О том, что способность к творчеству может быть связана с помешательством, не утверждал даже Ломброзо. Его «Гениальность и помешательство» (большинство собранных в этой работе анекдотов о чудачествах известных людей сохранились главным образом потому, что эти люди были известны) заканчивается прямо противоположенным выводом: душевная болезнь, заполняя всю психику человека, тупо не даёт ему нормально работать. Диагностированные шизофреники вроде Хлебникова страдали заболеванием в сравнительно лёгкой форме, без серьёзной потери социализации (хотя и их было непросто выносить в быту): для обычного пациента непросто даже дописать до конца предложение. Конечно, случаются и гиперпродуктивные фазы, когда душевнобольной может строчить свои откровения целую ночь напролёт, да вот только понять что-то в написанном (не забывайте, социализация нарушена, а это ломает не только устную, но и письменную речь) непросто даже для самого пациента. Для их менее везучих собратьев безумие означало конец систематического творчества: картины рисовались в редкие периоды просвета, а работа над текстом на три страницы могла занимать год.
И даже Фрейд никогда не относил творчество к сублимации полового влечения. Он просто указывал, что одной из форм такой сублимации может становиться творчество.
