Вот мое сердце сургучное, твоим именем запечатано, сохнет трещинками звездчатыми, груди льнут слепыми крольчатами, в грудь твою сонно тычутся, у тебя была таких тысяча, но - твоим именем оцарапаны мои губы, что как вино, потому что сухое красное, потому что горчит оно. Непрочитано, непрочитано то, что там, под печатью гербовой, под изящным твоим экслибрисом: эта книга из книг такого-то. Ранит губы бокалом сколотым твое имя, что как вино, потому что в хрусталь оправлено, потому что пьянит оно. Я пропитана, вся пропитана алкоголем и сигаретами, одинокие спят одетыми, а бывает и неумытыми. А бывает, совсем не спят они, на постелях своих распятые, и баюкают, будто спятили, телефонные номера. Эти судороги сердечные - бесконечные, бесконечные, никакого вам нах*й завтра, никакого в п**ду вчера. Это худшая из агоний, так что дай мне скорей ладони, видишь тучи над Панксатони - нам не выбраться, день сурка. Я уже походила в шлюхах, а теперь я побуду строгой, ты один меня станешь трогать и одну меня будешь нюхать; говоришь, есть неалкоголики, у которых побольше кролики?.. Ну, любуйся. Издалека.
