И ушел.
— Какой странный заведующий, — говорит Елникитка.
— Вы лучше сами нам объясните, Елена Никитишна, — говорю я.
— Если вы, Рябцев, постоянно лезете не в свое дело, — отвечает Елникитка, — это еще не есть, что и я должна так делать.
Вот пришел заведующий, начал объяснять, и я заметил, что от него уже не луком пахло, а чем-то такое другим…
— Что такое на потолке? — спрашивают ребята.
— На потолке, — объясняет заведующий, — есть богиня Венира, а вокруг нее на колеснице ездит пастух Булкан, а почему пастух, это что в руке у него кнут. А живопись эта — знаменитого африканского художника.
— А как художника звали? — спрашивают ребята.
— Забыл, — отвечает заведующий. — Всего не упомнишь.
— Ик, — раздалось в это время сзади. (Это Юшка Громов икнул.)
Тогда заведующий сел в какое-то красное кресло, закрыл глаза и говорит:
— Дети мои, дети и вы, преподавательница красной педагогии! У меня, извините, цепочка в глазах рассыпалась.
— Какая такая цепочка? — спрашивает Елникитка.
— Бррыльянтовая, — отвечает заведующий. — Но это ничего, я сейчас встану. Это мне вредно много луку есть.
И верно: встал, пошел дальше. Приходим в громадный зал, с хорами; посредине висит большущая люстра в чехле; а окна — чуть не с целую футбольную площадку.
— А здесь, — говорит заведующий, — его превосходительство господин Урусов зарезались…
— Почему же он зарезался? — поинтересовались ребята.
— Привидение видел.
— Какое привидение?
— Белую мадаму, — говорит страшным голосом заведующий. — И была эта белая мадама такая деликатная, такая, сказать, мужественная, что господин Урусов не выдержали.
— Ой! — говорит тихим голосом одна из девчат.
— Гражданин заведующий, — говорит тут Елникитка, — надеюсь, что вы настолько сами понимаете, что это предрассудок, что сейчас же разъясните детям всю нелепость подобных привидений.
— Ик! — отвечает заведующий. — Одолел меня лук, да и только. А я виноват, что нам велено все объяснять, как было? Я при этом не был, сам не видал, с меня и взять нечего. А впрочем, простите меня, — у меня деревня в глазах сгорела.
И прислонился к стене.
— Какая такая деревня? — спрашивает Елникитка, и видно, что она сердится.
— Епузиха, — отвечает заведующий, — а вы, гражданка, ежели вам мои объяснения не нравятся, то можете объяснить сами.
— Верно, верно, вы объясняйте, Елена Никитишна, — закричала часть ребят — из озорства, разумеется.
— Нет, пускай заведующий объясняет, — кричали другие.
— На голосование, — крикнул я. — Кто за Елену Никитишну — прошу поднять руки.
Подняло большинство. Уж и обозлилась же Елникитка!
— Я, — говорит, — ничего объяснять не стану, и вообще это безобразие, и мы сейчас отсюда уйдем.
— Зачем уходить? — говорит заведующий. — Мне с вами веселей. А то еще приезжайте к покрову, так моя баба пирогов напекет с-с-с… мясом.
Елникитка, однако, рассвирепела и потребовала сейчас же уходить на станцию. Только что подошли мы к дверям, как хлынул колоссальный дождь, а до станции — три версты.