Притчи.
- Автор темы сумеречник
- Дата начала
Frechling
Змей-искуситель
Огневая охота
Чжао Сянцзы с сотней тысяч человек отправился на огневую охоту в Срединные горы. С помощью высокой травы подожгли лес, и пламя охватило его на сотни ли. И тут из каменного утёса вышел человек, который поднимался и опускался вместе с дымом и пеплом. Все сказали, что это душа покойника. Пройдя через огонь, будто его и не было, тот человек вышел не спеша.
Чжао Сянцзы удивился, удержал его и осмотрел. Фигурой, цветом, семью отверстиями в голове — человек; по дыханию, голосу — человек. И Чжао Сянцзы спросил:
— С помощью какого секрета живёшь в камне? С помощью какого секрета проходишь через огонь?
— Что называешь камнем? Что называешь огнём? — спросил его тот.
— То, откуда ты недавно вышел — камень; то, через что недавно прошёл — огонь.
— Не ведаю, — ответил тот.
Услышал об этом вэйский царь Прекрасный и спросил Цзыся, своего придворного мудреца:
— Что это был за человек?
— Я, Шан, слышал от Учителя, что человек, который обрёл гармонию, во всём подобен другим вещам. Ничто не может его ни поранить, ни остановить. Он же может всё: и проходить через металл и камень, и ступать по воде или пламени.
— А почему ты этого не делаешь? — спросил царь Прекрасный.
— Я, Шан, ещё не способен открыть своё сердце и очистить его от знаний. Хотя и пытаюсь говорить об этом, когда есть досуг.
— Почему не делает этого учитель?
— Учитель способен на это, — ответил Цзыся, — но способен и не делать этого.
Ответ очень понравился царю Прекрасному.
©
Чжао Сянцзы с сотней тысяч человек отправился на огневую охоту в Срединные горы. С помощью высокой травы подожгли лес, и пламя охватило его на сотни ли. И тут из каменного утёса вышел человек, который поднимался и опускался вместе с дымом и пеплом. Все сказали, что это душа покойника. Пройдя через огонь, будто его и не было, тот человек вышел не спеша.
Чжао Сянцзы удивился, удержал его и осмотрел. Фигурой, цветом, семью отверстиями в голове — человек; по дыханию, голосу — человек. И Чжао Сянцзы спросил:
— С помощью какого секрета живёшь в камне? С помощью какого секрета проходишь через огонь?
— Что называешь камнем? Что называешь огнём? — спросил его тот.
— То, откуда ты недавно вышел — камень; то, через что недавно прошёл — огонь.
— Не ведаю, — ответил тот.
Услышал об этом вэйский царь Прекрасный и спросил Цзыся, своего придворного мудреца:
— Что это был за человек?
— Я, Шан, слышал от Учителя, что человек, который обрёл гармонию, во всём подобен другим вещам. Ничто не может его ни поранить, ни остановить. Он же может всё: и проходить через металл и камень, и ступать по воде или пламени.
— А почему ты этого не делаешь? — спросил царь Прекрасный.
— Я, Шан, ещё не способен открыть своё сердце и очистить его от знаний. Хотя и пытаюсь говорить об этом, когда есть досуг.
— Почему не делает этого учитель?
— Учитель способен на это, — ответил Цзыся, — но способен и не делать этого.
Ответ очень понравился царю Прекрасному.
©
Frechling
Змей-искуситель
Об относительной ценности
Скупой крестьянин построил отхожее место так, чтобы нечистоты, сливаясь на скотный двор, частично попадали в кормушку к свиньям.
Однажды коза, пасущаяся за изгородью на сочной, зелёной траве, не выдержала отвратительного зрелища насыщающихся свиней и с презрением обратилась к ним со следующей речью:
— Как вы можете терять свое лицо и поедать эту мерзкую жижу, от одного запаха которой может умереть птица в полете?
В ту пору в этом стаде свиней гостила у своей тётушки Мудрая Свинья, которая совершала паломничество в Индию и остановилась здесь, чтобы отдохнуть и набраться сил перед дальней дорогой. Она и ответила козе следующими словами:
— Кажущаяся тебе отвратительной пища не противоречит нашей природе, а укрепляет её. Так и ты, с удовольствием питаясь травой, не станешь есть землю, служащую пищей растениям, а стая голодных собак всегда предпочтет твоё мясо самой сочной и вкусной зелени…
Так и в мире людей, что не годится одному, может принести неоценимую пользу другому.
©
Скупой крестьянин построил отхожее место так, чтобы нечистоты, сливаясь на скотный двор, частично попадали в кормушку к свиньям.
Однажды коза, пасущаяся за изгородью на сочной, зелёной траве, не выдержала отвратительного зрелища насыщающихся свиней и с презрением обратилась к ним со следующей речью:
— Как вы можете терять свое лицо и поедать эту мерзкую жижу, от одного запаха которой может умереть птица в полете?
В ту пору в этом стаде свиней гостила у своей тётушки Мудрая Свинья, которая совершала паломничество в Индию и остановилась здесь, чтобы отдохнуть и набраться сил перед дальней дорогой. Она и ответила козе следующими словами:
— Кажущаяся тебе отвратительной пища не противоречит нашей природе, а укрепляет её. Так и ты, с удовольствием питаясь травой, не станешь есть землю, служащую пищей растениям, а стая голодных собак всегда предпочтет твоё мясо самой сочной и вкусной зелени…
Так и в мире людей, что не годится одному, может принести неоценимую пользу другому.
©
Frechling
Змей-искуситель
О манерах и еде
Мудрую Свинью спросили:
— Почему во время еды ты становишься в пищу ногами?
— Я люблю ощущать еду не только ртом, но и телом, — отвечала мудрая Свинья. — Когда я, насыщаясь, ощущаю прикосновение пищи к ногам, то получаю от этого двойное удовольствие.
— А как быть с манерами, присущими достойному воспитанию?
— Манеры предназначены для окружающих, а удовольствие для себя. Если основа удовольствия исходит от моей природы, то само удовольствие приносит пользу, — объясняла Мудрая Свинья.
— Но ведь и манеры приносят пользу!
— Когда манеры приносят мне больше пользы, чем удовольствия, я не ставлю ноги в еду, — гордо ответила свинья и ушла по своим делам.
©
Мудрую Свинью спросили:
— Почему во время еды ты становишься в пищу ногами?
— Я люблю ощущать еду не только ртом, но и телом, — отвечала мудрая Свинья. — Когда я, насыщаясь, ощущаю прикосновение пищи к ногам, то получаю от этого двойное удовольствие.
— А как быть с манерами, присущими достойному воспитанию?
— Манеры предназначены для окружающих, а удовольствие для себя. Если основа удовольствия исходит от моей природы, то само удовольствие приносит пользу, — объясняла Мудрая Свинья.
— Но ведь и манеры приносят пользу!
— Когда манеры приносят мне больше пользы, чем удовольствия, я не ставлю ноги в еду, — гордо ответила свинья и ушла по своим делам.
©
Frechling
Змей-искуситель
Несравненный скакун
Князь Му, повелитель Цзинь, сказал Болэ:
— Ты обременён годами. Может ли кто-нибудь из твоей семьи служить мне и выбирать лошадей вместо тебя?
Болэ отвечал:
— Хорошую лошадь можно узнать по её виду и движениям. Но несравненный скакун — тот, что не касается праха и не оставляет следа. Это нечто таинственное и неуловимое, неосязаемое, как утренний туман. Таланты моих сыновей не достигают высшей ступени: они могут отличить хорошую лошадь, посмотрев на нее, но узнать несравненного скакуна они не могут. Однако есть у меня друг, по имени Цзю Фангао, торговец хворостом и овощами, — он не хуже меня знает толк в лошадях. Призови его к себе.
Князь так и сделал. Вскоре он послал Цзю Фангао на поиски коня.
Спустя три месяца тот вернулся и доложил, что лошадь найдена.
— Она теперь в Шаю, — добавил он.
— А какая это лошадь? — спросил князь.
— Гнедая кобыла, — был ответ.
Но когда послали за лошадью, оказалось, что это чёрный, как ворон, жеребец. Князь в неудовольствии вызвал к себе Болэ.
— Друг твой, которому я поручил найти коня, совсем осрамился. Он не в силах отличить жеребца от кобылы! Что он понимает в лошадях, если даже масть назвать не сумел?
Болэ вздохнул с глубоким облегчением:
— Неужели он и вправду достиг этого? — воскликнул он. — Тогда он стоит десяти тысяч таких, как я. Я не осмелюсь сравнить себя с ним, ибо Гао проникает в строение духа. Постигая сущность, он забывает несущественные черты; прозревая внутренние достоинства, он теряет представление о внешнем. Он умеет видеть то, что нужно видеть, и не замечать ненужного. Он смотрит туда, куда следует смотреть, и пренебрегает тем, что смотреть не стоит. Мудрость Гао столь велика, что он мог бы судить и о более важных вещах, чем достоинства лошадей.
И когда привели коня, оказалось, что он поистине не имеет себе равных.
©
Князь Му, повелитель Цзинь, сказал Болэ:
— Ты обременён годами. Может ли кто-нибудь из твоей семьи служить мне и выбирать лошадей вместо тебя?
Болэ отвечал:
— Хорошую лошадь можно узнать по её виду и движениям. Но несравненный скакун — тот, что не касается праха и не оставляет следа. Это нечто таинственное и неуловимое, неосязаемое, как утренний туман. Таланты моих сыновей не достигают высшей ступени: они могут отличить хорошую лошадь, посмотрев на нее, но узнать несравненного скакуна они не могут. Однако есть у меня друг, по имени Цзю Фангао, торговец хворостом и овощами, — он не хуже меня знает толк в лошадях. Призови его к себе.
Князь так и сделал. Вскоре он послал Цзю Фангао на поиски коня.
Спустя три месяца тот вернулся и доложил, что лошадь найдена.
— Она теперь в Шаю, — добавил он.
— А какая это лошадь? — спросил князь.
— Гнедая кобыла, — был ответ.
Но когда послали за лошадью, оказалось, что это чёрный, как ворон, жеребец. Князь в неудовольствии вызвал к себе Болэ.
— Друг твой, которому я поручил найти коня, совсем осрамился. Он не в силах отличить жеребца от кобылы! Что он понимает в лошадях, если даже масть назвать не сумел?
Болэ вздохнул с глубоким облегчением:
— Неужели он и вправду достиг этого? — воскликнул он. — Тогда он стоит десяти тысяч таких, как я. Я не осмелюсь сравнить себя с ним, ибо Гао проникает в строение духа. Постигая сущность, он забывает несущественные черты; прозревая внутренние достоинства, он теряет представление о внешнем. Он умеет видеть то, что нужно видеть, и не замечать ненужного. Он смотрит туда, куда следует смотреть, и пренебрегает тем, что смотреть не стоит. Мудрость Гао столь велика, что он мог бы судить и о более важных вещах, чем достоинства лошадей.
И когда привели коня, оказалось, что он поистине не имеет себе равных.
©
Frechling
Змей-искуситель
Небесное совершенство
Первый министр Шунь спросил императора Яо:
— Какие добродетели проявляет небесный государь?
Император ответил:
— Я не насмехаюсь над беспомощными, не отворачиваюсь от бедняков. Я оплакиваю усопших, радуюсь новорождённым и жалею женщин.
— Что ж, — сказал Шунь, — это прекрасно, однако для истинного величия недостаточно.
— Как же, по-твоему, мне нужно поступать? — спросил император.
— Правитель, обладающий небесным совершенством, — отвечал Шунь, — пребывает в покое, а возвышенный покой этот всё приводит в движение. Небо высоко, Земля спокойна. Солнце и луна светят, и времена года сменяют друг друга, как бегут друг за другом день и ночь.
— О, как я был суетлив! — воскликнул император. — Я искал единения с людьми, ты же стремишься к единению с Небом!
©
Первый министр Шунь спросил императора Яо:
— Какие добродетели проявляет небесный государь?
Император ответил:
— Я не насмехаюсь над беспомощными, не отворачиваюсь от бедняков. Я оплакиваю усопших, радуюсь новорождённым и жалею женщин.
— Что ж, — сказал Шунь, — это прекрасно, однако для истинного величия недостаточно.
— Как же, по-твоему, мне нужно поступать? — спросил император.
— Правитель, обладающий небесным совершенством, — отвечал Шунь, — пребывает в покое, а возвышенный покой этот всё приводит в движение. Небо высоко, Земля спокойна. Солнце и луна светят, и времена года сменяют друг друга, как бегут друг за другом день и ночь.
— О, как я был суетлив! — воскликнул император. — Я искал единения с людьми, ты же стремишься к единению с Небом!
©
Frechling
Змей-искуситель
Не любивший машины
Цзы-Гун возвращался домой из путешествия в Чу вместе со своими учениками и по пути увидел старика, который вскапывал огород и поливал его, лазая в колодец с глиняным кувшином. Старик трудился неутомимо, сил тратил много, а работа у него шла медленно.
Цзы-Гуну стало жаль старого человека, и он обратился к нему с такими словами:
— Разве ты не знаешь, что существует механизм для полива? Это такое чудесное устройство, что за один день может полить сотню грядок! Много сил с ним тратить не нужно, а работа продвигается быстро. Не лучше ли тебе приобрести такую машину?
Крестьянин посмотрел на него и спросил:
— А что это за машина?
— Её делают из дерева, задняя часть у неё тяжёлая, а передняя лёгкая. Вода из неё бьёт, как из родника. Её называют водяным колесом.
Старик нахмурился и сказал с усмешкой:
— Мой учитель так говорил мне: «Тот, кто работает с машиной, сам всё делает как машина. У того, кто всё делает как машина, сердце тоже становится машиной. А когда сердце становится как машина, исчезают целомудрие и чистота. Если же нет целомудрия и чистоты, не будет и твёрдости духа. А тот, кто духом не твёрд, не сбережёт в себе Дао».
Устыдившись своих слов, Цзы-Гун опустил голову и смолчал. Тогда старик спросил его:
— Ты кто такой?
— Я ученик Конфуция, — ответил Цзы-Гун.
— Не из тех ли ты, кто копит знания, чтобы похваляться перед другими? — спросил старик. — Не из тех ли ты, что печально поют в одиночестве, мечтая о славе? Если бы ты забыл про свой дух и освободился от своей телесной оболочки, ты, может быть, и приблизился бы к правде. Но ты ведь сам с собой сладить не можешь, где тебе найти управу на всю Поднебесную. Уходи! Не мешай мне работать.
Устыжённый Цзы-Гун в задумчивости пошёл прочь. Лишь пройдя тридцать ли, он пришёл в себя. Тогда ученики спросили его:
— Что это был за человек? Почему ты побледнел после разговора с ним и целый день не можешь опомниться?
— Раньше я думал, что в Поднебесной есть только один человек, а теперь узнал, что в ней есть ещё один, — ответил Цзы-Гун. — Учитель наставлял меня: в делах будь благоразумен, к успеху стремись неустанно, малыми силами добивайся многого — таково Дао истинно мудрого. А этот человек учит по-другому: кто следует Дао, в том жизненные свойства целостны, в ком целостны жизненные свойства, целостно и тело, а в ком тело целостно, дух тоже целостен. Быть целостным в духе — вот Дао истинно мудрого.
Вверяясь жизни, мудрый действует заодно со всеми людьми и не знает, почему так поступает. Так прост он и так безыскусен! Мысли о заслугах и выгодах, уловках и удачах не тревожат его сердце. Такой человек против своей воли не пойдёт, наперекор своим желаниям жить не будет. Добившись успеха, он не станет любоваться собой, даже если весь мир будет хвалить его. Потерпев неудачу, он не смутится, даже если весь мир будет бранить его. Ни хвала, ни хула света ничего ему не прибавят и ничего от него не отнимут. Вот что такое человек, чьи жизненные свойства целостны! Я же из тех, кого носит ветер по волнам.
Вернувшись в Лу, Цзы-Гун рассказал обо всём Конфуцию, и Конфуций сказал:
— Тот человек думает, что владеет древними тайнами приближения к Дао. Он знает лишь одно и не желает знать другого: заботится о внутреннем и не думает о внешнем.
Сердцем прозрел, душой безыскусен,
недеяньем живёт, вернулся к началу,
природу постиг, бережёт в себе дух,
чтоб привольно скользить в пошлой жизни мирской.
Как тут не подивиться? Но разве дано тебе и мне познать это искусство?
©
Цзы-Гун возвращался домой из путешествия в Чу вместе со своими учениками и по пути увидел старика, который вскапывал огород и поливал его, лазая в колодец с глиняным кувшином. Старик трудился неутомимо, сил тратил много, а работа у него шла медленно.
Цзы-Гуну стало жаль старого человека, и он обратился к нему с такими словами:
— Разве ты не знаешь, что существует механизм для полива? Это такое чудесное устройство, что за один день может полить сотню грядок! Много сил с ним тратить не нужно, а работа продвигается быстро. Не лучше ли тебе приобрести такую машину?
Крестьянин посмотрел на него и спросил:
— А что это за машина?
— Её делают из дерева, задняя часть у неё тяжёлая, а передняя лёгкая. Вода из неё бьёт, как из родника. Её называют водяным колесом.
Старик нахмурился и сказал с усмешкой:
— Мой учитель так говорил мне: «Тот, кто работает с машиной, сам всё делает как машина. У того, кто всё делает как машина, сердце тоже становится машиной. А когда сердце становится как машина, исчезают целомудрие и чистота. Если же нет целомудрия и чистоты, не будет и твёрдости духа. А тот, кто духом не твёрд, не сбережёт в себе Дао».
Устыдившись своих слов, Цзы-Гун опустил голову и смолчал. Тогда старик спросил его:
— Ты кто такой?
— Я ученик Конфуция, — ответил Цзы-Гун.
— Не из тех ли ты, кто копит знания, чтобы похваляться перед другими? — спросил старик. — Не из тех ли ты, что печально поют в одиночестве, мечтая о славе? Если бы ты забыл про свой дух и освободился от своей телесной оболочки, ты, может быть, и приблизился бы к правде. Но ты ведь сам с собой сладить не можешь, где тебе найти управу на всю Поднебесную. Уходи! Не мешай мне работать.
Устыжённый Цзы-Гун в задумчивости пошёл прочь. Лишь пройдя тридцать ли, он пришёл в себя. Тогда ученики спросили его:
— Что это был за человек? Почему ты побледнел после разговора с ним и целый день не можешь опомниться?
— Раньше я думал, что в Поднебесной есть только один человек, а теперь узнал, что в ней есть ещё один, — ответил Цзы-Гун. — Учитель наставлял меня: в делах будь благоразумен, к успеху стремись неустанно, малыми силами добивайся многого — таково Дао истинно мудрого. А этот человек учит по-другому: кто следует Дао, в том жизненные свойства целостны, в ком целостны жизненные свойства, целостно и тело, а в ком тело целостно, дух тоже целостен. Быть целостным в духе — вот Дао истинно мудрого.
Вверяясь жизни, мудрый действует заодно со всеми людьми и не знает, почему так поступает. Так прост он и так безыскусен! Мысли о заслугах и выгодах, уловках и удачах не тревожат его сердце. Такой человек против своей воли не пойдёт, наперекор своим желаниям жить не будет. Добившись успеха, он не станет любоваться собой, даже если весь мир будет хвалить его. Потерпев неудачу, он не смутится, даже если весь мир будет бранить его. Ни хвала, ни хула света ничего ему не прибавят и ничего от него не отнимут. Вот что такое человек, чьи жизненные свойства целостны! Я же из тех, кого носит ветер по волнам.
Вернувшись в Лу, Цзы-Гун рассказал обо всём Конфуцию, и Конфуций сказал:
— Тот человек думает, что владеет древними тайнами приближения к Дао. Он знает лишь одно и не желает знать другого: заботится о внутреннем и не думает о внешнем.
Сердцем прозрел, душой безыскусен,
недеяньем живёт, вернулся к началу,
природу постиг, бережёт в себе дух,
чтоб привольно скользить в пошлой жизни мирской.
Как тут не подивиться? Но разве дано тебе и мне познать это искусство?
©
Salo
Статист I степени
История Погонщика верблюдов
Я жил в деревушке неподалеку от Эль-Кайрума. Был у меня дом и сад, были дети, и так я до самой смерти жил бы припеваючи. Однажды, когда выдался особенно богатый урожай, мы на вырученные деньги всей семьей побывали в Мекке - так я выполнил свой долг верующего и теперь уж мог умереть с чистой совестью. Я всем был доволен.
Но однажды задрожала земля, и Нил вышел из берегов. Чужая, казалось, беда коснулась теперь и меня. Соседи опасались, как бы разлив не смыл их оливковые деревья, жена тревожилась за детей. Я с ужасом смотрел, как погибает все нажитое.
Земля после того перестала родить - мне пришлось добывать себе пропитание другим способом. Так я сделался погонщиком верблюдов. Тогда и открылся мне смысл слов Аллаха: не надо бояться неведомого, ибо каждый способен обрести то, чего хочет, получить то, в чем нуждается.
Все мы боимся утратить то, что имеем, будь то посевы или сама жизнь. Но страх этот проходит, стоит лишь понять, что и наша судьба, и история мира пишутся одною рукой.
"Алхимик" Коэльо
Я жил в деревушке неподалеку от Эль-Кайрума. Был у меня дом и сад, были дети, и так я до самой смерти жил бы припеваючи. Однажды, когда выдался особенно богатый урожай, мы на вырученные деньги всей семьей побывали в Мекке - так я выполнил свой долг верующего и теперь уж мог умереть с чистой совестью. Я всем был доволен.
Но однажды задрожала земля, и Нил вышел из берегов. Чужая, казалось, беда коснулась теперь и меня. Соседи опасались, как бы разлив не смыл их оливковые деревья, жена тревожилась за детей. Я с ужасом смотрел, как погибает все нажитое.
Земля после того перестала родить - мне пришлось добывать себе пропитание другим способом. Так я сделался погонщиком верблюдов. Тогда и открылся мне смысл слов Аллаха: не надо бояться неведомого, ибо каждый способен обрести то, чего хочет, получить то, в чем нуждается.
Все мы боимся утратить то, что имеем, будь то посевы или сама жизнь. Но страх этот проходит, стоит лишь понять, что и наша судьба, и история мира пишутся одною рукой.
"Алхимик" Коэльо
Frechling
Змей-искуситель
Настоящий художник
Сунский царь Юань захотел иметь у себя картину. К нему пришли все придворные писцы и встали у трона, держа в руках ритуальные таблички, облизывая кисти и растирая тушь. Ещё столько же стояли за дверью зала. Один писец пришёл с опозданием, поспешно вошёл в зал, взял табличку, но не встал в ряд с другими, а тут же прошёл в свои покои. Царь послал человека посмотреть за ним, и тот увидел, что писец снял одежды и голый сидел, раскинув ноги, на полу.
— Вот настоящий художник! — воскликнул царь. — Ему можно поручить дело.
©
Сунский царь Юань захотел иметь у себя картину. К нему пришли все придворные писцы и встали у трона, держа в руках ритуальные таблички, облизывая кисти и растирая тушь. Ещё столько же стояли за дверью зала. Один писец пришёл с опозданием, поспешно вошёл в зал, взял табличку, но не встал в ряд с другими, а тут же прошёл в свои покои. Царь послал человека посмотреть за ним, и тот увидел, что писец снял одежды и голый сидел, раскинув ноги, на полу.
— Вот настоящий художник! — воскликнул царь. — Ему можно поручить дело.
©
Frechling
Змей-искуситель
Наставления мальчика
Жёлтый Владыка Хуан-Ди поехал навестить Тай-Квея, который жил на горе Чу-Цзы. Но не успел он доехать до города Сянчэна, как сбился с пути, и не у кого было узнать дорогу.
Наконец императору встретился мальчик, пасший коней.
— Не знаешь ли ты, как проехать к горе Чу-Цзы? — спросил у него Жёлтый Владыка.
Мальчик ответил, что знает дорогу и даже знает, где живет Тай-Квей.
«Что за необычный мальчик! — подумал Хуан-Ди. — Откуда он знает, что мы направляемся именно к Тай-Квею? Может быть, спросить его, как мне лучше устроить жизнь в Поднебесной?»
— Поднебесный мир нужно оставить таким, какой он есть, — ответил мальчик. — Что ещё с ним делать?
— И вправду, управлять Поднебесной — не твоя забота, — молвил Хуан-Ди. — Но всё-таки ответь, как мне быть с ней?
Пастушок не желал отвечать, но император повторил свой вопрос.
— Управлять миром — не сложнее, чем пасти лошадей, — сказал тогда мальчик. — Достаточно устранять всё, что для лошадей опасно, — вот и всё! Точно так же следует управлять и Поднебесным миром.
Император низко поклонился пастушку, назвал его «небесным наставником» и удалился.
©
Жёлтый Владыка Хуан-Ди поехал навестить Тай-Квея, который жил на горе Чу-Цзы. Но не успел он доехать до города Сянчэна, как сбился с пути, и не у кого было узнать дорогу.
Наконец императору встретился мальчик, пасший коней.
— Не знаешь ли ты, как проехать к горе Чу-Цзы? — спросил у него Жёлтый Владыка.
Мальчик ответил, что знает дорогу и даже знает, где живет Тай-Квей.
«Что за необычный мальчик! — подумал Хуан-Ди. — Откуда он знает, что мы направляемся именно к Тай-Квею? Может быть, спросить его, как мне лучше устроить жизнь в Поднебесной?»
— Поднебесный мир нужно оставить таким, какой он есть, — ответил мальчик. — Что ещё с ним делать?
— И вправду, управлять Поднебесной — не твоя забота, — молвил Хуан-Ди. — Но всё-таки ответь, как мне быть с ней?
Пастушок не желал отвечать, но император повторил свой вопрос.
— Управлять миром — не сложнее, чем пасти лошадей, — сказал тогда мальчик. — Достаточно устранять всё, что для лошадей опасно, — вот и всё! Точно так же следует управлять и Поднебесным миром.
Император низко поклонился пастушку, назвал его «небесным наставником» и удалился.
©