Стихи
- Автор темы Kamilla
- Дата начала
Turchik
сказочный царь, т.к. есть три сына.
Я обманывать себя не стану,
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?
Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.
Я московский озорной гуляка.
По всему тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою легкую походку.
Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит.
Я хожу в цилиндре не для женщин -
В глупой страсти сердце жить не в силе,-
В нем удобней, грусть свою уменьшив,
Золото овса давать кобыле.
Средь людей я дружбы не имею,
Я иному покорился царству.
Каждому здесь кобелю на шею
Я готов отдать мой лучший галстук.
И теперь уж я болеть не стану.
Прояснилась омуть в сердце мглистом.
Оттого прослыл я шарлатаном,
Оттого прослыл я скандалистом.
Блин... Как обо мне писал...
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?
Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.
Я московский озорной гуляка.
По всему тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою легкую походку.
Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит.
Я хожу в цилиндре не для женщин -
В глупой страсти сердце жить не в силе,-
В нем удобней, грусть свою уменьшив,
Золото овса давать кобыле.
Средь людей я дружбы не имею,
Я иному покорился царству.
Каждому здесь кобелю на шею
Я готов отдать мой лучший галстук.
И теперь уж я болеть не стану.
Прояснилась омуть в сердце мглистом.
Оттого прослыл я шарлатаном,
Оттого прослыл я скандалистом.
Блин... Как обо мне писал...
Turchik
сказочный царь, т.к. есть три сына.
Нашел у одной знакомой на "одноклассниках"...
Мы – женщины!
Мы – избранная раса!
Мы призваны повелевать людьми,
Пока висок не просверлила фраза:
"Убей меня... не мучай... не томи...
Не прогоняй...поверь..."
И сердце тает,
И истекает нежностью душа.
Мы – женщины.
И нас на всё хватает:
Дразнить. И покорять. И утешать.
Мы – женщины!
Мы – избранная раса!
Мы призваны повелевать людьми,
Пока висок не просверлила фраза:
"Убей меня... не мучай... не томи...
Не прогоняй...поверь..."
И сердце тает,
И истекает нежностью душа.
Мы – женщины.
И нас на всё хватает:
Дразнить. И покорять. И утешать.
Salo
Статист I степени
Посмотреть вложение 140095
Если вы родители
Если вы родители -
Ласкатели, хвалители.
Если вы родители -
Прощатели, любители.
Если разрешатели,
Купители, дарители.
Тогда вы не родители,
А просто восхитители!
А если вы родители -
Ворчатели, сердители.
А если вы родители -
Ругатели, стыдители.
Гулять не отпускатели,
Собакозапретители....
То знаете, родители,
Вы просто крокодители!
М. Шварц
Если вы родители
Если вы родители -
Ласкатели, хвалители.
Если вы родители -
Прощатели, любители.
Если разрешатели,
Купители, дарители.
Тогда вы не родители,
А просто восхитители!
А если вы родители -
Ворчатели, сердители.
А если вы родители -
Ругатели, стыдители.
Гулять не отпускатели,
Собакозапретители....
То знаете, родители,
Вы просто крокодители!
М. Шварц
Вера
вера
она не случайно женского пола
босоногая девчонка с косичками
наивная девушка в мини-юбке
умудрённая опытом дама в траурном одеянии
но всегда кариатида
слепая
одинокая
оплёванная
освистанная
высмеянная
среди руин
на пепелище
под оголтелое карканье воронов
она стоит во весь рост
не сгибая колен
хрупкие плечи в кровавых рубцах
которые так хочется укрыть
облачной шалью
подпирают
бесконечность
подними руки
помоги ей
если она обессилит
рухнувшее небо
раздавит тебя как клопа
и в кромешном мраке
от тебя останется
малюсенькая зловонная лужица
видишь слезу на её щеке
женщина не должна плакать
Шарль С Патриков
вера
она не случайно женского пола
босоногая девчонка с косичками
наивная девушка в мини-юбке
умудрённая опытом дама в траурном одеянии
но всегда кариатида
слепая
одинокая
оплёванная
освистанная
высмеянная
среди руин
на пепелище
под оголтелое карканье воронов
она стоит во весь рост
не сгибая колен
хрупкие плечи в кровавых рубцах
которые так хочется укрыть
облачной шалью
подпирают
бесконечность
подними руки
помоги ей
если она обессилит
рухнувшее небо
раздавит тебя как клопа
и в кромешном мраке
от тебя останется
малюсенькая зловонная лужица
видишь слезу на её щеке
женщина не должна плакать
Шарль С Патриков
Salo
Статист I степени
Молитва за Гретхен
Двадцатилетней, Господи, прости
За жаркое, за страшное свиданье,
И, волоса не тронув, отпусти,
И слова не промолви в назиданье.
Его - внезапно покарай в пути
Железом, серой, огненной картечью...
Но, Господи, прошу по-человечьи,
Двадцатилетней, Господи, прости!
Фазиль Искандер
Двадцатилетней, Господи, прости
За жаркое, за страшное свиданье,
И, волоса не тронув, отпусти,
И слова не промолви в назиданье.
Его - внезапно покарай в пути
Железом, серой, огненной картечью...
Но, Господи, прошу по-человечьи,
Двадцатилетней, Господи, прости!
Фазиль Искандер
Salo
Статист I степени
Когда уста привыкшие к злословью
Произнесут молитву к небесам..
И мудрый бог с доверчивой любовью
Меня простит, за что не знаю сам..
И станет все нелепым и неважным,
И я пойму, что в нищете своей
Я на земле был счастлив лишь однажды -
В те дни, когда она была моей.
Когда я был безумным и беспечным,
Шальная кровь играла как вино.
Её любовь казалась бесконечной
И я не мог подумать об ином.
Но день за днем растрачивая всуе
Я делал ей больнее и больней.
И потерял любовь ее святую
В те дни, когда она была моей.
Как поздно мы становимся мудрее
Ценой утрат, ошибок и потерь..
Кого теперь она ночами греет?
Кому она любовь дарИт теперь?
Пусть будет всё её покорно власти,
Пускай господь хранит её детей.
За то, что я узнал земное счастье
В те дни, когда она была моей
/Сергей Трофимов/
Произнесут молитву к небесам..
И мудрый бог с доверчивой любовью
Меня простит, за что не знаю сам..
И станет все нелепым и неважным,
И я пойму, что в нищете своей
Я на земле был счастлив лишь однажды -
В те дни, когда она была моей.
Когда я был безумным и беспечным,
Шальная кровь играла как вино.
Её любовь казалась бесконечной
И я не мог подумать об ином.
Но день за днем растрачивая всуе
Я делал ей больнее и больней.
И потерял любовь ее святую
В те дни, когда она была моей.
Как поздно мы становимся мудрее
Ценой утрат, ошибок и потерь..
Кого теперь она ночами греет?
Кому она любовь дарИт теперь?
Пусть будет всё её покорно власти,
Пускай господь хранит её детей.
За то, что я узнал земное счастье
В те дни, когда она была моей
/Сергей Трофимов/
Пустилась в пляс метла-шалунья,
Изба ходила ходуном.
Ведро скакало кверху дном.
Его ногами били стулья,
И этот милый сердцу звон
Поднял всех пчёл в соседних ульях,
И те, жужжа, умчались вон.
Во двор открытое окно
Крутилось, как веретено.
И ставни хлопали в ладоши.
Плясали лапти и калоши
Чельстон, твист, рок-н-ролл и румбу.
Танцуя с пятки на носок,
Комод опробовал вальсок
В обнимку с хромоногой тумбой.
Устав, решил поспать часок,
Снёс дверь с петель
И лёг на клумбу.
С испугу разбежались мыши,
И кошка претворилась пнём.
Утюг с размаху бил по крыше
Своей чугунною ступнёй.
Одна кастрюля со стряпнёй,
Издав пронзительнейший свист,
Ушла в трубу, кричя - я лифт.
Крутился стол, качалось кресло.
Кадушка расплескала тесто.
Как маракас гремела печка,
Торшер примеривался к свечке.
Бил самовар по стенке лбом.
А я пришёл домой под вечер
И замер верстовым столбом.
А. Васильев - Сумасшедший дом
Изба ходила ходуном.
Ведро скакало кверху дном.
Его ногами били стулья,
И этот милый сердцу звон
Поднял всех пчёл в соседних ульях,
И те, жужжа, умчались вон.
Во двор открытое окно
Крутилось, как веретено.
И ставни хлопали в ладоши.
Плясали лапти и калоши
Чельстон, твист, рок-н-ролл и румбу.
Танцуя с пятки на носок,
Комод опробовал вальсок
В обнимку с хромоногой тумбой.
Устав, решил поспать часок,
Снёс дверь с петель
И лёг на клумбу.
С испугу разбежались мыши,
И кошка претворилась пнём.
Утюг с размаху бил по крыше
Своей чугунною ступнёй.
Одна кастрюля со стряпнёй,
Издав пронзительнейший свист,
Ушла в трубу, кричя - я лифт.
Крутился стол, качалось кресло.
Кадушка расплескала тесто.
Как маракас гремела печка,
Торшер примеривался к свечке.
Бил самовар по стенке лбом.
А я пришёл домой под вечер
И замер верстовым столбом.
А. Васильев - Сумасшедший дом
Salo
Статист I степени
О тебе вспоминаю я редко
О тебе вспоминаю я редко
И твоей не пленяюсь судьбой,
Но с души не стирается метка
Незначительной встречи с тобой.
Красный дом твой нарочно миную,
Красный дом твой над мутной рекой,
Но я знаю, что горько волную
Твой пронизанный солнцем покой.
Пусть не ты над моими устами
Наклонялся, моля о любви,
Пусть не ты золотыми стихами
Обессмертил томленья мои,—
Я над будущим тайно колдую,
Если вечер совсем голубой,
И предчувствую встречу вторую,
Неизбежную встречу с тобой.
Анна Ахматова
О тебе вспоминаю я редко
И твоей не пленяюсь судьбой,
Но с души не стирается метка
Незначительной встречи с тобой.
Красный дом твой нарочно миную,
Красный дом твой над мутной рекой,
Но я знаю, что горько волную
Твой пронизанный солнцем покой.
Пусть не ты над моими устами
Наклонялся, моля о любви,
Пусть не ты золотыми стихами
Обессмертил томленья мои,—
Я над будущим тайно колдую,
Если вечер совсем голубой,
И предчувствую встречу вторую,
Неизбежную встречу с тобой.
Анна Ахматова
Человек стоит на перекрёстке,
Окружённый стальными предметами,
Созданными им для удобства передвижения
В пределах и за чертой города,
Его родного города - безумного муравейника.
Человек сидит, пристёгнутый
К креслу воздушного лайнера-
Белая, красивая птица,
Созданная им, для удобства перемещения.
Человек парит в невесомости
На орбитальной станции,
Он хочет приблизиться к силе,
В которую он не верит,
И с тем же понять ничтожность, беспомощность положения.
Н. Борзов ЧелНаПер
Окружённый стальными предметами,
Созданными им для удобства передвижения
В пределах и за чертой города,
Его родного города - безумного муравейника.
Человек сидит, пристёгнутый
К креслу воздушного лайнера-
Белая, красивая птица,
Созданная им, для удобства перемещения.
Человек парит в невесомости
На орбитальной станции,
Он хочет приблизиться к силе,
В которую он не верит,
И с тем же понять ничтожность, беспомощность положения.
Н. Борзов ЧелНаПер
Salo
Статист I степени
Трубят рога: скорей, скорей!-
И копошится свита.
Душа у ловчих без затей,
Из жил воловьих свита.
Ну и забава у людей -
Убить двух белых лебедей!
И стрелы ввысь помчались...
У лучников наметан глаз,-
А эти лебеди как раз
Сегодня повстречались.
Она жила под солнцем - там,
Где синих звезд без счета,
Куда под силу лебедям
Высокого полета.
Ты воспари - крыла раскинь -
В густую трепетную синь.
Скользи по божьим склонам,-
В такую высь, куда и впредь
Возможно будет долететь
Лишь ангелам и стонам.
Но он и там ее настиг -
И счастлив миг единый,-
Но может, был тот яркий миг
Их песней лебединой...
Двум белым ангелам сродни,
К земле направились они -
Опасная повадка!
Из-за кустов, как из-за стен,
Следят охотники за тем,
Чтоб счастье было кратко.
Вот утирают пот со лба
Виновники паденья:
Сбылась последняя мольба -
"Остановись, мгновенье!"
Так пелся вечный этот стих
В пик лебединой песне их -
Счастливцев одночасья:
Они упали вниз вдвоем,
Так и оставшись на седьмом,
На высшем небе счастья.
В.Высоцкий
И копошится свита.
Душа у ловчих без затей,
Из жил воловьих свита.
Ну и забава у людей -
Убить двух белых лебедей!
И стрелы ввысь помчались...
У лучников наметан глаз,-
А эти лебеди как раз
Сегодня повстречались.
Она жила под солнцем - там,
Где синих звезд без счета,
Куда под силу лебедям
Высокого полета.
Ты воспари - крыла раскинь -
В густую трепетную синь.
Скользи по божьим склонам,-
В такую высь, куда и впредь
Возможно будет долететь
Лишь ангелам и стонам.
Но он и там ее настиг -
И счастлив миг единый,-
Но может, был тот яркий миг
Их песней лебединой...
Двум белым ангелам сродни,
К земле направились они -
Опасная повадка!
Из-за кустов, как из-за стен,
Следят охотники за тем,
Чтоб счастье было кратко.
Вот утирают пот со лба
Виновники паденья:
Сбылась последняя мольба -
"Остановись, мгновенье!"
Так пелся вечный этот стих
В пик лебединой песне их -
Счастливцев одночасья:
Они упали вниз вдвоем,
Так и оставшись на седьмом,
На высшем небе счастья.
В.Высоцкий
Salo
Статист I степени
В жизни так мало красивых минут
В жизни так много безверья и черной работы
Мысли о прошлом - морщины на бледные лица кладут
Мысли о будущем - полны свинцовой заботы
А настоящего - нет. Так между двух берегов
Бьемся без света, без счастья, надежд и богов
И вот порою, чтоб вспомнить, что мы еще живы
Чужою игрою спешим угрюмое сердце отвлечь...
У барьера много серых, некрасивых, бледных лиц
Но в глазах у них как искры бьются крылья синих птиц
Вот опять открылось небо - голубое полотно
О, по цвету голубому, стосковались мы давно
И не меньше стосковались по ликующим словам
По свободным, смелым жестам. По несбыточным мечтам
Дома - стены, только стены, дома жутко и темно
Там, не зная перемены, повторяешь все равно
Все равно, вот так ли трудно искры сердца затоптать
Трудно жить, и знать, и видеть, но не верить, но не ждать
И играть тупую драму, покорившись как овца
Без огня, без вдохновенья, без начала и конца
В жизни так мало красивых минут
В жизни так много, безверья и черной работы
Мысли о прошлом - морщины на бледные лица кладут
Мысли о будущем - полны свинцовой заботы
А настоящего - нет. Так между двух берегов
Бьемся без смеха, без счастья, надежд и богов
И вот порою, чтоб вспомнить, что мы еще живы
Чужою игрою, спешим - угрюмое сердце отвлечь
Пусть снова встанут миражи счастья с красивой тоскою
Пусть нас обманут, что в замке смерти живет красота
Нам синие птицы и вечные сказки - желанные гости
Пускай - небылицы. В них наши забытые слезы дрожат...
С.Черный
В жизни так много безверья и черной работы
Мысли о прошлом - морщины на бледные лица кладут
Мысли о будущем - полны свинцовой заботы
А настоящего - нет. Так между двух берегов
Бьемся без света, без счастья, надежд и богов
И вот порою, чтоб вспомнить, что мы еще живы
Чужою игрою спешим угрюмое сердце отвлечь...
У барьера много серых, некрасивых, бледных лиц
Но в глазах у них как искры бьются крылья синих птиц
Вот опять открылось небо - голубое полотно
О, по цвету голубому, стосковались мы давно
И не меньше стосковались по ликующим словам
По свободным, смелым жестам. По несбыточным мечтам
Дома - стены, только стены, дома жутко и темно
Там, не зная перемены, повторяешь все равно
Все равно, вот так ли трудно искры сердца затоптать
Трудно жить, и знать, и видеть, но не верить, но не ждать
И играть тупую драму, покорившись как овца
Без огня, без вдохновенья, без начала и конца
В жизни так мало красивых минут
В жизни так много, безверья и черной работы
Мысли о прошлом - морщины на бледные лица кладут
Мысли о будущем - полны свинцовой заботы
А настоящего - нет. Так между двух берегов
Бьемся без смеха, без счастья, надежд и богов
И вот порою, чтоб вспомнить, что мы еще живы
Чужою игрою, спешим - угрюмое сердце отвлечь
Пусть снова встанут миражи счастья с красивой тоскою
Пусть нас обманут, что в замке смерти живет красота
Нам синие птицы и вечные сказки - желанные гости
Пускай - небылицы. В них наши забытые слезы дрожат...
С.Черный