Для моей любимой Мэри
поэма
Увы, я и моя Мэри были
Вместе прошлым летом…
Всё, что было между нами —
В прошлом, и сейчас мы не об этом.
Всё случилось этой ночью.
Этой ночью, до рассвета.
О, какое же мученье: знать,
Что не увидишь света!
Одинока была Мери,
Я был тоже одинок:
За одно в мой адрес слово
Был готов лежать у ног.
Мне казалось, это — кара,
Божья кара или рок,
Но ни с кем этим раздумьем
Поделиться я не мог.
И тогда я нашёл Мэри.
Иль в тоске или в печали
Та сидела, чуть не плача,
И глаза её кричали.
Сколько Мэри не любили —
Своевременно бросали
Это дело, лишь платочком
Слезы Мэри утирали.
Мэри знала — это жалость —
Увы, Мэри это знала.
По сочувствию скучая,
Молча жалость принимала.
Тень сочувствия и жалость —
Чрево льстивого оскала —
Это не одно и то же.
Мэри это понимала.
За наивными глазами
Промелькнуло облегченье,
Ибо Мэри этой ночью
Созерцала сновиденье:
Был там кто-то с нею
Рядом. Её грызло искушение
Того, что этот кто-то
Разделил бы её мненье;
Но, угрюмо оглянувшись,
Мэри поняла, что нет
Никого, кто мог бы дать ей
Хоть какой-нибудь совет,
Никого, кто б разделил с ней
Этот злой, немилый гнет,
Никого на белом свете
У неё, несчастной, нет.
Мэри думала, что жизнь —
Это страшная коррида:
Постоянно жить во мраке,
Гнать желание суицида,
Понимать, что жить осталось
С ноготок — с её-то СПИДом —
Даже скорбь куда-то делась —
Оставалась лишь обида.
Жить с грехом мне было тяжко,
Жить с грехом мне не хотелось,
Мысль о том, что жизнь напрасна
В голове моей вертелась,
Мысль о том, что после смерти
Меня ждёт, в сознании грелась…
Сел я рядом с милой Мэри —
Всё затеплилось, согрелось.
Я пытался говорить с ней,
Но она не отвечала.
Я пришёл с корыстной мыслью —
Мэри всё прекрасно знала,
Но о том, что я убийца,
Даже не предполагала.
Для порядка улыбнувшись
Лишь, ни слова не сказала.
— Разделить твоё несчастье
Я пришёл к тебе, о Мэри.
Отвечала Мэри коротко,
Бесчувственно: — Не верю.
Отвечала Мэри коротко,
Но кто может измерить
Крик отчаяния покинутой,
Забытой всеми Мэри?
— Я давно уйти хотела, — Мэри
Вдруг проговорила. —
Хоть из жизни. Всё равно здесь
Мне ничто уже не мило!
Я искала смерть, пыталась,
Но никак не находила…
Одержима этой мыслью,
Обо всём ином забыла.
Понимаешь? — лились
Слёзы. — Понимаешь или нет?
Я всё понял и рукою
Свой нащупал пистолет.
Жизнь ценилась им и мною
В горсть серебряных монет.
— Хочешь, я уйду с тобою,
Не колеблясь, на тот свет?
Мэри дико отшатнулась,
Ведь она не ожидала,
И о том, что я убийца,
Даже не предполагала.
— Я готова, я устала, —
Тихим голосом сказала
Мэри. — Но тебе брать
Грех на душу не престало!
— Мэри, брось, — сказал я
Бодро. — Мэри, брось, и я с тобой.
Этот мир мне стал враждебен,
Для людей я здесь чужой,
Всё скитаюсь по вокзалам
И подвалам, как изгой…
Этот мир мне стал враждебен!
Я с тобою, в мир иной.
Не хочу я по теченью
Этой жизни больше плыть,
Не хочу больше скитаться.
Я хочу про всё забыть!
Всё равно уже спокойно
Не смогу ни есть, ни пить…
Но один патрон в затворе!
Как же быть, как же мне быть?
Я стою с пустой обоймой
И глазам своим не верю:
В пистолете одна пуля —
Для меня и милой Мэри!
Умереть хотелось очень.
Очень-очень, very-very,
Но осталась одна пуля —
Для моей любимой Мэри.