В Европе набирает обороты риторика «противостояния российской пропаганде». Выходя за рамки собственно информационной деятельности, она всё больше накладывает отпечаток на внутриполитическую жизнь европейских стран. Впрочем, это не означает, что сами разработки по информационной борьбе не будут использованы на практике именно для того, для чего они и написаны – для информационных атак на Россию на всех фронтах и направлениях.
За последние три месяца в Европе появилось сразу несколько аналитических докладов, в той или иной степени касающихся «противостояния российской пропаганде», «построению стратегических коммуникаций» и т. д.
Первый доклад – «Противодействие пророссийской дезинформации: текущие вызовы и путь вперёд», подготовленный в Чехии Пражским институтом исследований вопросов безопасности.
Второй доклад – «Полномасштабный демократический ответ на вражеские операции по дезинформации», подготовленный тоже в Чехии, но уже неправительственной организацией «Европейские ценности» в рамках проекта «Наблюдение за Кремлём».
Третий доклад – «Стратегические коммуникации: Восток и Юг»; это разработка Института Европейского союза по изучению вопросов безопасности. Здесь уже не НПО, а вполне официальная организация в структуре органов управления Евросоюзом.
И, наконец,
четвертый доклад – «Победить в информационной войне». Это совместный проект польского Центра анализа европейской политики и лондонского Института Легатум (The Legatum Institute), ежегодно публикующего «рейтинги процветания и свободы» стран мира.
Отнюдь не случайно, что три из четырёх докладов подготовлены в странах Восточной Европы (бывших странах социалистического содружества). Это прямое указание на то, кому Запад определил идти в авангарде информационной войны против России.
Все эти доклады, так или иначе, написаны об одном и том же и позволяют составить представление не только об общих тенденциях ведущейся против России информационной войны, но и о возможных последствиях этого информационного наступления для политической стабильности в Восточной и Центральной Европе.
Что касается общих тенденций, здесь можно выделить следующее.
Во-первых, делается акцент на «медиаграмотности». Этот пункт обычно включает рассуждения о необходимости учить «критическому мышлению», «уметь отличать ложь от правды», «выявлять откровенную пропаганду» и т. п. В конечном итоге речь идёт об управляемом и однонаправленном процессе информационно-психологического воздействия на целевые аудитории в странах Европы, которым в принудительном порядке объясняют, что следует считать «правдой», а что – «преднамеренной ложью». На практике это означает установление более жёсткого контроля за информационным пространством Европейского союза под флагом борьбы с фантомом «русской угрозы».
Во-вторых, во всех названных докладах предлагается увеличить количество «правильных» информационных ресурсов на русском языке. Пока для русскоговорящих жителей Европы, но с очевидной перспективой распространить информационное влияние на Российскую Федерацию и другие постсоветские страны. Именно на это сейчас выпрашивают финансирование у Еврокомиссии разнообразные борцы с «российской пропагандой». И, судя по всему, в деньгах они не будут знать недостатка.
В-третьих, речь идет о формировании некоей «общей стратегии», которая в свою очередь должна стать основой для «национальных стратегий», где каждой стране Евросоюза и каждой структуре будет отведено своё определённое место.
В-четвёртых,
делается упор на развитие «европейской» и «натовской» составляющих стратегических коммуникаций. Авторы документа «Стратегические коммуникации: Восток и Юг» почти открыто признают очевидное: для них речь идёт о спецпропаганде, в распространении которой Запад всё время обвиняет Россию. Используемая в этом докладе формула «построение системы стратегических коммуникаций» имеет в виду проведение наступательных информационно-психологических операций против России, её партнёров и союзников.
В-пятых, прямо предлагается открыть в Европе новую охоту на «прокремлёвских политиков». Их предлагают отстранять от должностей, внимательно отслеживать их банковские счета, а в целом – стараться вывести за рамки политической жизни Европы.
Естественно, понятие «прокремлёвский политик» нигде не определено, что создаёт широкое поле для манипуляций, клеветы, запугивания, психологического давления и лживых обвинений против политиков, экспертов и общественных организаций, имеющих взгляды, отличные от тех, которые приняты в официальных органах ЕС.
В-шестых, предлагается тотально пересмотреть европейское медийное законодательство. Теперь в Европе собираются разграничить «настоящие» СМИ и «квази-СМИ». Первые – это те, которые «за нас» (против России), вторые – которые «дезинформируют нас» (то есть исходят из альтернативной картины мира и дают независимую оценку событий).
Пока это, так сказать, теория, но Запад явным образом готовится перейти к практике, то есть к открытым репрессиям против неугодных СМИ.
И переход этот обязательно произойдёт, ведь, по мнению авторов упомянутых выше докладов, пересмотру должно подвергнуться буквально всё, включая философию общественного вещания, которой Запад так долго гордился. Как это ни комично, но в качестве нового эталона «общественного телевидения» предлагается взять… украинское «Громадське Телебачення» - спецпроект посольства США на Украине. Кстати, о культуре «эталона»: ведущие на этом «общественном телевидении» матерятся, показывают гостям средний палец, выделывают другие непотребные вещи.
В-седьмых, предлагается усилить слежку за неблагонадёжными «прокремлёвскими» политиками в Европе, информировать о них руководство соответствующих стран и т. д.
И, наконец, в-восьмых – призывы к «укреплению гражданского общества».
Это лишь предельно краткий перечень основных направлений «противодействия пророссийской дезинформации». Однако даже этот перечень позволяет выявить вектор движения Евросоюза, лидеры которого соберутся 16 сентября на свой саммит в Братиславе: слежка за политическими оппонентами, промывание мозгов подрастающему поколению, преследование инакомыслящих, навязывание средствам массовой информации одной-единственной («правильной») точки зрения, обращение под видом «стратегических коммуникаций» к приёмам спецпропаганды военного времени.
Информационная война, которая ещё недавно велась на Западе против России преимущественно оперативно-тактическими средствами, приобретает вид стратегической деятельности, под задачи которой подстраивается и «оптимизируется» политика отдельных государств.
