Стихи

[kroha]

На розовом шаре – сиреневый заяц,
А в шарике – теплый сиреневый воздух…
И мальчик растерянный, как новобранец,
Глядит, не моргая, в пространство мороза

На то, как все дальше… Почти уже тает…
Сначала расплывчатой стала картинка,
А после… Улыбка с лица ускользает –
Был шарик в руках, а теперь – невидимка.

Не первый, конечно, да и не последний…
Уже научился тот мальчик не плакать,
И знает он в жизни своей восьмилетней,
Что, кроме веселья, есть опыт и память.

Мечта улетает… Как будто… Наверно…
А, может быть, в небо… оно – «на удачу»?
… Как розовый шар, бытие эфемерно –
Когда-нибудь скажут:
«А был ли тот мальчик?»

Валькирия Одина

 

[Беспринципная Седовласка]

Время не лечит. Лечит не время.
Лечат поездки и новые люди.
Лечит весна. Лечит вал впечатлений,
Сны и предчувствия: то ль ещё будет!
Стрелки пушистые от самолётов
В небе, и шпалы бегущие лечат.
Лечит надёжный и преданный кто-то,
В нужный момент обнимая за плечи.
Лечит больница, лечит аптека,
Лечат настойчиво, изо всей силы.
Был человек. Нет теперь человека.
Я наизусть твоё имя забыла.
Видишь: здоровая. Видишь: живая.
Некогда ныть - каждый час чем-то занят.
Видишь?
.......Но если с подножки трамвая
Кто-то посмотрит твоими глазами...

Весёлкина Таня

 

[Беспринципная Седовласка]

Иоганн Гете — «Майская песня»

Как все ликует,
Поет, звенит!
В цвету долина,
В огне зенит!
Трепещет каждый
На ветке лист,
Не молкнет в рощах
Веселый свист.
Как эту радость
В груди вместить!—
Смотреть! и слушать!
Дышать! и жить!

Любовь, роскошен
Твой щедрый пир!
Твое творенье —
Безмерный мир!
Ты все даришь мне:
В саду цветок,
И злак на ниве,
И гроздный сок!..
Скорее, друг мой,
На грудь мою!
О, как ты любишь!
Как я люблю!

Находит ландыш
Тенистый лес,
Стремится птица
В простор небес.
А мне любовь лишь
Твоя нужна,
Дает мне радость
И жизнь она.
Мой друг, для счастья,
Любя, живи,—
Найдешь ты счастье
В своей любви!

 

[Copycat]

знаешь, если искать врага - обретаешь его в любом.
вот, пожалуй, спроси меня - мне никто не страшен:
я спокоен и прям и знаю, что впереди.
я хожу без страховки с факелом надо лбом
по стальной струне, натянутой между башен,
когда снизу кричат только: "упади".

разве они знают, чего мне стоило ремесло.
разве они видели, сколько раз я орал и плакал.
разве ступят на ветер, нащупав его изгиб.
они думают, я дурак, которому повезло.
если я отвечу им, я не удержу над бровями факел.
если я отвечу им, я погиб.

 

[Беспринципная Седовласка]

Все лучшее, что делается нами
весенней созидательной порой,
творится не тяжелыми трудами,
а легкою искрящейся игрой.
Губерман И.

 

[be-open]

- Как сделать триста зонтиков?-
Спросил у мамы мальчик.
Она ему ответила:
- Подуй на одуванчик.

Роман Сеф

 

[Амалия]

Кому из нас по жребию придётся
Сухим щелчком курок судьбы взвести,
И в сердце, что тобою только бьется
Ударить первым, выстрелив: прости…?
Кому из нас, бледнея тонкой кожей,
Учиться вновь умению дышать,
И падать с неба, но при этом всё же
Во что-то верить и чего-то ждать?
Вернётся эхо, снег с ветвей сбивая;
Какая мука палачей любить!
…он мне чужой… она теперь чужая…-
Кому из нас придётся с этим жить?
И звать весну, но так и не дозваться,
Вмерзая в снег расстрелянной душой,
И иногда счастливым притворяться
Тебе с другим…, а может мне с другой?
Кому из нас, стирая память снова,
Гнать чей-то голос: что ты натворил!
И ни звонка полгода, ни полслова,
Как будто кто-то тоже всё забыл.
Следы укроют белые метели;
Кому из нас пробьет навылет грудь?
Пора и нам по правилам дуэли
По очереди жребий свой тянуть…

Рука в перчатке – скручены бумажки;
С пяти шагов… и чей-то ствол пустой…
Мой номер – два. Последних две затяжки.
- Похоже… первый выстрел за тобой.

 

[Амалия]

Хорошо уходить по-английски
в равнодушный багряный закат
без упреков, без пошлой записки,
без случайного взгляда назад.
Хорошо уходить по-английски,
уходить в неуют, в непокой,
неба край поразительно близкий
изумленно потрогав рукой.
Отойти от вселенских законов,
от нелепых «хочу – не хочу»…
Все свои миллиарды нейронов
пригасить, как ладонью – свечу.
Позабыть о чужом постоянстве,
позабыть, где враги, где друзья,
и побыть в безвоздушном пространстве
оболочкой бестелого «я».
А вернувшись назад, не оставить
ничего на хард драйве обид.
Отыскать директорию «Память»
и, зажмурясь, нажать на «Delete».
У воды постоять, у причала,
отыграв бесполезную роль…
И начать всё по-новой. Сначала.
В полой точке под номером ноль.

Александр Габриэль

 

[Ogion]

Роберт Рождественский

Старенькие ходики.
Молодые ноченьки...
Полстраны -
угодники.
Полстраны -
доносчики.

На полях проталинки,
дышит воля вольная...
Полстраны -
этапники.
Полстраны -
конвойные.

Лаковые туфельки.
Бабушкины пряники...
Полстраны -
преступники.
Полстраны -
охранники.

Лейтенант в окно глядит.
Пьет - не остановится...
Полстраны
уже сидит.
Полстраны
готовится.

 

[Copycat]

тоска по тебе, как скрипка, вступает с высокой ноты,
обходит, как нежилые комнаты, в сердце полости и темноты,
за годы из наваждения, распадаясь на элементы,
став чистой мелодией из классической киноленты

давай когда-нибудь говорить, не словами, иначе, выше,
о том, как у нас, безруких, нелепо и нежно вышло,
как паника обожания нарастает от встречи к встрече,
не оставляя воздуха даже речи

выберем рассветное небо, оттенком как глаз у хаски,
лучше не в этом теле, не в этой сказке,
целовать в надбровья и благодарить бесслёзно
за то, что всё до сих пор так дорого и так поздно

спасибо, спасибо, я знала ещё вначале,
что уже ни к кому не будет такой печали,
такой немоты, усталости и улыбки,
такой ослепительной музыки, начинающейся со скрипки

пронзающей, если снишься, лучом ледяного света,
особенно в индии, где всё вообще про это -
ничто не твоё, ничто не твоё, ни ада,
ни рая нет вне тебя самого, отпусти, не надо

 

[Copycat]

просветлённые упражняются в остроумии, потому что им больше нечего отрицать.
стоит успокоиться, начинаешь не то чтоб всерьёз светиться, но так, мерцать.
реки бытия, легонько треща плотинами, поворачиваются вспять.

скоро я тебя вновь увижу, и это будет, как будто мы
встретились на изнанке зимы, за оградой моей тюрьмы,
ты впервые увидишь, какого цвета мои глаза, чистые от отчаянья и чумы.

 

[Амалия]

Я сильная – все сама да сама,
Но никто не видит как плачу, когда я одна,
Как грусть разъедает меня изнутри
И как хочется выть порой от тоски.

Я сильная – улыбаюсь, смеюсь.
И никто не заметит, что я ночи боюсь,
Когда вновь одиночество ломает меня
И холодом сердце наполняет до дна.

Я сильная – я прошла много бед и обид.
Не сломилась, не стремилась к тому, что блестит.
Рубцевалась со временем боль на душе
И все чаще хотелось побыть в тишине.

Я сильная – забывала всех тех, кто ушел.
Убеждая себя, что все хорошо.
Лишь украдкой мечтая, встретить того,
Кто станет опорой, с кем будет тепло.

Лишь украдкой мечтая, что наступит тот день,
Когда от фальшивых улыбок останется тень
И появится настоящая - для него одного,
Который заметил, что не все хорошо.

Я сильная – я справлюсь, поверь.
Исцелю свое сердце от обид и потерь.
С каждым днем, мечтая встретить того,
Кто поймет, что я слабая, с кем будет тепло

 

[Copycat]

да, благодаря тебе ум и стал так ловок -
ты всегда взыскуешь хлёстких формулировок.
шестьдесят часов я его учу дисциплине, мере -
и он язвит мне в твоей манере.

ничего не нужно, даже запоздалого извинения - мы ленивы,
чтоб искать очевидцев и поднимать архивы;
противогордынное действует понемногу.
даже быть услышанной. слава богу.

стало ясно, что мы крутые стрелки. что не в этом сила.
что война окончена, и смешно, что происходила.

 

[Gertruda]

Я равна для тебя нулю.
Что о том толковать, уж ладно.
Все равно я тебя люблю
Восхищенно и беспощадно,
И слоняюсь, как во хмелю,
По аллее неосвещенной
И твержу, что тебя люблю
Беспощадно и восхищенно.

©

 

[Gertruda]

Влюбляются не в лица, не в фигуры
И дело, как ни странно, не в ногах.
Влюбляются в тончайшие натуры
И трещинки на розовых губах.

Влюбляются в шероховатость кожи,
В изгибы плеч и лёгкий холод рук,
В глаза, что на другие не похожи,
И в пулемётно-быстрый сердца стук.

Влюбляются во взмах ресниц недлинных
И родинки на худеньких плечах,
В созвездие веснушек чьих-то дивных
И ямочки на бархатных щеках.

Влюбляются не в лица, не в фигуры —
Они всего лишь маски, миражи.
Влюбляются на долго лишь в натуры,
Влюбляются в мелодии души.

©

 

[Gertruda]

 

[Gertruda]

Не запрещай себе мечтать -
Пусть не в цветном, пусть в чёрно-белом;
Пусть ты открыта ветрам, стрелам -
Сними замок, сорви печать!
Не запрещай себе творить,
Пусть иногда выходит криво -
Твои нелепые мотивы
Никто не в силах повторить.
Не обрывай свои цветы,
Пускай растут в приволье диком
Молчаньем, песней или криком
Среди безбрежной пустоты.
Не запрещай себе летать,
Не вспоминай, что ты не птица:
Ты не из тех, кому разбиться
Гораздо легче, чем восстать.
Не запрещай себе любить,
Не нужно чувств своих бояться:
Любовь не может ошибаться
И всё способна искупить.
Не бойся жить, не бойся петь,
Не говори, что не умеешь:
Ты ни о чём не пожалеешь -
Да будет не о чем жалеть!
Не бойся в камне прорастать,
Под небосвод подставив плечи.
Пусть без мечты порой и легче -
Не запрещай себе мечтать!

Эризн

 

[Desdichado]

Будет шелест дождя и земли аромат,
В небе ласточек шумных веселый разлад.
Будут петь серенады лягушки в ночи
Диким сливам в одеждах из белой парчи,
А малиновки в фартуках цвета огня
На заборах о чем-то своем зазвенят.
И никто и не вспомнит сейчас о войне
Прошлых дел отпечатки теперь не в цене.
Не встревожит отныне ни птиц ни дерев
Человеческий род,навсегда умерев.
И весна на рассвете новой Земли
Не заметит, что все мы ушли.

 

[Амалия]

Не врывайся туда, где не ждут.
Не стучи, даже если закрыто.
Настоящие сами придут,
Про фальшивых должно быть забыто!
Не кричи — кому надо, поймёт.
Даже шёпот для них будет криком.
Кому дорог, тот время найдёт,
Остальные на фоне безликом!
Не просись ты, куда не зовут,
И будь искренен с теми, кто рядом.
НАСТОЯЩИЕ не подведут !
А других в окруженье НЕ НАДО!

 

[Copycat]

Чему учит нас Гоа, мой свет? Расстояние лучший врач.
Расставания больше встреч.
Драгоценно то, что хватило ума не присвоить, не сфотографировать,
не облечь
Ни в одну из условностей; молчанье точней, чем речь.
Того, чего не имеешь – не потерять.
Что имеешь – не уберечь.


Чему Гоа учит меня? Тому, что из всех мужчин только ветер и стоит слез.
Когда катишься пятьдесят километров в час, он уже принимает тебя всерьез.
Всякий мрак проницаем, любой поворот открытие,
смерть глядит дальним светом, и он белёс.
Твоя тень состоит из челки, стоящей дыбом, руля, сидения и колёс.

Гоа учит меня доверию – десять дней
Ездишь за спиной того, про которого точно знаешь – ему видней,
Так что скоро чуть ли не дом родной обретаешь в ней,
Даже набирая полные фары пыли
и полные шины выбоин,
зеркала – разбегающихся огней.

Да, в последнее утро, пожалуй, стоит проснуться в шесть,
Сесть в рассвет, попытаться собрать все вокруг и счесть,
попросить присяжных в себе учесть,
Что уж если Господь задумывал фрукты, линию горизонта
и экзотических сумасшедших такими, какие здесь, -
О, какую же это делает Ему честь.

Если завтра отъезд, у тебя невозможный рост.
Правой ногой попираешь ты Сиолимский,
а левой Кузнецкий мост.
Слышишь благовест, погружая лицо в прохладную мякоть звезд –
над Москвой не бывает звезд.
Пахнет пряным вест.
Пахнет жженым ост.
И становишься чист, разверст и предельно прост.
Сам себе и Приянка Чопра,
и Роберт Фрост.