A1e)(
шта?
Все мы родились от белки-летяги.
Мой друг Павел, хоть и моряк, никогда не страдал неразборчивостью в дамах, но всегда подходил к вопросу спокойно и вдумчиво. Но был у него интересный опыт первого брака, о котором он не любил вспоминать, не желая делиться сокровенным даже и с самыми близкими друзьями.
И тут вчера, после купания в Крещенской проруби, мы решили слегка обогреться и до того ему стало замечательно, что я, в который уж раз, решил зайти по-новой: "Ну поведай, что там было у тебя с первой любовью, а то слухи, знаешь, разные ходят..."
Захмелевший Павел высморкался в халат, крякнул и, потягивая штучную текилу, начал выдачу тайны: "Все мы родились от белки-летяги».
- Павел, напоминаю, мы говорим о твоей первой любви.
- Ну да. Было это на Сахалине. Работал я в компании ООО «Рыбак». Пришел я на СРТМ (рыболовный сейнер) наблюдателем от фирмы. Судно средних размеров, 60 на 16 метров, предназначенное для долговременного плавания, даже и по полгода без захода в порты.
Формально мы имели квоты на научный вылов, но большая часть краба традиционно шла на Японию.
Экипаж - человек тридцать. Хожу, значит, по судну, знакомлюсь с моряками и технологическим оборудованием.
Как вдруг, в одном из технических помещений стоит ничем не примечательная женщина - ну глазу, то есть, абсолютно не за что зацепиться, кроме ее необъятных размеров. Лица нет, фигуры тоже. Стоит, перебирая что-то в коробке: в углу рта недокуренная папироска, в другой штангенциркуль для измерения крабов. "Здрассьте", - говорю ей. "Ну здорово, коль не шутишь", - грубовато отвечает она, по-матросски перебрасывая сигаретку в другой угол рта и поводя похотливым взглядом прямо по филейным частям.
Ну я, конечно, быстро ретировался. Женщина вульгарная, да еще и не в моем вкусе. Направился прямо в каюту капитана, где уже был извлечен припасенный для таких случаев дежурный вискарь и собраны главные действующие лица: старпом, дед (старший механик) и технолог.
Разлили, пригубили. "Ну что, ты уже видел нашу Лидию Петровну?" - был первый вопрос. "Да", - отвечаю. -"А Лидия Петровна путешествует с нами?"
( Collapse )"Не то слово", - жарко ответил капитан. - "Она у нас - научный сотрудник. Ну а по совместительству - возмутитель всяческого спокойствия".
"А что, хулиганит?" - спрашиваю.
"Крутит-вертит матросами", - был ответ.
"Ни хрена себе. Я б не подумал. Но не в моем вкусе", - говорю.
"Посмотрим на тебя через полтора месяца", - вмешался мудрый старпом, весомо закончив фразу опрокидыванием Chivas.
"Да, ладно, ребята", - рассмеялся я. - "Я столько не выпью".
Началась работа. А она в этих морях тяжелая. В первый месяц все было хорошо. Усталость и шторма решали все вопросы воздержания, но на второй месяц вульгарность Лидии Петровны начала исчезать чудным образом.
Я начал отмечать, что, несмотря на некоторые изъяны, женщина она интересная, к тому же легкая и приятная в обращении.
На третий месяц я нахожу ее чертовски привлекательной.
На четвертый я уже дрался из-за нее с тремя моряками во время физзарядки на корме.
А на пятый месяц морей я сделал ей недвусмысленное предложение, на которое она как отрезала: «Только после свадьбы!»
Так что на шестой месяц, в наш первый заход в Японию, я цепко схватил ее за руку и поволок искать японский ЗАГС. При этом с мостика нас провожал задумчиво прищуренный взгляд умудренного опытом старпома.
Оказалось, что не все так просто – в Японии обвенчать нас не могут, ну хотя бы потому, что у нас обоих – желтый временный “горчичник” (паспорт).
Но японцы смотрели с пониманием, уважительно кивая головами.
Обойдя несколько контор и везде получая отказ, мы с невестой периодически заливали наше фиаско холодной сакэ из автоматов.
Под вечер, весьма утомившиеся за день, мы ввалились в каюту капитана с просьбой расписать нас, т.е. властью ему данной официально оформить отношения.
Нам повезло – к этому времени капитан был примерно в таком же состоянии, как и мы сами.
Поэтому нашей просьбе он нисколько не удивился. Сказал: “Нет проблем! Так держать! Молодцы бл*%ть!”.
Порылся в сейфе, отодвинув пачки денег. Достал какую-то печать, лист бумаги, долго что-то писал и наконец заявил: «Торжественно объявляю вас, бл**ть, мужем и женой!», вручив нам при этом, как мы поняли, наше брачное свидельство.
Надо сказать, что Лидия Петровна все это время смотрела на меня не без обожания, но с какой-то милой улыбкой.
Потом мы, как в сказке, шли обратно в родной порт города Корсакова, уже официальными супругами, как я не без удовольствия считал.
Все три дня обратного пути превратились для нас в сплошную брачную ночь и в праздник для всех, потому что переполнявшая нас радость, как нам казалось, передавалась всему экипажу.
Сойдя на берег, мы первым делом направились в ЗАГС, чтобы окончательно внести в реестр наше свидетельство о браке, выданное капитаном.
В ЗАГСе выяснилось, что Лидии Петровне не 44 года, как она утверждала, а 52, в то время как мне было всего 24. Лицо работницы ЗАГСа уже тогда выражало легкое недомогание. Но когда мы представили справку, которую сотрудница тут же перед нами и зачитала, удивлению Лидии Петровны не было предела. Справка гласила:
« Я, капитан этого бл#*ского судна «Ефремов», Смирнов Петр Иванович, настоящим удостоверяю, что Зацепина Лидия Петровна, 1956 года рождения, работающая в должности научного сотрудника, и Чернов Павел Сергеевич, 1976 года рождения, в течение всего рэйса в период с … по…. проживали совместно в одной каюте, а именно у Зацепиной Лидии Петровны. Осознавая всю серьезность момента, я провозглашаю этот союз брачным на период этого рейса ввиду данных мне на этот период полномочий и неотвратимости сложившихся событий".
Печать “Уплочено” ВЛКСМ.
Подпись капитана."
Под громкие аплодисменты сотрудников ЗАГСа мы вышли на отрытый воздух, где все стадии влюбленности, как эдакие ступени ракеты, у меня начали отваливаться.
При соприкосновении с землей у моряков и космонавтов, как это часто бывает, все исчезает.
Но даже и до сих пор при воспоминании о море, я - нет-нет - да и припомню холодное сакэ и жаркие объятия Японии».
