— За синими морями, за зелеными лесами (начала я, а он грустно-грустно глядел в пол) жило страшное чудовище. Оно захватило в плен принцессу и держало у себя в замке, в темнице. Каждый вечер чудовище заставляло принцессу садиться рядом с ним и говорить: «Вы прекрасны, милорд». Но каждый вечер она говорила: «Ты ужасно, чудовище». И чудовище мрачнело и грустно глядело в пол. И вот как-то вечером принцесса сказала: «Если ты сделаешь то-то и то-то, ты сможешь стать поистине прекрасным». — «Не могу, никак не могу», — отвечало чудовище. А принцесса сказала: «Попытайся». — «Нет, не могу». Так повторялось каждый вечер. Чудовище просило, чтобы принцесса солгала, а она всегда говорила правду. И тогда она подумала: «А может быть, ему нравится быть таким страшным?» И вот как-то увидела принцесса, что чудовище плачет. Это было после того, как она в сотый раз повторила, что оно ужасно. И тогда она сказала: «Ты сможешь стать очень красивым, если сделаешь то, что я попрошу. Обещай мне». И чудовище наконец согласилось и обещало сделать, как она велит. И она сказала: «Отпусти меня на волю». И чудовище ее отпустило. И вдруг на месте чудовища оказался прекрасный принц, раньше он был заколдован. И принц последовал за принцессой, и они жили долго и счастливо.
Проза.
- Автор темы ШокоЛапка
- Дата начала
Странно, мы сидели молча, лицом друг к другу, и у меня возникло ощущение, уже не в первый раз, какой-то необъяснимой близости, не любви, не симпатии, нет. Но соединенности судеб. Словно потерпевшие кораблекрушение на клочке земли… нет, на плоту… вдвоем. Против собственной воли, но — вдвоем. Вместе.
И я вдруг осознала, как печальна жизнь, которую он ведет....
Всего три слова. Я люблю вас. Они прозвучали так безнадежно. Будто он сказал: «Я болен раком». Вот и вся его сказка.
(с) Коллекционер
И я вдруг осознала, как печальна жизнь, которую он ведет....
Всего три слова. Я люблю вас. Они прозвучали так безнадежно. Будто он сказал: «Я болен раком». Вот и вся его сказка.
(с) Коллекционер
Прекратите трепать ее нервы вашей гордостью, мужской логикой, силой характера. Звоните ей. Особенно когда вы поругались, звоните ей. Если бы вы только видели, как горько она плачет после того, как вы бросили трубку, хлопнули дверью. Нет, не так красиво она плачет, как в фильмах показывают, в подушечку и тихонько. Она рыдает навзрыд, размазывая слезы по некрасивому, опухшему, красному лицу. Ее слышно на улице, в соседней квартире. Она воет от боли, которую причиняете ей вы. Звоните ей, возвращайтесь, приезжайте. Хватайте ее на руки и выносите из этого горя, как из огня на пожаре.
Вы убиваете ее словами. Ее, добрую, нежную, настоящую. Она становится злой, жестокой и мстительной, просто потому что вы однажды зло бросили ей в лицо «сука!». Вы тысячу раз пожалели потом о сказанном, сделанном, в сердцах брошенном. Но момент уже прошел. Часть ее уже умерла, потому что вы даже не представляете как это невыносимо больно слышать от самого любимого и родного злые слова. Вы помиритесь потом, только она все равно не забудет. Вам не напомнит, но сама еще не раз прокрутит ваши слова в голове, поплачет одна, порежет сердце на мелкие куски. А потом вы, дорогие мужчины, будете удивляться,откуда в ней столько цинизма и безразличия.
Она его из шрамов на сердце шьет и вяжет. Шрамов, которые оставили там вы.
(с) Марк Леви
Вы убиваете ее словами. Ее, добрую, нежную, настоящую. Она становится злой, жестокой и мстительной, просто потому что вы однажды зло бросили ей в лицо «сука!». Вы тысячу раз пожалели потом о сказанном, сделанном, в сердцах брошенном. Но момент уже прошел. Часть ее уже умерла, потому что вы даже не представляете как это невыносимо больно слышать от самого любимого и родного злые слова. Вы помиритесь потом, только она все равно не забудет. Вам не напомнит, но сама еще не раз прокрутит ваши слова в голове, поплачет одна, порежет сердце на мелкие куски. А потом вы, дорогие мужчины, будете удивляться,откуда в ней столько цинизма и безразличия.
Она его из шрамов на сердце шьет и вяжет. Шрамов, которые оставили там вы.
(с) Марк Леви
Этот пушкин-кукушкин тоже, небось, жениться не хотел, упирался, плакал, а потом женился, - и ничего. Верно? Вознесся выше он главою непокорной александрийского столпа. В санях ездил. От мышей тревожился. По бабам бегал, груши околачивал. Прославился: теперь мы с него буратину режем.
И мы ничем не хуже. Так? Ай нет?
- Иммануил Кант, - наставлял Главный Истопник, - и тебе, склонному к философствованию, полезно это имя запомнить, - Иммануил Кант изумлялся двум вещам: моральному закону в груди и звездному небу над головой. Как сие надо понимать? - а так, что человек есть перекресток двух бездн, равно бездонных и равно непостижимых: мир внешний и мир внутренний. И подобно тому как светила, кометы, туманности и прочие небесные тела движутся по законам нам мало известным, но строго предопределенным, - ты меня слушаешь? - так и нравственные законы, при всем нашем несовершенстве, предопределены, прочерчены алмазным резцом на скрижалях совести! огненными буквами - в книге бытия! И пусть эта книга скрыта от наших близоруких глаз, пусть таится она в долине туманов, за семью воротами, пусть перепутаны ее страницы, дик и невнятен алфавит, но все же есть она, юноша! светит и ночью! Жизнь наша, юноша, есть поиск этой книги, бессонный путь в глухом лесу, блуждание наощупь, нечаянное обретение! И наш поэт, скромный алтарь коему мы с тобой воздвигаем, знал это, юноша! все он знал! Пушкин - наше все, - и звездное небо, и закон в груди!
- Ладно, - сказал Бенедикт. Бросил окурок, затер лаптем. - Хрен с вами, Никита Иваныч. Рубите хвост.
И лег поперек лавки.
(с) Кысь
И мы ничем не хуже. Так? Ай нет?
- Иммануил Кант, - наставлял Главный Истопник, - и тебе, склонному к философствованию, полезно это имя запомнить, - Иммануил Кант изумлялся двум вещам: моральному закону в груди и звездному небу над головой. Как сие надо понимать? - а так, что человек есть перекресток двух бездн, равно бездонных и равно непостижимых: мир внешний и мир внутренний. И подобно тому как светила, кометы, туманности и прочие небесные тела движутся по законам нам мало известным, но строго предопределенным, - ты меня слушаешь? - так и нравственные законы, при всем нашем несовершенстве, предопределены, прочерчены алмазным резцом на скрижалях совести! огненными буквами - в книге бытия! И пусть эта книга скрыта от наших близоруких глаз, пусть таится она в долине туманов, за семью воротами, пусть перепутаны ее страницы, дик и невнятен алфавит, но все же есть она, юноша! светит и ночью! Жизнь наша, юноша, есть поиск этой книги, бессонный путь в глухом лесу, блуждание наощупь, нечаянное обретение! И наш поэт, скромный алтарь коему мы с тобой воздвигаем, знал это, юноша! все он знал! Пушкин - наше все, - и звездное небо, и закон в груди!
- Ладно, - сказал Бенедикт. Бросил окурок, затер лаптем. - Хрен с вами, Никита Иваныч. Рубите хвост.
И лег поперек лавки.
(с) Кысь
SNZme
Камертон
Каждый Отдельный Человек
Это маска, которую носит Бог,
Чтобы выразить себя.
Маски очень важны.
Без них не было бы игры.
Поскольку не было бы способа
Различать героев.
Но иногда
Бог надевает маску,
Которая почти прозрачна,
И наблюдательный зритель
Замечает проблеск Бесконечности.
Рам-Цзы: Маски, которые носит Бог
Это маска, которую носит Бог,
Чтобы выразить себя.
Маски очень важны.
Без них не было бы игры.
Поскольку не было бы способа
Различать героев.
Но иногда
Бог надевает маску,
Которая почти прозрачна,
И наблюдательный зритель
Замечает проблеск Бесконечности.
Рам-Цзы: Маски, которые носит Бог
– Я тебе помогла, правда, Гас? – напомнила Сейл, по-прежнему держа кочергу, сгибаясь от боли. Этот удар ей дорого стоил. – Избавила тебя от него. Спасла, правда?
– Заткнись, Сейл.
– Да он же тебя бил. Я его остановила…
– Заткнись, говорю!
У нее дрогнули губы.
– Думала… ты обрадуешься.
– Чему радоваться? Если бы ты не взбесила меня нынче вечером, я бы его сразу заметил, как только вернулся. Он меня не застал бы врасплох. – Гас ткнул пальцем в разбитый нос. – Во всем ты виновата, Сейл.
Она сгорбилась, тупо уставившись в пол.
Джек не знал, что о ней думать. Избавил ее от жестоких мужниных тумаков, а она пришла гаду на помощь. Причем совершила геройский поступок. Хотя храбрая маленькая драчунья, замахнувшаяся кочергой, очень далека от покорного, забитого существа, стоявшего сейчас посреди комнаты.
Ничего не понять.
Именно поэтому он взял за правило никогда не улаживать семейных дел. В дальнейшем никаких исключений.
– Пойду к Феррисам, – пробормотала Сейл.
– Зачем?
– В полицию позвоню.
– Обожди минутку.
– Почему?
Взглянув на Гаса, Джек заметил, что тот попеременно посматривает на него и на свою жену.
– Потому что я думаю, вот почему.
– Угу, – бросил Джек, – чую, дымком попахивает.
– Эй! – Гас шагнул к нему, занеся револьвер, словно хотел ударить рукояткой. – Еще одно слово…
– Ты же не собираешься близко ко мне подходить, правда? – тихо проговорил он.
Тот на шаг отступил.
– Надо вызвать полицию! – повторила Сейл, поставив кочергу у камина подальше от Джека.
– Никуда не пойдешь, – сказал муж. – Встань туда.
Она покорно подошла к нему.
– Не сюда. – Он схватил ее за плечо, толкнул к Джеку. – Вон туда!
Вскрикнув от боли в спине, она заковыляла вперед.
– Гас! Что ты делаешь?
Джек решил сыграть роль до конца, схватил Сейл за плечи, развернул как можно осторожнее. Слабо сопротивляясь, она оказалась между ним и Гасом.
Бугай расхохотался.
– Лучше что-нибудь другое придумай, приятель. Костлявая курица тебя от сорок пятого не прикроет.
– Гас!
– Заткнись! Боже, меня тошнит от твоего голоса! Тошнит от твоей рожи, черт побери… вообще от тебя!
Джек чувствовал, как худенькие плечи вздрагивают от этих слов точно так же, как от кулачных ударов. Может быть, от кулаков не так больно.
– Н-но… ты же меня любишь…
– Шутишь? – ухмыльнулся он. – Я тебя ненавижу, Сейл. В одной с тобой комнате просто на стенку лезть хочется. Как по-твоему, почему я при каждой возможности дерьмо из тебя выколачиваю? Меня только это удерживает от убийства!
– Ты всегда говоришь…
– Что тебя очень сильно люблю? – подхватил он с нарочитой виноватой, пристыженной миной. – Не понимаю, что на меня нашло, а на самом деле сердцем и душой обожаю? – Он снова оскалился и прорычал: – И ты веришь! Боже мой, жалкая дура, каждый раз веришь!
– Зачем? – всхлипнула Сейл. – Зачем?..
– Хочешь спросить, зачем в игры играть? Почему тебя не вышвырнуть, не найти настоящую женщину, у которой есть сиськи, которая детей рожать может? Ответ очень простой: из-за твоего братца. Он пристроил меня к Горланду, он крупнейший клиент фирмы. Если я с тобой расплююсь, позаботится, чтобы вылетел, чернила на свидетельстве о разводе не успеют просохнуть. Слишком много лет отдано этой работе, чтоб лишиться ее ради такого куска дерьма, как ты.
Сейл дрожала в руках Джека.
Он взглянул на Гаса:
– Ну, ты молодец.
– Конечно, молодец. У меня пистолет. Хочу сказать тебе за это спасибо, парень, кто бы ты ни был. Потому что он сейчас решит все проблемы.
– Что? Мой револьвер?
Джек хотел посоветовать Гасу поскорее воспользоваться оружием, но тому приспичило поговорить. Слова копошились личинками на сгнившем трупе.
– Угу. У меня целая куча страховок на имя моей драгоценной жены. Давно уж покупаю с молитвой о несчастном случае. Не такой дурак, чтоб подстроить смертельный исход, хорошо помню историю с Маршаллом в Джерси, хотя думаю, черт побери, кругом столько автомобильных аварий, что денежные вклады в старушку Сейл лучше всякой лотереи.
– Ох, Гас, – в полном отчаянии всхлипнула она.
Голова повисла, ткнулась в грудь подбородком, Сейл упала бы, если в Джек не держал. Знал, что это убивает ее, но пусть слышит. Может, послужит тревожным звонком и заставит опомниться.
– Ох, Гас, – передразнил ее муж. – Представь, сколько дождливых ночей я надеялся, когда ты задерживалась в компании за картами? Как молился – действительно молился, - чтоб тебя занесло на дороге, ты врезалась в столб, чтоб какой-нибудь грузовик проскочил бы на красный и сбил… Можешь себе представить? Нет. Каждый раз спокойно доезжала при всей своей беспечности, и я чуть не плакал от горя. По-настоящему хотелось свернуть костлявую шею.
– Может, хватит? – вставил Джек.
– Пожалуй, – вздохнул Гас. – По крайней мере, страховки даром не пропадут. Сегодня я буду в выигрыше.
– Что? – Сейл подняла голову.
– То самое. Ворвался вооруженный грабитель. Мне удалось в борьбе отобрать пистолет, выстрелить, но он успел прикрыться тобой. Первая пуля попала тебе прямо в сердце. В бешеной ярости я расстрелял обойму ему в голову. Какая трагедия. – Он поднял оружие, целясь ей в грудь. – Прощай, дорогая, любимая жена.
Металлический щелчок курка был едва слышен сквозь ее испуганный крик.
Крик резко оборвался, Сейл вместе с Гасом уставилась на револьвер.
– Чего-то не вышло, – заметил Джек. – Старик, мне это жутко не нравится. – Он ткнул пальцем: – Потяни вон ту штучку, перезаряди.
Гас на секунду вылупил на него глаза, передернул затвор. Выскочила стреляная гильза.
– Давай теперь, – велел Джек. – Пульни в нее еще разок, извините за выражение.
Гас с растерянным видом снова прицелился, было заметно, что дуло подрагивает. Сейл только моргнула при следующей осечке.
– Ох, господи боже мой, – насмешливо протянул Джек. – Думаешь, покупаешь хорошие боеприпасы, а кто-то тебя облапошивает! Нынче никому нельзя верить.
Гас быстро вновь дернул затвор, вновь нажал на спусковой крючок. Джек позволил сделать еще две осечки, потом оставил Сейл и направился к нему.
Тот лихорадочно выстрелил прямо в лицо. Очередной пустой щелчок. Гас начал пятиться, видя улыбку Джека.
– Это мой игрушечный пистолет, Гас. Фактически настоящий «марк-IV», а пули пустоголовые, точно так же, как парни, которых я на него ловлю.
Он брал с собой это оружие, желая проверить, кто до чего действительно может дойти. В подходящей ситуации худшее выходило наружу.
Наклонился, подобрал гильзы, протянул одну Гасу, объясняя:
– Пуля настоящая, а пороху нет. Старое правило: никогда близко не подпускай ослиную задницу к заряженному оружию.
Гас замахнулся, целясь в голову. Джек поймал его за запястье, вывернул, выхватил револьвер, нанес сильный удар, раскроивший висок. Гас попытался бежать, но он по-прежнему держал его за руку, снова ударил, на сей раз в затылок, свалил на колени, со всего размаха долбанул по макушке. Гас замер, рухнул лицом на пол.
Прошло всего несколько секунд. Он оглянулся в поисках Сейл. Дважды она его врасплох не застанет. Оказалось, волноваться нечего. Она стояла на том самом месте, где он ее оставил, в углу, из-под закрытых век текли слезы. Несчастная женщина.
Больше всего на свете хотелось убраться из этого сумасшедшего дома. И так тут слишком задержался, но надо навсегда покончить с делом.
Джек взял ее за руку, тихонько повел из гостиной.
– Не обижайтесь, леди, только лучше я вас отведу в безопасное место, ладно? Куда-нибудь подальше от кочерги. Понятно?
– Он меня не любит, – пробормотала она, ни к кому конкретно не обращаясь. – Терпит из-за работы. Все время врал, что любит.
– Наверно.
– Врал…
Джек привел ее к одежному шкафу в холле, поставил среди зимних шуб:
– Я вас тут на несколько минут оставлю, хорошо?
Она смотрела прямо перед собой.
– Столько лет… врал…
Он закрыл ее, хорошенько припер дверцу стулом с высокой спинкой, сунув между стеной и дверцей. Не выберется, пока не откроешь.
......................
– Отвечайте немедленно! Когда звонила?
– Сразу перед звонком ко мне… часа в три ночи.
– Ничего себе. – Джек тряхнул головой. – В три… больше трех часов его обрабатывала.
– Кто?
– Ваша сестра.
– Сейл? Вы о чем это, черт побери?
– Когда я вчера вечером вышел из дома, Гас лежал на полу в гостиной, связанный, с переломанными ногами, в полной отключке, но вполне живой.
– Чушь собачья!
Джек холодно взглянул на него:
– Зачем же мне врать? Вы меня выдавать не намерены, сами сказали. Если когда-нибудь найдется время подумать, поймете, что ваше мнение на мой счет практически меня не волнует. Поэтому как следует поразмыслите, Оскар: для чего мне врать?
Тот открыл рот, потом снова закрыл.
– Я оставил Гаса живым, – повторил Джек. – Разделавшись с ним, открыл дверь шкафа, где запер вашу сестру, и ушел. Приблизительно в полночь.
– Нет, – пробормотал Шаффер, впрочем без особой уверенности. – Наверняка врете. Намекаете, будто Сейл… – Он сглотнул. – Она не стала бы… не смогла бы… Позвонила мне в три от соседей, как только освободилась…
– Через три часа. С той минуты, как я открыл дверь шкафа, до звонка вам прошло три часа.
– Нет! Только не Сейл…
Он растерянно уставился на Джека, который спокойно выдержал его взгляд.
– После моего ухода Гас остался в полном ее распоряжении.
В глазах Шаффера медленно возникало прозрение темным пятном, просачивающимся сквозь плотную ткань.
– Ох… боже мой…
Он уронил на руль голову, закрыл глаза. Казалось, его вот-вот стошнит. Джек дал ему несколько минут.
– В прошлый раз вы сказали, что ей нужна помощь. Теперь она действительно в ней нуждается.
– Бедная Сейл!
– Да. Не претендую на полное понимание, но, по-моему, она все была готова стерпеть от мужчины, клявшегося ей в любви. А когда услыхала иное… Уверяю вас, он все прямо выложил, прежде чем спустить курок.
– Курок?..
– История длинная. Сейл сама вам расскажет. Полагаю, когда она поняла, как он ее ненавидит, долгие годы желает ей смерти, увидела, что он готов ее убить, в душе что-то оборвалось. Вышла из шкафа, нашла его, беспомощного, на полу в гостиной… слегка обезумела.
– Слегка? По-вашему, то, что она сделала с Гасом, легкое помешательство?
Джек пожал плечами, открыл дверцу.
– Ваша сестра за три часа отплатила за десять лет. Ей понадобится немалая помощь, чтобы оправиться от тех лет. И от тех трех часов.
– Заткнись, Сейл.
– Да он же тебя бил. Я его остановила…
– Заткнись, говорю!
У нее дрогнули губы.
– Думала… ты обрадуешься.
– Чему радоваться? Если бы ты не взбесила меня нынче вечером, я бы его сразу заметил, как только вернулся. Он меня не застал бы врасплох. – Гас ткнул пальцем в разбитый нос. – Во всем ты виновата, Сейл.
Она сгорбилась, тупо уставившись в пол.
Джек не знал, что о ней думать. Избавил ее от жестоких мужниных тумаков, а она пришла гаду на помощь. Причем совершила геройский поступок. Хотя храбрая маленькая драчунья, замахнувшаяся кочергой, очень далека от покорного, забитого существа, стоявшего сейчас посреди комнаты.
Ничего не понять.
Именно поэтому он взял за правило никогда не улаживать семейных дел. В дальнейшем никаких исключений.
– Пойду к Феррисам, – пробормотала Сейл.
– Зачем?
– В полицию позвоню.
– Обожди минутку.
– Почему?
Взглянув на Гаса, Джек заметил, что тот попеременно посматривает на него и на свою жену.
– Потому что я думаю, вот почему.
– Угу, – бросил Джек, – чую, дымком попахивает.
– Эй! – Гас шагнул к нему, занеся револьвер, словно хотел ударить рукояткой. – Еще одно слово…
– Ты же не собираешься близко ко мне подходить, правда? – тихо проговорил он.
Тот на шаг отступил.
– Надо вызвать полицию! – повторила Сейл, поставив кочергу у камина подальше от Джека.
– Никуда не пойдешь, – сказал муж. – Встань туда.
Она покорно подошла к нему.
– Не сюда. – Он схватил ее за плечо, толкнул к Джеку. – Вон туда!
Вскрикнув от боли в спине, она заковыляла вперед.
– Гас! Что ты делаешь?
Джек решил сыграть роль до конца, схватил Сейл за плечи, развернул как можно осторожнее. Слабо сопротивляясь, она оказалась между ним и Гасом.
Бугай расхохотался.
– Лучше что-нибудь другое придумай, приятель. Костлявая курица тебя от сорок пятого не прикроет.
– Гас!
– Заткнись! Боже, меня тошнит от твоего голоса! Тошнит от твоей рожи, черт побери… вообще от тебя!
Джек чувствовал, как худенькие плечи вздрагивают от этих слов точно так же, как от кулачных ударов. Может быть, от кулаков не так больно.
– Н-но… ты же меня любишь…
– Шутишь? – ухмыльнулся он. – Я тебя ненавижу, Сейл. В одной с тобой комнате просто на стенку лезть хочется. Как по-твоему, почему я при каждой возможности дерьмо из тебя выколачиваю? Меня только это удерживает от убийства!
– Ты всегда говоришь…
– Что тебя очень сильно люблю? – подхватил он с нарочитой виноватой, пристыженной миной. – Не понимаю, что на меня нашло, а на самом деле сердцем и душой обожаю? – Он снова оскалился и прорычал: – И ты веришь! Боже мой, жалкая дура, каждый раз веришь!
– Зачем? – всхлипнула Сейл. – Зачем?..
– Хочешь спросить, зачем в игры играть? Почему тебя не вышвырнуть, не найти настоящую женщину, у которой есть сиськи, которая детей рожать может? Ответ очень простой: из-за твоего братца. Он пристроил меня к Горланду, он крупнейший клиент фирмы. Если я с тобой расплююсь, позаботится, чтобы вылетел, чернила на свидетельстве о разводе не успеют просохнуть. Слишком много лет отдано этой работе, чтоб лишиться ее ради такого куска дерьма, как ты.
Сейл дрожала в руках Джека.
Он взглянул на Гаса:
– Ну, ты молодец.
– Конечно, молодец. У меня пистолет. Хочу сказать тебе за это спасибо, парень, кто бы ты ни был. Потому что он сейчас решит все проблемы.
– Что? Мой револьвер?
Джек хотел посоветовать Гасу поскорее воспользоваться оружием, но тому приспичило поговорить. Слова копошились личинками на сгнившем трупе.
– Угу. У меня целая куча страховок на имя моей драгоценной жены. Давно уж покупаю с молитвой о несчастном случае. Не такой дурак, чтоб подстроить смертельный исход, хорошо помню историю с Маршаллом в Джерси, хотя думаю, черт побери, кругом столько автомобильных аварий, что денежные вклады в старушку Сейл лучше всякой лотереи.
– Ох, Гас, – в полном отчаянии всхлипнула она.
Голова повисла, ткнулась в грудь подбородком, Сейл упала бы, если в Джек не держал. Знал, что это убивает ее, но пусть слышит. Может, послужит тревожным звонком и заставит опомниться.
– Ох, Гас, – передразнил ее муж. – Представь, сколько дождливых ночей я надеялся, когда ты задерживалась в компании за картами? Как молился – действительно молился, - чтоб тебя занесло на дороге, ты врезалась в столб, чтоб какой-нибудь грузовик проскочил бы на красный и сбил… Можешь себе представить? Нет. Каждый раз спокойно доезжала при всей своей беспечности, и я чуть не плакал от горя. По-настоящему хотелось свернуть костлявую шею.
– Может, хватит? – вставил Джек.
– Пожалуй, – вздохнул Гас. – По крайней мере, страховки даром не пропадут. Сегодня я буду в выигрыше.
– Что? – Сейл подняла голову.
– То самое. Ворвался вооруженный грабитель. Мне удалось в борьбе отобрать пистолет, выстрелить, но он успел прикрыться тобой. Первая пуля попала тебе прямо в сердце. В бешеной ярости я расстрелял обойму ему в голову. Какая трагедия. – Он поднял оружие, целясь ей в грудь. – Прощай, дорогая, любимая жена.
Металлический щелчок курка был едва слышен сквозь ее испуганный крик.
Крик резко оборвался, Сейл вместе с Гасом уставилась на револьвер.
– Чего-то не вышло, – заметил Джек. – Старик, мне это жутко не нравится. – Он ткнул пальцем: – Потяни вон ту штучку, перезаряди.
Гас на секунду вылупил на него глаза, передернул затвор. Выскочила стреляная гильза.
– Давай теперь, – велел Джек. – Пульни в нее еще разок, извините за выражение.
Гас с растерянным видом снова прицелился, было заметно, что дуло подрагивает. Сейл только моргнула при следующей осечке.
– Ох, господи боже мой, – насмешливо протянул Джек. – Думаешь, покупаешь хорошие боеприпасы, а кто-то тебя облапошивает! Нынче никому нельзя верить.
Гас быстро вновь дернул затвор, вновь нажал на спусковой крючок. Джек позволил сделать еще две осечки, потом оставил Сейл и направился к нему.
Тот лихорадочно выстрелил прямо в лицо. Очередной пустой щелчок. Гас начал пятиться, видя улыбку Джека.
– Это мой игрушечный пистолет, Гас. Фактически настоящий «марк-IV», а пули пустоголовые, точно так же, как парни, которых я на него ловлю.
Он брал с собой это оружие, желая проверить, кто до чего действительно может дойти. В подходящей ситуации худшее выходило наружу.
Наклонился, подобрал гильзы, протянул одну Гасу, объясняя:
– Пуля настоящая, а пороху нет. Старое правило: никогда близко не подпускай ослиную задницу к заряженному оружию.
Гас замахнулся, целясь в голову. Джек поймал его за запястье, вывернул, выхватил револьвер, нанес сильный удар, раскроивший висок. Гас попытался бежать, но он по-прежнему держал его за руку, снова ударил, на сей раз в затылок, свалил на колени, со всего размаха долбанул по макушке. Гас замер, рухнул лицом на пол.
Прошло всего несколько секунд. Он оглянулся в поисках Сейл. Дважды она его врасплох не застанет. Оказалось, волноваться нечего. Она стояла на том самом месте, где он ее оставил, в углу, из-под закрытых век текли слезы. Несчастная женщина.
Больше всего на свете хотелось убраться из этого сумасшедшего дома. И так тут слишком задержался, но надо навсегда покончить с делом.
Джек взял ее за руку, тихонько повел из гостиной.
– Не обижайтесь, леди, только лучше я вас отведу в безопасное место, ладно? Куда-нибудь подальше от кочерги. Понятно?
– Он меня не любит, – пробормотала она, ни к кому конкретно не обращаясь. – Терпит из-за работы. Все время врал, что любит.
– Наверно.
– Врал…
Джек привел ее к одежному шкафу в холле, поставил среди зимних шуб:
– Я вас тут на несколько минут оставлю, хорошо?
Она смотрела прямо перед собой.
– Столько лет… врал…
Он закрыл ее, хорошенько припер дверцу стулом с высокой спинкой, сунув между стеной и дверцей. Не выберется, пока не откроешь.
......................
– Отвечайте немедленно! Когда звонила?
– Сразу перед звонком ко мне… часа в три ночи.
– Ничего себе. – Джек тряхнул головой. – В три… больше трех часов его обрабатывала.
– Кто?
– Ваша сестра.
– Сейл? Вы о чем это, черт побери?
– Когда я вчера вечером вышел из дома, Гас лежал на полу в гостиной, связанный, с переломанными ногами, в полной отключке, но вполне живой.
– Чушь собачья!
Джек холодно взглянул на него:
– Зачем же мне врать? Вы меня выдавать не намерены, сами сказали. Если когда-нибудь найдется время подумать, поймете, что ваше мнение на мой счет практически меня не волнует. Поэтому как следует поразмыслите, Оскар: для чего мне врать?
Тот открыл рот, потом снова закрыл.
– Я оставил Гаса живым, – повторил Джек. – Разделавшись с ним, открыл дверь шкафа, где запер вашу сестру, и ушел. Приблизительно в полночь.
– Нет, – пробормотал Шаффер, впрочем без особой уверенности. – Наверняка врете. Намекаете, будто Сейл… – Он сглотнул. – Она не стала бы… не смогла бы… Позвонила мне в три от соседей, как только освободилась…
– Через три часа. С той минуты, как я открыл дверь шкафа, до звонка вам прошло три часа.
– Нет! Только не Сейл…
Он растерянно уставился на Джека, который спокойно выдержал его взгляд.
– После моего ухода Гас остался в полном ее распоряжении.
В глазах Шаффера медленно возникало прозрение темным пятном, просачивающимся сквозь плотную ткань.
– Ох… боже мой…
Он уронил на руль голову, закрыл глаза. Казалось, его вот-вот стошнит. Джек дал ему несколько минут.
– В прошлый раз вы сказали, что ей нужна помощь. Теперь она действительно в ней нуждается.
– Бедная Сейл!
– Да. Не претендую на полное понимание, но, по-моему, она все была готова стерпеть от мужчины, клявшегося ей в любви. А когда услыхала иное… Уверяю вас, он все прямо выложил, прежде чем спустить курок.
– Курок?..
– История длинная. Сейл сама вам расскажет. Полагаю, когда она поняла, как он ее ненавидит, долгие годы желает ей смерти, увидела, что он готов ее убить, в душе что-то оборвалось. Вышла из шкафа, нашла его, беспомощного, на полу в гостиной… слегка обезумела.
– Слегка? По-вашему, то, что она сделала с Гасом, легкое помешательство?
Джек пожал плечами, открыл дверцу.
– Ваша сестра за три часа отплатила за десять лет. Ей понадобится немалая помощь, чтобы оправиться от тех лет. И от тех трех часов.
— Вы хотите умереть?
— Нет.
— А хотели?
— Нет.
— Тут написано, что хотели.
Значит, все-таки записали в суицид. Хотел, не хотел — я уже не помню. Но это уже и не важно. Надо выйти отсюда — с каждой минутой я все ближе и ближе к поверхности воды, все дальше от дна, соберись, парень, соберись, рывок — и ты на воздухе.
— Я пьяный был. Может, и была демонстрационка. Я не помню.
— У вас в крови нет алкоголя.
— Как это нет? Должен быть.
— У вас барбитураты в смертельной дозе. Что принимали?
Я честно перечисляю все препараты барбитурового ряда, сообщив, что принимаю их давно — хобби у меня такое. Таблеточки люблю, малышек барби, да, это моя привычная доза, нет, не состою, хочу домой.
— Нет.
— А хотели?
— Нет.
— Тут написано, что хотели.
Значит, все-таки записали в суицид. Хотел, не хотел — я уже не помню. Но это уже и не важно. Надо выйти отсюда — с каждой минутой я все ближе и ближе к поверхности воды, все дальше от дна, соберись, парень, соберись, рывок — и ты на воздухе.
— Я пьяный был. Может, и была демонстрационка. Я не помню.
— У вас в крови нет алкоголя.
— Как это нет? Должен быть.
— У вас барбитураты в смертельной дозе. Что принимали?
Я честно перечисляю все препараты барбитурового ряда, сообщив, что принимаю их давно — хобби у меня такое. Таблеточки люблю, малышек барби, да, это моя привычная доза, нет, не состою, хочу домой.
- Да, да, да, да, я совершенно отчетливо помню, - говорил он, хихикая, - это было в августе. Совершенно верно, в августе! Слышь, я сидел на этом, там, на футбольном поле, причем шел дождь, я помню, как он заливался мне в глаза, когда я поднимал башку вверх. Так вот я сидел на этом поле, кажется, было что-то мягкое подо мной, возможно, какой-то диван, или что-то типа того, но мне было мягко. Хотя, возможно, что я утопал в этом размякшем от дождя газоне и он казался мне чем-то вроде дивана. Ну конечно это был газон! Если подумать, откуда взяться дивану на футбольном поле, а? Черт, я сидел там и все повторял какое-то слово, никак не могу вспомнить какое. Все повторял, повторял, чего я хотел этим добиться? Я уже не помню. Возможно я звал кого-то? Я помню, как щипал руками траву и чувствовал грязь под ногтями. Я был голый по пояс, я не помню, куда делась моя футболка. Я думал о том, что этот мир, он сейчас вокруг меня, я все еще живу, и я тоже человек, я достоин уважения и понимая, я достоин любви, достоин мечты, словом, всего, чего достоин каждый. Понимаешь, каждый достоин сидеть на газоне в августе под дождем на футбольном поле точно так же, как я достоин уважения, понимая, любви и мечты. Тебе ясно? Ясно, что я хочу сказать? Следи за моей мыслью, ее очень легко потерять, поскольку язык у меня с детства корявый. Так вот, я хочу сказать, слышь, я хочу сказать, что по сути какая разница кто ты: женщина или мужчина, азиат или афроамериканец, кормящая мать или проститутка; не имеет значения твоя национальность или сексуальная ориентация, внешность или коэффициент умственного развития - все это совершенно не важно, пока этот мир вращается вокруг тебя, пока ты жив, пока ты можешь мечтать. Все доступно тебе, поскольку ты человек. И больше ничего не нужно, понимаешь, природа все уже сделала за тебя, она дала тебе все, включая возможность сидеть на футбольном поле в августе под дождем, ясно?
- И что было потом?
- Не помню, я же был под дурью.
- И что было потом?
- Не помню, я же был под дурью.
Старый Граздан вскинул свою седую голову, услышав, что она кричит по-валирийски. Другие работорговцы не слушали ее — они столпились вокруг носилок, давая Кразнису советы: Дрогон не желал двигаться с места, как тот ни дергал и ни тянул. Дракон, пуская дым из ноздрей, рывком выпрямил свою длинную шею.
Пора переходить Трезубец, подумала Дени, поворачивая кобылу назад. Кровные всадники сомкнулись вокруг нее.
— Я вижу, у вас затруднения, — сказала она работорговцам.
— Он не хочет идти, — сказал Кразнис.
— Не хочет? Еще бы! Ведь он не раб. — И Дени со всего маху хлестнула плетью по лицу работорговца. Кразнис с воплем отшатнулся. Кровь окрасила его щеки и надушенную бороду. Один-единственный удар «пальцев гарпии» изуродовал его, но Дени не стала рассматривать, насколько велик нанесенный ею урон. — Дрогон, — пропела она громко и ласково, позабыв свой страх, — дракарис!
Черный дракон расправил крылья и заревел.
Струя клубящегося темного пламени ударила в лицо Кразнису. Глаза работорговца мгновенно лопнули и потекли по щекам, масло в волосах и бороде воспламенилось, увенчав его огненной короной. Смрад горелого мяса заглушил аромат духов, и все прочие звуки потонули в нечеловеческом вопле.
Вслед за этим на площади Кары воцарился кровавый хаос. Добрые господа визжали, спотыкались и толкали друг друга, путаясь в подолах своих токаров. Дрогон лениво взлетел, хлопая черными крыльями, и снова дохнул на Кразниса огнем. Ирри и Чхику спустили с цепей Визериона и Рейегаля, и теперь в воздухе парили сразу три дракона. Гордые демонические гвардейцы Астапора тщетно пытались справиться со своими обезумевшими конями, а некоторые во весь опор скакали прочь, сверкая медными дисками. Один удержался в седле достаточно долго, чтобы обнажить меч, но кнут Чхого обвился вокруг его шеи и пресек его крик. Другому аракх Ракхаро отрубил руку, и он ускакал, разбрызгивая кровь. Агго спокойно пускал свои стрелы, целя в каемчатые токары, золотые и серебряные без разбору. Силач Бельвас тоже вытащил аракх и крутил им над головой.
— Копья вперед! — заорал кто-то. Это был Граздан, старый Граздан в обшитом жемчугом токаре. — Безупречные! Защищайте нас, защищайте своих господ! Копья вперед! Мечи наголо!
Aггo пустил стрелу ему в рот, и рабы, державшие кресло, бросились наутек, бесцеремонно скинув своего хозяина наземь. Старик дополз до первого ряда евнухов, поливая кровью кирпичи. Безупречные даже не взглянули на него, стоя все так же неподвижно, ряд за рядом.
Боги услышали ее молитву.
— Безупречные! — Дени загарцевала перед ними, мотая своей серебристо-золотой косой и звеня колокольчиком. — Убивайте добрых господ, убивайте гвардейцев, убивайте всех, кто носит токар или держит плеть, но не трогайте детей младше двенадцати лет и сбивайте цепи с каждого раба, которого встретите. — Она подняла плеть высоко в воздух — и отшвырнула прочь. — Свобода! Дракарис! Дракарис!
— Дракарис! — повторили хором они, и это было самое сладкое слово, которое она слышала. — Дракарис! Дракарис! — Вокруг метались, рыдали и умирали работорговцы, и пыльный воздух был полон копий и огня.
Пора переходить Трезубец, подумала Дени, поворачивая кобылу назад. Кровные всадники сомкнулись вокруг нее.
— Я вижу, у вас затруднения, — сказала она работорговцам.
— Он не хочет идти, — сказал Кразнис.
— Не хочет? Еще бы! Ведь он не раб. — И Дени со всего маху хлестнула плетью по лицу работорговца. Кразнис с воплем отшатнулся. Кровь окрасила его щеки и надушенную бороду. Один-единственный удар «пальцев гарпии» изуродовал его, но Дени не стала рассматривать, насколько велик нанесенный ею урон. — Дрогон, — пропела она громко и ласково, позабыв свой страх, — дракарис!
Черный дракон расправил крылья и заревел.
Струя клубящегося темного пламени ударила в лицо Кразнису. Глаза работорговца мгновенно лопнули и потекли по щекам, масло в волосах и бороде воспламенилось, увенчав его огненной короной. Смрад горелого мяса заглушил аромат духов, и все прочие звуки потонули в нечеловеческом вопле.
Вслед за этим на площади Кары воцарился кровавый хаос. Добрые господа визжали, спотыкались и толкали друг друга, путаясь в подолах своих токаров. Дрогон лениво взлетел, хлопая черными крыльями, и снова дохнул на Кразниса огнем. Ирри и Чхику спустили с цепей Визериона и Рейегаля, и теперь в воздухе парили сразу три дракона. Гордые демонические гвардейцы Астапора тщетно пытались справиться со своими обезумевшими конями, а некоторые во весь опор скакали прочь, сверкая медными дисками. Один удержался в седле достаточно долго, чтобы обнажить меч, но кнут Чхого обвился вокруг его шеи и пресек его крик. Другому аракх Ракхаро отрубил руку, и он ускакал, разбрызгивая кровь. Агго спокойно пускал свои стрелы, целя в каемчатые токары, золотые и серебряные без разбору. Силач Бельвас тоже вытащил аракх и крутил им над головой.
— Копья вперед! — заорал кто-то. Это был Граздан, старый Граздан в обшитом жемчугом токаре. — Безупречные! Защищайте нас, защищайте своих господ! Копья вперед! Мечи наголо!
Aггo пустил стрелу ему в рот, и рабы, державшие кресло, бросились наутек, бесцеремонно скинув своего хозяина наземь. Старик дополз до первого ряда евнухов, поливая кровью кирпичи. Безупречные даже не взглянули на него, стоя все так же неподвижно, ряд за рядом.
Боги услышали ее молитву.
— Безупречные! — Дени загарцевала перед ними, мотая своей серебристо-золотой косой и звеня колокольчиком. — Убивайте добрых господ, убивайте гвардейцев, убивайте всех, кто носит токар или держит плеть, но не трогайте детей младше двенадцати лет и сбивайте цепи с каждого раба, которого встретите. — Она подняла плеть высоко в воздух — и отшвырнула прочь. — Свобода! Дракарис! Дракарис!
— Дракарис! — повторили хором они, и это было самое сладкое слово, которое она слышала. — Дракарис! Дракарис! — Вокруг метались, рыдали и умирали работорговцы, и пыльный воздух был полон копий и огня.
- Стало быть, ты, богохульник, ратуешь за всеобщее бессмертие, всем без исключения - кто заслужил и кто не достоин? Кто жил по божьим заповедям и кто плевал на них? И убийце, и священнослужителю? - загудел отец Михаил, сжимая кулаки.
- Уж лучше всем, чем в обмен на фанатичную преданность и веру. Вначале послужи богу, как собачка, выпрашивающая кость, а потом... Может быть, и получишь бессмертие, но обязательно после долгих мучений. А чтобы усложнить условия конкурса для тех, кто еще не заслужил, вечная жизнь будет... в ином мире. Вот и появляются после этого у людей мысли, что Земля - тюрьма, в которой они отбывают наказание.
- Чем же ты отличаешься от тех, кого пытаешься судить? - пропел отец Михаил елейным голосом. Словно вспомнив, что гнев - смертный грех, батюшка, в отличие от молодого человека, мгновенно успокоился.
- Сначала задави вирус, сидящий внутри, а потом, может быть, и получишь бессмертие?.. Может быть! Даже если допустить, что ты прав. Не слишком ли это похоже на «усмири гордыню»? Мы слишком схожи в своих устремлениях, нравится тебе это или нет. Так, может быть, объединим усилия? - закативший глаза отец Михаил, видимо, предвкушал удовольствия и блага, которые предполагаемый альянс принесет человечеству.
- Представь, что можно сделать с твоими возможностями и нашей структурой? - вопрошал священник.
- Поближе к раздаче тянет, святой отец? Привыкли манну небесную лично раздавать - это понятно. Сценарий второго пришествия, надо полагать, уже написали. Не отвечайте - вижу: все готово! Только вот артист в главной роли строптивый попался, а дублеры недоступны.
При последних словах Потемкина отец Михаил в очередной раз побледнел, испуганно заметался глазами, словно искал перерожденных сообщников несостоявшегося мессии.
- Усмири гордыню, согнись в поклоне, встань на колени! - бросал он раскаленные слова в лицо священнику. - А мы тебя с руки покормим и погладим. Так? Измерив усердие, с коим стремился ты к Господу нашему, выдадим пропуск в рай. Если отдал всего себя без остатка, получишь разрешение на бессмертие. Это не по мне, святой отец. Увольте!
Поверь в себя, распрями спину, ты - совершенство. Ты и есть Бог! Он внутри тебя! Чувствуете разницу?
- Уж лучше всем, чем в обмен на фанатичную преданность и веру. Вначале послужи богу, как собачка, выпрашивающая кость, а потом... Может быть, и получишь бессмертие, но обязательно после долгих мучений. А чтобы усложнить условия конкурса для тех, кто еще не заслужил, вечная жизнь будет... в ином мире. Вот и появляются после этого у людей мысли, что Земля - тюрьма, в которой они отбывают наказание.
- Чем же ты отличаешься от тех, кого пытаешься судить? - пропел отец Михаил елейным голосом. Словно вспомнив, что гнев - смертный грех, батюшка, в отличие от молодого человека, мгновенно успокоился.
- Сначала задави вирус, сидящий внутри, а потом, может быть, и получишь бессмертие?.. Может быть! Даже если допустить, что ты прав. Не слишком ли это похоже на «усмири гордыню»? Мы слишком схожи в своих устремлениях, нравится тебе это или нет. Так, может быть, объединим усилия? - закативший глаза отец Михаил, видимо, предвкушал удовольствия и блага, которые предполагаемый альянс принесет человечеству.
- Представь, что можно сделать с твоими возможностями и нашей структурой? - вопрошал священник.
- Поближе к раздаче тянет, святой отец? Привыкли манну небесную лично раздавать - это понятно. Сценарий второго пришествия, надо полагать, уже написали. Не отвечайте - вижу: все готово! Только вот артист в главной роли строптивый попался, а дублеры недоступны.
При последних словах Потемкина отец Михаил в очередной раз побледнел, испуганно заметался глазами, словно искал перерожденных сообщников несостоявшегося мессии.
- Усмири гордыню, согнись в поклоне, встань на колени! - бросал он раскаленные слова в лицо священнику. - А мы тебя с руки покормим и погладим. Так? Измерив усердие, с коим стремился ты к Господу нашему, выдадим пропуск в рай. Если отдал всего себя без остатка, получишь разрешение на бессмертие. Это не по мне, святой отец. Увольте!
Поверь в себя, распрями спину, ты - совершенство. Ты и есть Бог! Он внутри тебя! Чувствуете разницу?
Последнее редактирование:
– Потому что – работа, творчество?..
– Потому что – свобода… Неохватная внутренняя свобода. От мужа, картежника и гуляки… от свекрухи проклятой, от всей муторной крестной тяготы… Потому что – любили меня там, были там друзья, помощники, приблудные звери… И какая-то была райская чистота души, рук и глины… Вечная первозданность мира: глина… огонь… новорожденное Творение… Потому что в эти часы и мгновения ты – как Бог…
…как Бог…
…как Господь Бог…
– Потому что – свобода… Неохватная внутренняя свобода. От мужа, картежника и гуляки… от свекрухи проклятой, от всей муторной крестной тяготы… Потому что – любили меня там, были там друзья, помощники, приблудные звери… И какая-то была райская чистота души, рук и глины… Вечная первозданность мира: глина… огонь… новорожденное Творение… Потому что в эти часы и мгновения ты – как Бог…
…как Бог…
…как Господь Бог…
- Моя бaбушкa говорилa: "В молодости нaдо делaть то, что хочется, a в стaрости НЕ делaть того, чего НЕ хочется". И еще онa говорилa: "Зaпомни три НЕ: НЕ бояться, НЕ зaвидовaть, НЕ ревновaть. И ты всю жизнь будешь счaстливa"…
Думaю, Лидия Борисовнa Либединскaя, урожденнaя Толстaя, былa счaстливым человеком.
Причем, бaбушкиному зaвету "не бояться" чaсто следовaлa буквaльно.
- Лидия Борисовнa! - восклицaлa я в очередной рaз, обнaружив, что дверь квaртиры не зaпертa. - Вы что, хотите, чтобы вaс огрaбили?!
Онa невозмутимо отвечaлa:
- Пусть лучше один рaз огрaбят, чем всю жизнь трястись от стрaхa.
А когдa однaжды ей позвонил из Переделкино сосед по дaче, трaурным голосом сообщив, что ночью Либединских, взломaв дверь, огрaбили, онa спокойно отозвaлaсь:
- Очень удaчно, a то я кaк рaз ключи от дaчи потерялa…
Думaю, Лидия Борисовнa Либединскaя, урожденнaя Толстaя, былa счaстливым человеком.
Причем, бaбушкиному зaвету "не бояться" чaсто следовaлa буквaльно.
- Лидия Борисовнa! - восклицaлa я в очередной рaз, обнaружив, что дверь квaртиры не зaпертa. - Вы что, хотите, чтобы вaс огрaбили?!
Онa невозмутимо отвечaлa:
- Пусть лучше один рaз огрaбят, чем всю жизнь трястись от стрaхa.
А когдa однaжды ей позвонил из Переделкино сосед по дaче, трaурным голосом сообщив, что ночью Либединских, взломaв дверь, огрaбили, онa спокойно отозвaлaсь:
- Очень удaчно, a то я кaк рaз ключи от дaчи потерялa…
Графиня ТолстАя урожденная. )
"Вот чего в ней нет – поэтизирования “своего времени”. На историю страны и людей смотрит совершенно трезвыми и порой беспощадными глазами. “Графинюшка”, как называют ее друзья – ей незачем заискивать перед родиной. Поэтому она во все времена тут уместна и везде “своя”…"
Меня за такую реакцию на ахтунги сильно порой недолюбливают. За то, что я предпочитаю решать проблемы или забивать на них.
Но не запариваться почем зря. Чего запариваться, когда все уже случилось.
- Жили в старину два друга, два рыцаря... Жили в старину два друга, два рыцаря - Рыцарь Без Страха и Рыцарь Без Упрека... Оба они были влюблены в одну прекрасную девушку. Оба сражались на турнирах в ее честь и, как правило, побеждали. Выезжают на турнир - один на гнедом, другой на белом коне, пышные султаны на шлемах, железные забрала на лицах, мечи и щиты в руках - настоящие рыцари, благородство и доблесть.
Бывало, Эндрью, торговец свиными колбасами, сидит в первом ряду, свистит и топает ногами от восторга. Оба рыцаря были влюблены в свою даму безысходно, страстно, трепетно. Едва затеплится в небе первая робкая звезда - и Эндрью, торговец свиными колбасами, повесит замок на свою лавку, - рыцари тут как тут, у балкона своей дамы серенады поют. Одно слово - Рыцари! Один на лютне играл, другой на банджо, по всем правилам куртуазии. Вместе получалось недурно. А прекрасная возлюбленная выходила на балкон и улыбалась обоим. Оба рыцаря нравились ей, и никак не могла она решить, кому из них отдать свою прелестную ручку. Нравилось девушке, что оба любили ее беззаветно, и очень нравилось, что даже из-за "предмета" не ссорились. Одно слово - Рыцари! Но день проходил за днем, неделя за неделей, и поняла девушка, что надо наконец выбрать себе возлюбленного. Позвала она обоих рыцарей и сказала:
- Отправляйтесь в странствия, доблестные рыцари. Сроку путешествовать вам - три года. Кто с большей славой возвратится, тот и станет моим мужем.
Делать нечего, собрались оба рыцаря в путь, и не успел еще Эндрью, торговец свиными колбасами, открыть свою лавку, как они уже скакали на конях по пыльной дороге.
...Прошло три года. Что только не случилось с друзьями за это время, где они только не скитались! Сражались, тонули в болотах, тряслись в лихорадке, сидели в темницах, прыгали с башен, скакали в погоне, бежали от погони. Словом, добра этого - славы - хватило на обоих с лихвой. А главное, оба друга так сблизились в скитаниях, так срослись, что как бы стали одним человеком. Их так и называли теперь - Рыцарь Без Страха и Упрека... И вот светлым весенним днем возвратились они к своей Прекрасной Даме. Та встретила их радостно, приветливо. Она не переставала любить своих рыцарей, думала о них, тревожилась. Как хорошо, что они вернулись домой, пусть искалеченные, израненные, но, слава богу, живые. А она, между прочим, замуж вышла... За Эндрью, торговца свиными колбасами. Да... Рыцарство - прекрасная вещь, и слава тоже, но жить-то надо... Рыцарю Без Страха стало страшно, а Рыцарь Без Упрека упрекнул себя в глупости. Но они ей ничего не сказали. Одно слово Рыцари!
- Хорошо... но ведь и у колбасника своя правда есть. Пока эти вертопрахи за славой гонялись, он своим делом занимался, он, может, ради нее... для нее деньги копил, чтобы все - ей. И кто сказал, что рыцарь любит сильнее, чем колбасник? Любил бы - не уехал бы на три года. Знаю я этих рыцарей... пустое место...
Бывало, Эндрью, торговец свиными колбасами, сидит в первом ряду, свистит и топает ногами от восторга. Оба рыцаря были влюблены в свою даму безысходно, страстно, трепетно. Едва затеплится в небе первая робкая звезда - и Эндрью, торговец свиными колбасами, повесит замок на свою лавку, - рыцари тут как тут, у балкона своей дамы серенады поют. Одно слово - Рыцари! Один на лютне играл, другой на банджо, по всем правилам куртуазии. Вместе получалось недурно. А прекрасная возлюбленная выходила на балкон и улыбалась обоим. Оба рыцаря нравились ей, и никак не могла она решить, кому из них отдать свою прелестную ручку. Нравилось девушке, что оба любили ее беззаветно, и очень нравилось, что даже из-за "предмета" не ссорились. Одно слово - Рыцари! Но день проходил за днем, неделя за неделей, и поняла девушка, что надо наконец выбрать себе возлюбленного. Позвала она обоих рыцарей и сказала:
- Отправляйтесь в странствия, доблестные рыцари. Сроку путешествовать вам - три года. Кто с большей славой возвратится, тот и станет моим мужем.
Делать нечего, собрались оба рыцаря в путь, и не успел еще Эндрью, торговец свиными колбасами, открыть свою лавку, как они уже скакали на конях по пыльной дороге.
...Прошло три года. Что только не случилось с друзьями за это время, где они только не скитались! Сражались, тонули в болотах, тряслись в лихорадке, сидели в темницах, прыгали с башен, скакали в погоне, бежали от погони. Словом, добра этого - славы - хватило на обоих с лихвой. А главное, оба друга так сблизились в скитаниях, так срослись, что как бы стали одним человеком. Их так и называли теперь - Рыцарь Без Страха и Упрека... И вот светлым весенним днем возвратились они к своей Прекрасной Даме. Та встретила их радостно, приветливо. Она не переставала любить своих рыцарей, думала о них, тревожилась. Как хорошо, что они вернулись домой, пусть искалеченные, израненные, но, слава богу, живые. А она, между прочим, замуж вышла... За Эндрью, торговца свиными колбасами. Да... Рыцарство - прекрасная вещь, и слава тоже, но жить-то надо... Рыцарю Без Страха стало страшно, а Рыцарь Без Упрека упрекнул себя в глупости. Но они ей ничего не сказали. Одно слово Рыцари!
- Хорошо... но ведь и у колбасника своя правда есть. Пока эти вертопрахи за славой гонялись, он своим делом занимался, он, может, ради нее... для нее деньги копил, чтобы все - ей. И кто сказал, что рыцарь любит сильнее, чем колбасник? Любил бы - не уехал бы на три года. Знаю я этих рыцарей... пустое место...
«Я ухожу от тебя, – объявил я ему, – и хочу, чтобы ты знал об этом».
«Я так и думал, – ответил он, усаживаясь в кресло. – Не сомневаюсь, по этому случаю ты приготовил красочную речь. Ну что ж, поведай мне, что я за чудовище, какой пошлый, вульгарный злодей».
«Я не собираюсь судить тебя. Ты мне безразличен. Но хочу понять, кто я такой, а твоим словам больше не доверяю. Для тебя знания – орудие власти надо мной». – Я не ждал откровенного ответа. От него я вообще ничего не ждал, скорее, прислушивался к собственным словам. Но вдруг его лицо снова переменилось, стало таким, как ночью. Он слушал меня. Я растерялся. И с болью в душе подумал, что нас все равно разделяет пропасть. – Зачем же ты стал вампиром? – не выдержал я. – Почему ты такой? Мстительный, злобный… ты можешь разрушить человеческую жизнь просто так, ради удовольствия. Эта девушка… зачем ты убил ее? Тебе хватило бы одной. Зачем напугал ее перед смертью и теперь издеваешься над трупом, словно искушая Бога своим святотатством?»
«Я так и думал, – ответил он, усаживаясь в кресло. – Не сомневаюсь, по этому случаю ты приготовил красочную речь. Ну что ж, поведай мне, что я за чудовище, какой пошлый, вульгарный злодей».
«Я не собираюсь судить тебя. Ты мне безразличен. Но хочу понять, кто я такой, а твоим словам больше не доверяю. Для тебя знания – орудие власти надо мной». – Я не ждал откровенного ответа. От него я вообще ничего не ждал, скорее, прислушивался к собственным словам. Но вдруг его лицо снова переменилось, стало таким, как ночью. Он слушал меня. Я растерялся. И с болью в душе подумал, что нас все равно разделяет пропасть. – Зачем же ты стал вампиром? – не выдержал я. – Почему ты такой? Мстительный, злобный… ты можешь разрушить человеческую жизнь просто так, ради удовольствия. Эта девушка… зачем ты убил ее? Тебе хватило бы одной. Зачем напугал ее перед смертью и теперь издеваешься над трупом, словно искушая Бога своим святотатством?»
Ты казался мне прекрасным, могущественным, спокойным, недостижимым. Но ты такой же разрушитель, как я, только безжалостный и коварный. Ты показал мне, кем я могу стать, какой глубины зла, какой степени безразличия надо достичь, чтобы заглушить эту боль. И мне пришлось принять этот путь. Их больше нет – этой страсти, этой любви. Ты видишь сейчас во мне свое собственное отражение.
Single-Single
Местный
Финансовая нежность.
Как много яркого, чистого удовольствия в том, когда мужчина дает тебе деньги. Просто деньги. Сами деньги. Именно деньги. Не цветы, не подарки, не развлечения, не драгоценности, а собственно деньги. В этом столько затаенной сдержанной нежности.
Как мало мужчин, которые могут спокойно, без напряжения, искренне дать женщине деньги. Просто деньги. Именно деньги. Сами деньги. Дать открыто, свободно, не стесняясь, по собственной инициативе, не напрягаясь и не испытывая дискомфорта. Только очень сильный и невероятно сексуально привлекательный мужчина способен на это.
Обычные мужчины
безнадежно впадают в паттерн мифа о бескорыстных отношениях и начинают волноваться, общаются с ними девушки «за деньги» или «от души». В принципе, это все равно, что волноваться на тему – она со мной, потому что ей нравится мое молодое крепкое тело или она ценит мою бессмертную душу. Деньги мужчины – это и его тело, и его душа. Что может быть более выразительно мужественного, чем просто дать своей женщине денег. Или просто женщине, что была с тобой.
Дать денег не за что-то и не на что-то, а просто от души передать небольшую частичку себя.
Легче найти гениального любовника, чем мужчину, который может спокойно и красиво дать женщине деньги.
Какой бы ни была сумма, которой тебя одарил возлюбленный, - совсем камерной или довольно значительной, тратить эти деньги – отдельное утонченное удовольствие.
Деньги от твоего мужчины – это нечто большее, нечто особенное, чем просто твои обычные деньги. Конечно, каждая из нас уже давно может обеспечить себя, своих детей, своих близких и половину петроградского района всем необходимым. Также, как каждая из нас может открыть дверь самостоятельно, надеть пальто, расплатиться в ресторане, съездить на охоту, слетать в космос, построить бизнес, поработать в правительстве. Деньги твоего мужчины – это особый вид галантности, последнее оставшееся подтверждение нашей женственности.
Любимый мужчина давал мне деньги всегда, при каждой встрече. Это было так неожиданно и чудесно, что я даже не могла его толком поблагодарить. Я просто замирала от счастья, также как затихала во время кульминации наслаждения в минуты близости. Он давал деньги так просто и спокойно, как целовал на прощанье.
Давать женщине деньги – это самая интимная и утонченная сексуальная ласка, так много энергии в ней заложено. И также как многие интимные сексуальные ласки, в большинстве случаев они осуществляются абсолютно бездарно. С затаенной брезгливостью, насильственным старанием, идиотической гордостью, грязноватой невежливостью, нервозной закомплексованностью…
Мужчин, у которых можно взять деньги, еще меньше, чем тех, кто может женщине денег дать.
Взять деньги у мужчины – большая душевная щедрость со стороны женщины. Это значит отказаться от всех обид и обязательств. Это значит ценить только то, что есть здесь и сейчас. Деньги вашего мужчины – это нежное послевкусие встречи с ним.
В любви нет гарантий. Мы никогда не знаем, когда нам откроется вход в волшебное измерение и когда мы будем изгнаны из рая. Любить и чувствовать здесь и сейчас, без предварительного бронирования и стратегических обещаний, очень сложно. Переживание нутряное и острое, от него трудно отказаться. Каждый раз ты знаешь, что оно может не повториться больше никогда. Любовь и нежность существуют только в present сontinious. Любви и нежности не бывает в рассрочку или по графику.
Деньги твоего мужчины – это изысканная уловка цивилизации чуть-чуть задержать мгновения вашей близости, о которой не расскажешь словами. Деньги твоего мужчины – это и есть материальное воплощение дарованной им нежности и удовольствия. Деньги твоего мужчины – это подаренная им энергия.
Деньги твоего мужчины можно смаковать, предвкушать, беречь, остро ощущать, чувствовать их по-разному, любить, испытывать к ним симпатию. Когда мужчина дает деньги женщине он делает жертвоприношение на алтарь красоты. Когда женщина тратит деньги своего мужчины – она создает ему эгрегор славы и неуязвимости. Когда мужчина оставляет свою женщину без денег – он теряет свое достоинство и попадает в зону опасности.
Феномен финансовой нежности у нас совсем не известен. В этом отношении мы – варвары.
(С)Ольга Ильинская
Как много яркого, чистого удовольствия в том, когда мужчина дает тебе деньги. Просто деньги. Сами деньги. Именно деньги. Не цветы, не подарки, не развлечения, не драгоценности, а собственно деньги. В этом столько затаенной сдержанной нежности.
Как мало мужчин, которые могут спокойно, без напряжения, искренне дать женщине деньги. Просто деньги. Именно деньги. Сами деньги. Дать открыто, свободно, не стесняясь, по собственной инициативе, не напрягаясь и не испытывая дискомфорта. Только очень сильный и невероятно сексуально привлекательный мужчина способен на это.
Обычные мужчины
безнадежно впадают в паттерн мифа о бескорыстных отношениях и начинают волноваться, общаются с ними девушки «за деньги» или «от души». В принципе, это все равно, что волноваться на тему – она со мной, потому что ей нравится мое молодое крепкое тело или она ценит мою бессмертную душу. Деньги мужчины – это и его тело, и его душа. Что может быть более выразительно мужественного, чем просто дать своей женщине денег. Или просто женщине, что была с тобой.
Дать денег не за что-то и не на что-то, а просто от души передать небольшую частичку себя.
Легче найти гениального любовника, чем мужчину, который может спокойно и красиво дать женщине деньги.
Какой бы ни была сумма, которой тебя одарил возлюбленный, - совсем камерной или довольно значительной, тратить эти деньги – отдельное утонченное удовольствие.
Деньги от твоего мужчины – это нечто большее, нечто особенное, чем просто твои обычные деньги. Конечно, каждая из нас уже давно может обеспечить себя, своих детей, своих близких и половину петроградского района всем необходимым. Также, как каждая из нас может открыть дверь самостоятельно, надеть пальто, расплатиться в ресторане, съездить на охоту, слетать в космос, построить бизнес, поработать в правительстве. Деньги твоего мужчины – это особый вид галантности, последнее оставшееся подтверждение нашей женственности.
Любимый мужчина давал мне деньги всегда, при каждой встрече. Это было так неожиданно и чудесно, что я даже не могла его толком поблагодарить. Я просто замирала от счастья, также как затихала во время кульминации наслаждения в минуты близости. Он давал деньги так просто и спокойно, как целовал на прощанье.
Давать женщине деньги – это самая интимная и утонченная сексуальная ласка, так много энергии в ней заложено. И также как многие интимные сексуальные ласки, в большинстве случаев они осуществляются абсолютно бездарно. С затаенной брезгливостью, насильственным старанием, идиотической гордостью, грязноватой невежливостью, нервозной закомплексованностью…
Мужчин, у которых можно взять деньги, еще меньше, чем тех, кто может женщине денег дать.
Взять деньги у мужчины – большая душевная щедрость со стороны женщины. Это значит отказаться от всех обид и обязательств. Это значит ценить только то, что есть здесь и сейчас. Деньги вашего мужчины – это нежное послевкусие встречи с ним.
В любви нет гарантий. Мы никогда не знаем, когда нам откроется вход в волшебное измерение и когда мы будем изгнаны из рая. Любить и чувствовать здесь и сейчас, без предварительного бронирования и стратегических обещаний, очень сложно. Переживание нутряное и острое, от него трудно отказаться. Каждый раз ты знаешь, что оно может не повториться больше никогда. Любовь и нежность существуют только в present сontinious. Любви и нежности не бывает в рассрочку или по графику.
Деньги твоего мужчины – это изысканная уловка цивилизации чуть-чуть задержать мгновения вашей близости, о которой не расскажешь словами. Деньги твоего мужчины – это и есть материальное воплощение дарованной им нежности и удовольствия. Деньги твоего мужчины – это подаренная им энергия.
Деньги твоего мужчины можно смаковать, предвкушать, беречь, остро ощущать, чувствовать их по-разному, любить, испытывать к ним симпатию. Когда мужчина дает деньги женщине он делает жертвоприношение на алтарь красоты. Когда женщина тратит деньги своего мужчины – она создает ему эгрегор славы и неуязвимости. Когда мужчина оставляет свою женщину без денег – он теряет свое достоинство и попадает в зону опасности.
Феномен финансовой нежности у нас совсем не известен. В этом отношении мы – варвары.
(С)Ольга Ильинская
Когда мужчина уходит от хорошей жены, это всегда ставит на него клеймо предателя.
Хорошая жена, умываясь слезами истерики, недоумевает: «Как ты мог так поступить со мной, подлец?! Я что -- гуляла? Изменяла тебе? Пила? Жила в своё удовольствие? Да я всю жизнь ради семьи! Я -- хорошая жена! Хорошая мать! Предатель!»
Недоумевают дети: «За что ты так с мамкой, отец? Она же у нас -- самая лучшая». Недоумевают друзья семьи: «Вот он дурак. Связался с этой. Юля -- такая женщина хорошая».
Да что там жена, друзья, дети. Мужик сам, посыпая голову пеплом, недоумевает: «Как я могу предавать Юльку-то, а? Она же такая хорошая».
В этом «хорошая» и заключается логическая ошибка, которую совершает всё окружение мужика. Да и он сам.
Люди часто путают понятия «хорошая жена», «хорошая мать», «хорошая женщина», «хорошая хозяйка» и «хорошая любовница». Для многих хорошая жена -- это хорошая мать, хорошая женщина, хорошая хозяйка и хорошая любовница в одном лице.
На самом деле, хорошая жена -- это намного больше, чем всё вышеперечисленное. Точнее, это -- совсем про другое.
Ты можешь не быть хорошей матерью, хорошей хозяйкой, хорошей любовницей и даже хорошим человеком, но оставаться при этом хорошей женой.
Что же такое -- хорошая жена?
Хорошая жена -- эта та, которая разделяет с тобой все тяготы твоего бытия. Не своего бытия, не вашего общего бытия, то есть совместного быта, а твоего личного бытия, которое к ней как к матери, любовнице и хозяйке не имеет никакого отношения.
О своих тяготах ты можешь говорить, а можешь держать их в себе, но если у тебя хорошая жена, то ты идёшь по жизни с ощущением того, что твои тылы прикрыты.
Прикрыты не столько обедом и минетом, исполнить которые «на ура» способна сегодня каждая вторая, а присутствием в твоей жизни надёжного партнёра.
Надёжный партнёр -- это тот, кто тебя не просто выслушает, поймёт и поддержит словом, но ещё и поможет действием.
Надёжность не сводится к действиям, которых вы не совершаете: не изменяла, не гуляла, не пила. Надёжность не сводится к действиям, которые доступны 9 из 10: дети и муж накормлены и ухожены, а быть отлажен. Надёжность -- это ваши уникальные действия, которые облегчают трудности бытия вашего партнёра.
Чтобы совершить такие действия, нужно очень хорошо чувствовать того, кто находится рядом, и хотеть ему помочь. Однако только лишь чувствовать и хотеть помочь -- недостаточно.
Важно суметь помочь. Быть в состоянии помочь. Иметь возможности помочь.
Возможности, как правило, имеют те, кто высоко взлетел. Чем выше человек взлетел, тем больше его возможности.
У одного моего друга -- серьёзного бизнесмена -- распалась семья, когда тот попал на большие бабки. Он терял свой капитал, а жена не могла помочь ему ничем, кроме обеда и минета. А жрать и трахаться -- это последнее из того, что хотел находящийся на грани банкротства бизнесмен.
Когда мой друг осознал, что единственный близкий ему человек в критической ситуации -- импотент и даже балласт, он в ту же секунду перестал чувствовать себя предателем и скинул баласт.
Я спросила его:
- Как ты так можешь, а? Юля -- такая хорошая женщина, твой тыл, твоя опора.
- Да какая она опора, Лен? Что она может, кроме борща? Да и тот -- из золотой кастрюли.
- Но ведь она варила тебе борщ, когда у вас не было золотых кастрюль. Она начинала его варить в ржавой кастрюле.
- Любая баба может сварить борщ хоть в золотой кастрюле, хоть в ржавой. Это не уникальный навык. Я не хочу провести жизнь с бабой, которая одна из. Мне не нужна баба как у всех. Мне нужна уникальная баба.
И он ушёл, забив на всеобщее: «Как ты мог? Юля -- такая хорошая женщина».
Сейчас рядом с ним не просто хорошая женщина, которая есть у каждого первого оладуха, а настоящая чемпионка и личность с большой буквы. И вот она, случись что, поставит не тарелку с борщом на стол, а весь мир раком и решит проблему.
На вопрос о том, зачем нужен мужик, которому приходится помогать в решении проблем, отвечу следующим образом.
Это, конечно, очень удобная позиция -- идти по жизни с установкой: «Я -- девочка и никому ничего не должна». Если ты придерживаешься такой позиции, ты не одинока и не уникальна. Вот и не обижайся, когда тебя -- такую неуникальную -- сольют где-нибудь посередине жизненного пути.
Ты имеешь полное право не быть уникальной. Равно как и он имеет полное право видеть рядом с собой уникальную бабу или такую же неуникальную как ты, но помоложе, повеселее и с упругими сиськами.
Если ты думаешь, что родить, вести быт и не изменять -- уникальные качества, которых достаточно для того, чтобы тебя не слить, ты -- дура.
Если твой мужик -- не конченый аутсайдер, к нему выстроится очередь из баб, жаждущих родить ему детей, вести его быт и при этом не изменять. Ещё и в постели ублажать с огоньком будут, что тебе уже давно -- лень.
Хорошая жена, умываясь слезами истерики, недоумевает: «Как ты мог так поступить со мной, подлец?! Я что -- гуляла? Изменяла тебе? Пила? Жила в своё удовольствие? Да я всю жизнь ради семьи! Я -- хорошая жена! Хорошая мать! Предатель!»
Недоумевают дети: «За что ты так с мамкой, отец? Она же у нас -- самая лучшая». Недоумевают друзья семьи: «Вот он дурак. Связался с этой. Юля -- такая женщина хорошая».
Да что там жена, друзья, дети. Мужик сам, посыпая голову пеплом, недоумевает: «Как я могу предавать Юльку-то, а? Она же такая хорошая».
В этом «хорошая» и заключается логическая ошибка, которую совершает всё окружение мужика. Да и он сам.
Люди часто путают понятия «хорошая жена», «хорошая мать», «хорошая женщина», «хорошая хозяйка» и «хорошая любовница». Для многих хорошая жена -- это хорошая мать, хорошая женщина, хорошая хозяйка и хорошая любовница в одном лице.
На самом деле, хорошая жена -- это намного больше, чем всё вышеперечисленное. Точнее, это -- совсем про другое.
Ты можешь не быть хорошей матерью, хорошей хозяйкой, хорошей любовницей и даже хорошим человеком, но оставаться при этом хорошей женой.
Что же такое -- хорошая жена?
Хорошая жена -- эта та, которая разделяет с тобой все тяготы твоего бытия. Не своего бытия, не вашего общего бытия, то есть совместного быта, а твоего личного бытия, которое к ней как к матери, любовнице и хозяйке не имеет никакого отношения.
О своих тяготах ты можешь говорить, а можешь держать их в себе, но если у тебя хорошая жена, то ты идёшь по жизни с ощущением того, что твои тылы прикрыты.
Прикрыты не столько обедом и минетом, исполнить которые «на ура» способна сегодня каждая вторая, а присутствием в твоей жизни надёжного партнёра.
Надёжный партнёр -- это тот, кто тебя не просто выслушает, поймёт и поддержит словом, но ещё и поможет действием.
Надёжность не сводится к действиям, которых вы не совершаете: не изменяла, не гуляла, не пила. Надёжность не сводится к действиям, которые доступны 9 из 10: дети и муж накормлены и ухожены, а быть отлажен. Надёжность -- это ваши уникальные действия, которые облегчают трудности бытия вашего партнёра.
Чтобы совершить такие действия, нужно очень хорошо чувствовать того, кто находится рядом, и хотеть ему помочь. Однако только лишь чувствовать и хотеть помочь -- недостаточно.
Важно суметь помочь. Быть в состоянии помочь. Иметь возможности помочь.
Возможности, как правило, имеют те, кто высоко взлетел. Чем выше человек взлетел, тем больше его возможности.
У одного моего друга -- серьёзного бизнесмена -- распалась семья, когда тот попал на большие бабки. Он терял свой капитал, а жена не могла помочь ему ничем, кроме обеда и минета. А жрать и трахаться -- это последнее из того, что хотел находящийся на грани банкротства бизнесмен.
Когда мой друг осознал, что единственный близкий ему человек в критической ситуации -- импотент и даже балласт, он в ту же секунду перестал чувствовать себя предателем и скинул баласт.
Я спросила его:
- Как ты так можешь, а? Юля -- такая хорошая женщина, твой тыл, твоя опора.
- Да какая она опора, Лен? Что она может, кроме борща? Да и тот -- из золотой кастрюли.
- Но ведь она варила тебе борщ, когда у вас не было золотых кастрюль. Она начинала его варить в ржавой кастрюле.
- Любая баба может сварить борщ хоть в золотой кастрюле, хоть в ржавой. Это не уникальный навык. Я не хочу провести жизнь с бабой, которая одна из. Мне не нужна баба как у всех. Мне нужна уникальная баба.
И он ушёл, забив на всеобщее: «Как ты мог? Юля -- такая хорошая женщина».
Сейчас рядом с ним не просто хорошая женщина, которая есть у каждого первого оладуха, а настоящая чемпионка и личность с большой буквы. И вот она, случись что, поставит не тарелку с борщом на стол, а весь мир раком и решит проблему.
На вопрос о том, зачем нужен мужик, которому приходится помогать в решении проблем, отвечу следующим образом.
Это, конечно, очень удобная позиция -- идти по жизни с установкой: «Я -- девочка и никому ничего не должна». Если ты придерживаешься такой позиции, ты не одинока и не уникальна. Вот и не обижайся, когда тебя -- такую неуникальную -- сольют где-нибудь посередине жизненного пути.
Ты имеешь полное право не быть уникальной. Равно как и он имеет полное право видеть рядом с собой уникальную бабу или такую же неуникальную как ты, но помоложе, повеселее и с упругими сиськами.
Если ты думаешь, что родить, вести быт и не изменять -- уникальные качества, которых достаточно для того, чтобы тебя не слить, ты -- дура.
Если твой мужик -- не конченый аутсайдер, к нему выстроится очередь из баб, жаждущих родить ему детей, вести его быт и при этом не изменять. Ещё и в постели ублажать с огоньком будут, что тебе уже давно -- лень.