11 марта в Ванкувере стартует очередной этап Кубка мира по биатлону, и тренера Селифонова опять ждут вопросы о физическом и моральном состоянии подопечных, шансах фаворитов, рельефе трассы, пристрелке винтовок, смазке для лыж etc. Но иногда для разнообразия можно поговорить с Сан Санычем и на другие темы. Разговор перед стартом.
О ЦЕНЕ МЕДАЛИ И КАМЕННЫХ ПАЛАТАХ
– Как к кухонным посиделкам относитесь, Сан Саныч?
– Если речь не о сплетнях – положительно. Прекрасно помню время, когда на малогабаритных московских кухнях собирались шумные компании и люди просиживали в спорах-разговорах за рюмкой чая ночи напролет. Тогда, по сути, вся жизнь там протекала. А я до сих пор живу на девяти квадратных метрах.
Единственную комнату занимает дочка, а мы с женой квартируем на кухне. Лене 28 лет, в детстве она сильно болела… Словом, ей комната нужнее. Конечно, тесновато: чтобы разложить на ночь диван, нам с Таней приходится сдвигать стол, убирать стулья, но я уже привык. Спасает, что редко бываю в Москве, провожу дома пару месяцев в году, остальное время — на сборах да соревнованиях. Иначе, наверное, не выдержал бы.
– Ну а новому президенту Союза биатлонистов России на квартирный вопрос намекнуть не пробовали? Чай не бедный человек, может подсобить.
– Как-то неудобно начинать знакомство с разговора о бытовых проблемах. С Прохоровым я встречался всего-то раз. Он приезжал в австрийский Хохфильцен, где проходил этап Кубка мира, и собирал команду в общем зале.
– Тет-а-тет, значит, не виделись?
– У Михаила Дмитриевича есть помощники – Елена Аникина и Валерий Неделин, по сути, его полпреды, постоянно находящиеся с командой. Но и к ним я не ходил с личными вопросами. Сейчас надо другим заниматься. В конце концов жили мы в одной комнате и еще поживем.
– Давно вам дали эту квартиру?
– Получил ее, когда сам бегал с винтовкой за общество «Динамо».
– И даже выигрывали чемпионат СССР, оставляя Александра Тихонова за спиной.
– В 1975 году. А квартиру на 13-й Парковой мне выделили в 78-м. Считайте, тридцать лет прошло… Нет, я не жалуюсь. Говорю же: привык.
– А заработать на новую жилплощадь реально?
– Судите сами. После Олимпиады в Солт-Лейк-Сити мне заплатили 15 тысяч долларов — за победу Оли Пылевой и третье место в женской эстафете. В Турине девчата выступили гораздо успешнее, завоевав две золотые медали и столько же бронзовых, а премиальными я получил чуть больше десяти тысяч долларов. Правда, по итогам сезона дали солидный грант – 720 тысяч рублей. Но уже в следующем году и грант отобрали, и президентскую стипендию.
– Чем провинились?
– После Турина девчонки дружно родили – Ишмуратова, Медведцева, Зайцева, Ахатова... По сути, нам пришлось набирать новую команду, и на следующем чемпионате мира лишь Наталья Гусева взяла бронзу. Выступление сборной признали неудачным, тренеров на год лишили бонусов, посадив на голую зарплату, составляющую 10–12 тысяч рублей в месяц.
– И сейчас сумма не изменилась?
– Это же бюджетные деньги, сколько положено по тарифной сетке, столько и дают. Правда, из СБР в декабре перечислили три тысячи долларов, и Прохоров объявил, что так будет постоянно.
– А спортсмены тренерам доплачивают?
– Прежде отдавали десять процентов призовых за победы на международных соревнованиях, но по большому счету там делить особенно нечего. Премиальные биатлонистов на фоне заработков футболистов и теннисистов кажутся копеечными. Скажем, за первое место на этапе Кубка мира полагается 10 тысяч долларов… Но что мы все о квартирах да деньгах? Будто иных тем нет.
ОБ УКРАДЕННОЙ ШУБЕ И СЕКРЕТЕ ПОЛИШИНЕЛЯ
– От Кореи отошли, Сан Саныч?
– Кое-как. Пьенчанг стал самым тяжелым чемпионатом мира в моей тренерской практике, хотя, скажем, и в 1999 году в Контиолахти пришлось несладко. В Финляндии неожиданно ударили такие морозы, что часть гонок перенесли в Норвегию, где оказалось теплее. Но тогда мы боролись с природными катаклизмами, а сейчас разбирались с проблемами иного свойства. Впрочем, и в прошлом сезоне был звоночек, когда у Тани Моисеевой в Эстерсунде вдруг возникли проблемы с пробой «А». Иностранная пресса и кое-кто из коллег тут же начали нагнетать обстановку, в наш адрес посыпались оскорбления. Но Татьяна настаивала на невиновности, мы потребовали вскрыть пробу «Б», и через день разговоры о допинге прекратились, со спортсменки сняли обвинения. Но что она пережила за это время?!
– То ли ты шубу украл, то ли у тебя…
– Моисееву морально раздавили, вывели из игры. И в этом году нас сильно подкосили. Хотя история с Ярошенко, Юрьевой и Ахатовой пока не закрыта. Предстоит серьезное разбирательство.
– Но карьера у всех троих уже сломана. Бесповоротно.
– Боюсь, да. Избежать наказания вряд ли удастся, маловероятно, что все вернется на круги своя. Впрочем, повторяю, вопросов слишком много, а доступной информации крайне мало.
– Просветите дремучего: эритропоэтин действует по принципу кровяного допинга?
– Деталей не расскажу, как говорится, не моя специализация. Знаю, что ЭПО — гормональное средство, а кровяным допингом называют процедуру с повторным переливанием спортсмену его же крови. Когда-то подобная манипуляция не попадала под запрет, и этим пользовались. Затем требования ужесточили…
– Сегодня многие атлеты жалуются, что ВАДА берет их под тотальный контроль.
– Да, спортсмен обязан заранее подробно сообщать обо всех перемещениях в течение ближайших трех месяцев, чтобы инспекторы могли в любой день и час приехать и взять анализы. Об изменениях в планах и маршрутах надо извещать через специальную систему ADAMS за двенадцать часов, не позднее. Если проверяющие не обнаружат атлета в указанном месте, нарушителю грозит предупреждение, а в случае рецидивов – штраф и дисквалификация. Правила существуют не первый год, но в последнее время их сделали еще строже.
– Шаг в сторону – попытка к бегству?
– Допинг, безусловно, зло, но, борясь с ним, важно не переусердствовать, меру знать.
– А что вы думаете об астматиках, подчас бегающих по лыжне быстрее здоровых?
– Тема деликатная, подобные сведения считаются секретными и официально не разглашаются.
– Почему?
– Медицинская тайна, забота о правах человека.
– Скорее секрет полишинеля, коль все вокруг шепчутся об этом!
– Иногда и в открытую спрашивают. Президенту IBU как-то задали вопрос в лоб. Бессеберг ушел от прямого ответа, лишь сказал, что около тридцати процентов биатлонистов – астматики.
– Круто! Им, надо полагать, сделаны послабления?
– Да, в силу специфики болезни разрешено применение препаратов, находящихся под запретом для прочих спортсменов. Допустим, человек использовал спрей, расширяющий бронхи и облегчающий дыхание, и буквально полетел по дистанции, выиграл у соперников на первых километрах пару десятков секунд. Порой этого хватает для победы…
– Вы знаете хворых среди наших главных конкурентов?
– Догадываюсь. Но называть имена, ясное дело, не стану. По крайней мере из числа действующих биатлонистов. Среди сошедших могу упомянуть немку Уши Дизель, олимпийскую чемпионку.
– А в российской команде есть астматики?
– Ни одного!
– Мы самые дурные или честные, Сан Саныч?
– Были предпосылки, что поставят диагноз Гусевой, мы начали оформлять необходимые бумаги, даже добились разрешения для Натальи применять некоторые препараты, но дальше дело не пошло…
О ЛОЖКЕ МЕДА И БОЧКЕ ДЕГТЯ
– Значит, правы те, кто говорит, дескать, «чистых» нет, есть не пойманные?
– Как я могу обвинять людей? Понятно, при нагрузках, которые испытывают спортсмены, им необходимы энергетики, железообразующие вещества. Иначе попросту не восстановить ресурсы организма. Главное – не переходить границу дозволенного. Думаю, Юрьева, Ахатова и Ярошенко были уверены, что не делают ничего противозаконного. Иначе ни за что не стали бы рисковать карьерой, будущим – слишком все серьезно. Наверняка им давали гарантии. А потом грянул гром… В таких ситуациях бремя ответственности ложится на атлетов и работающих с ними врачей. Тренер физически не в состоянии проконтролировать, кто какие таблетки принимает, кому что колют. Вспомните, как в 2006 году Оля Пылева подвернула ногу и врач из Красноярска посоветовала ей лекарство, в состав которого входил запрещенный карфедон. Кто мог подобное предвидеть? В итоге потеря медали Олимпиады в Турине и двухлетняя дисквалификация.
– Доверяй, но проверяй.
– Обязательно. Мы тоже стараемся подстраховаться. Вот и перед выездом на Кубок мира в декабре сборная проверялась в лаборатории. Мало ли что? Если бы поступил тревожный сигнал, отстранили бы на время спортсменов, заменили другими. Зачем рисковать? Но никто не видел поводов для беспокойства.
– Слышали версию, будто против наших лидеров сработала пятая колонна? Якобы кто-то из своих слил в Лозанну информацию о принципиально новом препарате, который неведом ВАДА.
– Гипотезы можно строить любые. Борьбу ведут разными способами – честными и не очень, но я не готов гадать, а каких-либо доказательств у меня нет.
– Комментатор телеканала «Спорт» Дмитрий Губерниев заклинал в заключительном эфире с чемпионата мира не трогать тренеров до Ванкувера-2010. Мол, коней на переправе не меняют.
– Наверное, у Димы были основания, чтобы так говорить, но мы не чувствовали, будто тучи сгущаются, работали нормально, давления со стороны СБР не испытывали.
– После Кореи общались с Юрьевой и Ахатовой?
– Катерина в Чайковском, перезванивались с ней. Альбина заходила в Олимпийский комитет, забирала лыжи свои, ружья. Они ведь уезжали из Пьенчанга в срочном порядке, даже вещи не взяли…
– Похоже на бегство.
– Была команда быстрее отправить спортсменов в Москву, чтобы не наносить им дополнительную психологическую травму. Удар и без того получился сильным, даже оставшиеся в Корее выдержали его с трудом. Сезон ведь начинался для нас отлично, с декабря мы выиграли половину гонок Кубка мира, но те победы оказались смазаны одним махом. Прозвучало слово «допинг» – и…
– Многие нос от вас воротили?
– Увы. Не здоровались, не разговаривали. Пресса волну подняла. Перед двумя последними гонками даже пришлось власть употребить: я запретил девчонкам читать Интернет и давать интервью, велел поберечь эмоции. В итоге они собрали волю в кулак и финишировали ударно.
– Ложка меда в бочке дегтя!
– Считаю, мы разорвали путы, преодолели недоверие, окружавшее сборную в первые дни чемпионата. Обходившие поначалу нас стороной, отводившие взгляды после победы в женской эстафете и золота Зайцевой стали подавать руку. Даже Пихлер, зачинатель многих антироссийских акций, поздравил. Уж не знаю, насколько искренне.
– А как бы вы реагировали, Сан Саныч, если бы речь шла о чужой команде?
– Наверное, подобным же образом. Психология ведь у всех одинакова.
О ЖЕНСКОЙ ПСИХОЛОГИИ И СЛУЖЕБНЫХ РОМАНАХ
– Не скажите! У женской – свои особенности. Смогли их постигнуть?
– Разве есть на свете мужчина, который сумел разгадать тайну женщины? Я таких не знаю.
– Когда на втором этапе эстафеты Булыгина зависла на стрельбище, наверное, сто раз успели пожалеть, что с бабами связались?
– И мужиков порой колбасит не по-детски. Напряжение столь велико, что в какой-то момент спортсмен впадает в ступор, голова отключается и не дает команду руке нажать на спусковой крючок винтовки. Такие вещи выполняются автоматически, а тут клинит. Когда Аня замерла на рубеже после двух промахов, я ни о чем не мог думать, лишь мысленно молил: «Стреляй, не стой, стреляй!». Внутри все кипело, а помочь был бессилен. Даже крикнуть нельзя. Тяжелые минуты, вспоминать не хочется…
– А как вы в принципе попали в женский биатлон?
– Когда-то набирал перспективных мальчишек по школам, потом работал с юниорской сборной Москвы, в ЦС «Динамо», а после Олимпиады-1988 в Нагано позвали вторым тренером в женскую команду России. Дал добро практически без колебаний.
– Супруга к цветнику никогда не ревновала?
– Моя Таня – разумный и рассудительный человек. 22 сентября у нас жемчужная свадьба, тридцать лет как мы вместе. Согласитесь, достаточный срок, чтобы узнать и понять друг друга.
– У вас в команде есть любимицы?
– Исключено! Стоит выделить кого-то, продемонстрировать особое отношение – пиши пропало. Единственное послабление сделал для Кати Юрьевой, когда она выиграла чемпионат мира: разрешил жить в одноместном номере. Все-таки вопрос с размещением – сфера деликатная, тут волевые решения не всегда оправданны. Надо учитывать нюансы психологической совместимости. Булыгина со Слепцовой, например, замечательно уживаются вместе, а кого-то в одной комнате точно селить не стану…
– А голос повышать часто приходится?
– Стараюсь не злоупотреблять. И крепких слов себе не позволяю. Если только в мужской компании, чтобы девчата не слышали… Предпочитаю не давить, лучше все спокойно, аргументированно объяснить. Вот Зайцева на чемпионате мира в стартовой индивидуальной гонке и в смешанной эстафете совершала похожую ошибку, задерживая первый выстрел. Излишне перестраховывалась, и пуля уходила на пять часов. Я подсказал, что нужно поправить, Оля все правильно поняла и стала действовать смелее.
– Обращаетесь к подопечным по именам?
– Только. Дистанция должна сохраняться, панибратство исключено, иначе все развалится. Это между собой девчата могут звать друг друга по прозвищам: Заяц, Булка… Признаться, самое трудное в работе с женщинами – их слезы. Каждый раз теряюсь, когда вижу, не понимаю, как себя вести, что предпринять…
– А почему нашу Зайцеву словацкому жениху отдали? Или русские парни повывелись? Недосмотрели, Сан Саныч!
– Мы и без того во многие семейные тайны посвящены. Кто расстался с другом, кто нового нашел… Смотришь, спортсменка вдруг сбавила обороты, стала хуже выступать, хотя вроде тренируется наравне со всеми. Начинаешь выяснять, оказывается, у нее душевная трагедия. Приходится и подобное брать в расчет. Порой достаточно поговорить с человеком, чтобы снять напряжение. А что до Зайцевой, это любовь, тут ничего не попишешь. Олин роман развивался у нас на глазах. После этапа Кубка мира в американском Форт Кенте проходил прощальный вечер. Там Оля и познакомилась с Миланом. Он в прошлом лыжник, парень видный, спортивный, работал в сервисной группе команды Словакии.
– Служебный роман, словом.
– Знаете, иногда с первого взгляда видно: люди созданы друг для друга. Так и эти двое. Поженились, родили ребенка.
– Хорошо хоть, Ольга продолжила выступать под российским флагом.
– Она сразу заявила: гражданство не сменю. А вот Анастасия Кузьмина теперь бегает за Словакию, в Пьенчанге завоевала серебряную медаль для новой родины, на чемпионате Европы в Уфе золото взяла. Настя тоже недавно родила, и у нее словно второе дыхание открылось…
О КРЕСТНИКАХ И СБРИТЫХ УСАХ
– А вы еще не стали крестным кому-нибудь из биатлонных детишек?
– Все как-то не складывается. Когда девчонки крестины проводят, я где-нибудь на соревнованиях. Последней Анна Богалий-Титовец рожала, а мы в это время были в Корее. Наверное, уже крестила своего Максимку… С Аней любопытно вышло. Она пропустила два сезона, хотела ребеночка. Не сложилось. Решила вернуться к тренировкам. Начался первый сбор, через неделю приходит: «Что-то плохо себя чувствую, Сан Саныч». Стали разбираться, в чем причина. Тест показал: беременность. Ничего не оставалось, как поздравить будущую маму и усадить на поезд: «Поезжай потихоньку, не растряси ценный груз». Молодец, выносила.
– Вернется, как думаете?
– Тяжело, но шанс есть. Богалий — девушка настырная. Если в июле начнет активно тренироваться, к Олимпиаде может успеть.
– Понимаю, до Игр год, загадывать рано, и все же: какой результат сочтете приемлемым в Ванкувере?
– Не будь последнего ЧП, ответил бы более определенно, а сейчас бессмысленно делать прогнозы.
– А правду говорят, что вся сила, Сан Саныч, в ваших усах? Якобы особенные они, фартовые.
– Удачу пока приносят. Потому и расставаться с ними не спешу.
– Хотя вроде обещали сбрить после победы в женской олимпийской эстафете в Турине?
– Во-первых, обещать – не значит жениться. Во-вторых, куда торопиться? Будут у меня еще поводы рискнуть растительностью на лице. Давайте вернемся к вопросу через годик, тогда и решим...
