло. бережнонагло -
голую - взял и поставил в вазу.
Не раздевай меня. нет. не надо.
Не пожелай меня. нет. не сразу.

Вечное личное: горсти-губы.
Смехом пугай меня, грустью - радуй...
Не укради меня, тысячелюбый!
Лучше убей меня. не уродуй.
 

Marise

закрытый космос

  • Ну давай с тобой
    поиграем в боль,
    посидим рядком;
    холодком-ледком
    голос звякает,
    а под ним - струна:
    уж и как стройна,
    уж и как поет!
    головой - под лед,
    к небу пятками.

    Ну давай молчать,
    мельтешить, мельчать,
    вспоминать на "zwei",
    говорить слова
    и смотреть искательно, -
    все равно одно:
    разве лечь на дно,
    к корешкам-цветам,
    и лежать, и там
    покрываться патиной.
 

Marise

закрытый космос

  • боль оставляет не слепок и не портрет, -
    дырку от человека; запахи, мелкий бред,
    заповеди, чередование перед/пред.
    последним же исчезает голоса назойливый саундтрек,
    всегда одно говорящий, всегда говорящий с той,
    которая жила счастливо, но умерла в шестом
    месяце дробь двенадцать; ее шестом
    от берега отпихнули - и что же плохого в том?

    и заживает память - ожог, дырой
    ставший, уже не ноет, но в нем (или в ней?) порой
    ветер свистит-заливается, ерошит в столе таро,
    и шепелявят карты: хочешь еще, красавица? - будет тебе второй,
    сомкнутый, словно библии старый том;
    будешь ловить его взгляды, как воздух, ртом,
    выучишь волосы-скулы-пальцы его. потом -
    боль оставляет... - и что же плохого в том?
 

Амалия

Активный пользователь
Люди обнимаются во сне,
Душами друг друга укрывая.
Крылья и хрустальные пенсне
Сложены заботливо по краю.
Люди улыбаются во сне
Дольками нетронутого детства.
Тает на подушках горький снег
Сором повседневного соседства.
Как же всё сплетается во сне!
Пальцы, ноги, шорохи дыханий,
Ночь и свет фонарный на стене,
Близость и бескрайность расстояний.
Только ничего реальней нет,
Чем под боком дремлющее счастье.
Люди не способны разлучаться,
Если обнимаются во сне!
 

SNZme

Камертон
удачная на днях была охота,
легко нашел я логово волков,
волчицу сразу пристрелил у входа,
загрыз мой пес, двоих ее щенков.

уж хвастался жене своей добычей,
как вдалеке раздался волчий вой,
но в этот раз какой-то необычный,
он был пропитан, горем и тоской.

а утром следующего дня,
хоть я и сплю довольно крепко,
у дома грохот разбудил меня,
я выбежал в чем был за дверку.

картина дикая моим глазам предстала:
у дома моего, стоял огромный волк.
пес на цепи, и цепь не доставала,
да и наверное, он бы помочь не смог.

а рядом с ним, стояла моя дочь,
и весело его хвостом играла,
ничем не мог я в этот миг помочь,
а что в опасности - она не понимала.

мы встретились с во́лком глазами,
"глава семьи той", сразу понял я,
и только прошептал губами:
"не трогай дочь, убей лучше меня."

глаза мои наполнились слезами,
и дочь с вопросом: папа, что с тобой?
оставив волчий хвост, тотчас же подбежала,
прижал ее к себе одной рукой.

а волк ушел, оставив нас в покое.
и не принес вреда ни дочери, ни мне,
за причиненные ему мной боль и горе,
за смерть его волчицы и детей.

он отомстил. но отомстил без крови.
он показал, что он сильней людей.
он передал, свое мне чувство боли.
и дал понять, что я убил ДЕТЕЙ.
 

Single-Single

Местный
Дети уходят из города
к чертовой матери.
Дети уходят из города каждый март.
Бросив дома с компьютерами, кроватями,
в ранцы закинув Диккенсов и Дюма.

Будто всегда не хватало колючек и кочек им,
дети крадутся оврагами,
прут сквозь лес,
пишут родителям письма кошмарным почерком
на промакашках, вымазанных в земле.

Пишет Виталик:
«Ваши манипуляции,
ваши амбиции, акции напоказ
можете сунуть в...
я решил податься
в вольные пастухи.
Не вернусь. Пока».

Пишет Кристина:
«Сами учитесь пакостям,
сами играйте в свой сериальный мир.
Стану гадалкой, ведьмой, буду шептать костям
тайны чужие, травы в котле томить».

Пишет Вадим:
«Сами любуйтесь закатом
с мостиков города.
Я же уйду за борт.
Буду бродячим уличным музыкантом.
Нашел учителя флейты:
играет, как бог».

Взрослые
дорожат бетонными сотами,
бредят дедлайнами, спят, считают рубли.
Дети уходят из города.
В марте.
Сотнями.
Ни одного сбежавшего
не нашли.
 

be-open

джедай
Мы соблюдаем правила зимы.
Играем мы, не уступая смеху
и придавая очертанья снегу,
приподнимаем белый снег с земли.

И будто бы предчувствуя беду,
прохожие толпятся у забора,
снедает их тяжелая забота:
а что с тобой имеем мы в виду?

Мы бабу лепим - только и всего.
О, это торжество и удивленье,
когда и высота и удлиненье
зависят от движенья твоего.

Ты говоришь:- Смотри, как я леплю.-
Действительно, как хорошо ты лепишь
и форму от бесформенности лечишь.
Я говорю:- Смотри, как я люблю.

Снег уточняет все свои черты
и слушается нашего приказа.
И вдруг я замечаю, как прекрасно
лицо, что к снегу обращаешь ты.

Проходим мы по белому двору,
прохожих мимо, с выраженьем дерзким.
С лицом таким же пристальным и детским,
любимый мой, всегда играй в игру.

Поддайся его долгому труду,
о моего любимого работа!
Даруй ему удачливость ребенка,
рисующего домик и трубу.
Белла Ахмадулина
 

be-open

джедай
Кому зима - арак и пунш голубоглазый,
Кому душистое с корицею вино,
Кому жестоких звезд соленые приказы
В избушку дымную перенести дано.

Немного теплого куриного помета
И бестолкового овечьего тепла;
Я все отдам за жизнь — мне там нужна забота,--
И спичка серная меня б согреть могла.

Взгляни: в моей руке лишь глиняная крынка,
И верещанье звезд щекочет слабый слух,
Но желтизну травы и теплоту суглинка
Нельзя не полюбить сквозь этот жалкий пух.

Тихонько гладить шерсть и ворошить солому,
Как яблоня зимой, в рогоже голодать,
Тянуться с нежностью бессмысленно к чужому,
И шарить в пустоте, и терпеливо ждать.

Пусть заговорщики торопятся по снегу
Отарою овец и хрупкий наст скрипит,
Кому зима — полынь и горький дым к ночлегу,
Кому — крутая соль торжественных обид.

О, если бы поднять фонарь на длинной палке,
С собакой впереди идти под солью звезд
И с петухом в горшке прийти на двор к гадалке.
А белый, белый снег до боли очи ест.

Осип Мандельштам
 

SNZme

Камертон
Затучилось,
Закуталось,
Захолодало.
Лишь на краю, на краюшке, пылала
Полоска красная - она одна, синь-порох, мало-мало
Мне лето красное с тобой напоминала.

Измучилось
Оно, взаукалось,
Заголодало.

Я не ропщу,
Я не кричу,
Не плачу, не рыдаю.
Я жить хочу для счастья и на краю родного края.
Я не умру, пока тебя не повидаю.
Я почтой песни сообщу,
Депешей сердце прикачу,
Чтоб простучало сердце:
друг, не покидаю.

Тихон Чурилин ( 1885 - 1946 г.г.) , 1937
 

Беспринципная Седовласка

Между прочим, здесь написано: «Вытирайте ноги»
Евгений Евтушенко

Сплетни могут все смести,
как недобрый ветер,
можно все еще спасти,
если им не верить.

Можно все еще спасти.
Мы друг другом жили.
Ты меня не отпусти
в руки, мне чужие.

Можно все еще спасти.
Как на льду все тонко.
Ты любовь перекрести,
будто бы ребенка.

Соблазняют нас пути,
скользкие, как змеи.
Можно все еще спасти,
если быть умнее.

Равнодушием не мсти.
Нас разрушит злоба.
Можно все еще спасти,
если живы оба.
 

Marise

закрытый космос
запирает грудь на четыре замка и садится писать письмо
мол, какая там благодать
здесь бы руку подать, когда он того, тонуть,
ну и вытащить без труда
словно рыбу об лед отряхнуть с головы до ног
словно не было здесь никакой воды
да, любимый мой.

а была лишь в груди болело губа закушена добела
как тащить его из пруда
и потом отворачивать от трясин, да и бог бы с ним
это морок, плюнь, нехороший сон
поторапливайся отсель
благодать за пазуху, как ломоть
да, любимый мой.

он потом одесную и все такое, а тут гонять языком обол
как облатку и боль глотать
благодать, мол, будет — какая тут благодать
здесь вода вокруг нерасплаканная из рук
и письмо размокает буквами да и было б чего видать
обернуть на базаре рыбу чтоб не стыдно в богатый дом
и собаки за ним гурьбой
да, любимый мой.
 

Marise

закрытый космос
Когда закрываются окна, он с той стороны стекла
Смотрит на внутренний свет, скажем, комнаты; из окна
Свет проливается, но невольно, как бы боясь
Грязи осенней уличной, прямо в грязь.

Он никого не тронет, и ты не рыдай во сне:
Сколько зимы вокруг, а все же она отойдет к весне,
Будет там, за окном, молча курить в рукав
Смутного переулка, будто чего украв,

Будет стоять под дверью, словно соседская, невзначай.
А ты ее не гони, но тоже и не замечай:
Льется из комнаты свет со слезами, горький на ощупь так,
Что окно застывает холодом, как пятак.

Только он у окна, прислонившись, шестой этаж,
Ждет кого-нибудь, с ноги на ногу, ну так что ж.
Прижимает лоб, не пускают внутрь, затыкает собою свет.
Дом под снос, третий год никого здесь нет.
 

Single-Single

Местный
мы умрем в чужих квартирах
за собой оставив только
лаки страйк в холодных легких
голуаз на тонких пальцах
и житан у изголовья
мы умрем-на севере, на юге
на востоке и на западе, конечно
мы везде, а эти люди
вдруг войдут столпятся скажут
сколько снега намело из окон!

и начнут в столе копаться
по карманам рассмеются
нет ни денег ни прописки
нет фамилий только строчки
перечеркнутые буквы
неразборчивые мысли
разбирать они не станут
выкинут все на помойку
нас отправят в колумбарий
просто закопают в землю
на потеху черным птицам
на прокорм червям голодным
лучше все равно не будет
да наверно и не надо
если мне поставят камень
то пускай на нем напишут
"перепутал мальчик поезд
не поехал до конечной"
на твоем пускай напишут
"путешествовала мимо"
одни скажут-неудачник
а другие скажут-гений
вы-такие
мы-другие
вот и все
идите на ***

Павел Бельдюгов, 2009 г.
 

SNZme

Камертон
Нет, мы борзые больно - не в Южный Гоа, так под арест.
Впрочем, кажется, нас минует и эта участь -
Я надеюсь на собственную везучесть,
Костя носит в ухе мальтийский крест.

У меня есть черная нелинованная тетрадь.
Я болею и месяцами лечу простуду.
Я тебя люблю и до смерти буду
И не вижу смысла про это врать.

По уму - когда принтер выдаст последний лист,
Надо скомкать все предыдущие да и сжечь их -
Это лучше, чем издавать, я дурной сюжетчик.
Правда, достоверный диалогист.

Мы неокончательны, нам ногами болтать, висеть,
Словно Бог еще не придумал, куда девать нас.
Все, что есть у нас - наша чертова адекватность
И большой, торжественный выход в сеть.

У меня есть мама и кот, и это моя семья.
Мама - женщина царской масти, бесценной, редкой.
Ну а тем, кто кличет меня зарвавшейся малолеткой -
Господь судья.

Вера Полозкова
 
Сверху