Жена-убийца.
Отчего, однако, подозрение вот так сразу пало на нее, и не только у одного
Гранта? Ситуация классическая: у нее был мотив. И даже не один.
Незадолго до смерти Кобейна Лав разговаривала с Кэролл в связи с грядущей
процедурой развода и просила ее найти "самого злобного и безжалостного
адвоката". Известно, что Кобейн собирался вычеркивать ее из завещания, так
что по закону из свыше чем 30 миллионов долларов имущества мужа ей
оставалось не более одного миллиона плюс расходы на содержание дочери.
Известно также, с какой настойчивостью она требовала от Кобейна, чтобы он
не отказывался от выступления в Лоллапалузе. Известно и то, что, несмотря
на любовь к ней Кобейна, жить вместе они уже более не могли.
Кроме того, Лав унаследовала славу Кобейна: интерес к ней и ее группе сразу
после смерти Курто тоже ворос необычайно. Ее статус вдовы, мужественно
сносящей невзгоды, придал ей в глазах людей ореол героизма и
жертвенности, каковую реакцию было нетрудно предугадать.
Появилось и еще одно свидетельство: некий рокер и алкоголик, Элдон Хоук,
утверждал, что за несколько дней до смерти Кобейна Лав предложила ему 50
тысяч за то, что он убъет ее мужа. Он сообщил, что у них состоялся
следующий диалог: "Мой мужик в последнее время стал настоящим
засранцем, - сказала Лав. - Я хочу, чтобы ты снес ему его гребаную башку". -
"Ты серьезно?" - спросил Хоук. "Да, я серьезна, как сердечный приступ. Я
дам тебе 50 тысяч долларов, если ты снесешь его гребанную башку. И чтобы
это выглядело как самоубийство". В марте 1996 года Хоука заставили пройти
проверку на детекторе лжи. Он ее прошел. Тем не менее дальнейшее
расследование было прекращено, а спустя год Хоук был найден мертвым при
загадочных обстоятельствах.
Другое свидетельство - из разряда трагикомических: сразу же после смерти
Кобейна на свет божий выдлез папаня Лав Хэнк Харрисон, автор двух
биографий Grateful Dead (слава наркоманов прилипла к ним прочно, а
Харрисон был им близким другом). Он заявил, что его дочь "убила своего
мужа". Аргументация была следующая: "У нее есть темная сторона души".
Попытка самораскрутки папаши была настолько циничной, что журналист,
добивающийся смертной казни для убийцы, заявил: "Наличие такого отца
заставляет меня испытывать сочувствие даже к Кортни Лав".
Поведение Лав после смерти мужа тоже выглядело довольно нелогично: она
все время путалась в ответах, пыталась взять подпись о неразглашении чего
бы то ни было с Гранта, Кэролл и прочих близких друзей и деловых
партнеров, а кроме того, рассказывала невероятно слезливые истории о
совместной жизни с Куртом и его тяжелом характере. Именно с ее легкой
руки по миру пошла странствовать версия о суицидальных наклонностях
Кобейна. В качестве доказательств приводились предыдущие инциденты,
один из которых едва не закончился плачевно: за месяц до смерти Кобейн
попал в больницу, приняв смесь алкоголя и химического препарата
седативного действия. Его нашла Лав, она и вызвала "скорую". Дело было
ранним утром, Лав, по собственному признанию, случайно проснулась.
Между тем на фотографии, сделанной прибывшим немедленно репортером,
хорошо видем макияж, что довольно странно для проснувшегося человека. В
добавок Лав продемонстрировала записку Кобейна: "Доктор Бейкер говорит,
что я должен выбрать между жизнью и смертью. Я выбираю смерть". Она
назвала записку "предсмертной". Но возможна и другая трактовка: доктор
Бейкер был наркологом и, очевидно, объяснял пациенту, что дальнейшее
употребление им наркотиков приведет к нейменуемой смерти; Кобейн
отреагировал адекватно: пускай. К самоубийству это имело мало отношения.
Да и очнувшийся Кобейн, и сама Лав в то время утверждали, что
происшествие - несчастный случай, не более. В попытку самоубийства он
превратился позднее, как и два аналогичных.
Лав утверждала, что она неоднократно пыталась отвадить мужа от
наркотиков. Если такое и было, то в устах жены-наркоманки подобное
требование выглядит по меньшей мере нелепым, так же как и последующее
обнародование этой истории для прессы.
Спустя два месяца после гибели мужа Лав вдруг заявила, что перед
самоубийством тот написал две записки. Вторая якобы была положена в
конверт и сунута под подушку на кровати жены. Немедленно ей позвонил
Грант, который сказал, что они с Карлсоном переворошили всю ее кровать в
поисках наркотиков и нашли под матрасом транквилизаторы - но письма там
не было. Лав предположила, что оно было белое и они не заметили его,
однако Грант сказал, что они перетрясли всю постель. Потом он попросил
предъявить письмо. Лав сообщила ему несколько цитат, которые можно было
трактовать как угодно - и как то, что Кобейн уходит из жизни вообще, и как
то, что он уходит из жизни Лав и дочери. Вместе с первым письмом это и
уклончивые фразы создавали портрет странного самоубийцы, не желающего
на двух страницах говорить о принятом решении прямо. Возникало
справедливое подозрение - а не была ли первая записка черновиком
обращения к поклонникам с известием о своем уходе из бизнеса, а второе -
уведомлением Лав о необходимости расстаться, благо первое письмо имело
непонятного адресата - некого Бодду, который, как вспоминала мать, был
детским другом Кобейна. Во всяком случае, то, что Лав так долго утаивала
вторую записку и не позволила ее опубликовать, только усиливало эту точку
зрения.
И наконец, все, кто обвиняет Лав, указывают как на доказательство на ее
психологический портрет. На ее истеричную, неврастеничную, самолюбивую
и, по мнению многих хорошо знавших ее людей, жадную натуру. Как пишут
в таких случаях романисты, "подозрения упали на благодатную почву".
